Чтение 31–й страницы книги ~Чужие пространства~

-- Военная добыча с "Хитака", -- усмехнулся я. Но он не принял моей шутки.

-- Что-то вы слишком хорошо умеете молчать для такого недавнего знакомства.

Я поспешил перевести разговор на другое. И еще раз задумчиво осмотрел горизонт. Там по-прежнему низко летели тучи, шумел прибой и ничего не происходило. Осторожно, словно ненароком, я глянул вниз, на кольцо, и оно сразу же дрогнуло у меня на руке, словно сказало:

"Я здесь, я жду". Единственное и слишком опасное оружие. Я надеялся, что на Адре оно утратит свою силу, но, похоже, кольцо лишь ждало приказа.

Сведения, полученные мною из информационного поля после поединка со слухачом, оказались отрывочными и неполными, они не складывались в целую картину. И все же я знал, что главный нервный центр планеты, в котором сосредоточена вся чудовищная мощь Аристарха, находится в храме Света, и там же хранилось оружие, которым я собирался завладеть.

Хрумы шли медленно, покачивая своими блестящими, похожими на тыквы головами. Время от времени их длинные пищевые усы ощупывали камни в поисках растительности -- напрасно. В этих широтах для них уже не было ничего съестного. Утро и вечер, день и ночь здесь не отличались друг от друга. Разве что солнце с каждым днем пути в сумеречные страны опускалось все ниже к горизонту да холодней становился дующий с востока ветер.

Лап не знал, зачем идут через всю страну длинные унылые процессии тяжело навьюченных животных. Пустынники умели хранить свои тайны. Их движение подчинялось никому неведомым законам. Караван мог идти на восток год или два. Здесь никто не считал дней. Иногда Лану казалось, что погонщикам вообще безразлично направление. Едва заметная тропа то и дело исчезала, и животные брели наугад.

Пустынники наткнулись на Лана и Листред, когда молодые люди, обессилевшие от жары и жажды, ужо не надеялись на спасение. Их напоили, накормили, и через час караван двинулся дальше. Казалось, захоти они остаться в пустыне, никто бы не стал возражать. Но Лан уже начал понимать, что равнодушию пустынников нельзя доверять. За ними внимательно наблюдали. Двое или трое специально выделенных старшиной каравана стражей все время находились поблизости. Показное безразличие остальных тоже выглядело подозрительно. Первой это почувствовала Листред.

-- Почему они следят за нами? Зачем кормят и везут с собой? Кто мы для них -- пленники, слуги? Что с нами будет, Лан?

Если бы он знал, что ей ответить! Про пустынников рассказывали много разного, говорили, например, что они поклоняются свету, или, может быть, тьме... То и другое, как две стороны одной истины, служило темой поклонения в их таинственном храме, о котором ходило немало легенд. Говорили, что там приносятся в жертву живые люди... Что в этих рассказах правда, не знал никто. Лан слышал, что пустынники как-то связаны с крейгамп. В конце концов, они жители одной планеты, и хотя пустынники -- гуманоиды, их разум оставался для людей такой же загадкой, как разум крейгов.

Охота за ними жуко-людей окончилась довольно странно и возбудила в юноше мрачные подозрения. После целого дня непрерывного преследования крейги бросили свои обессиленные жертвы посреди пустыни.

Едва луна показалась на горизонте, они поднялись в воздух и улетели, словно единственной целью этой изнурительной погони была для них лишь мучительная смерть Лана и Листред. Правда, в ту ночь они еще надеялись вернуться... Лишь после двух дней пути под раскаленным солнцем Лан понял, что они окончательно заблудились.

Наткнуться на двух умирающих людей, на две крохотные песчинки в бесконечных просторах пустыни караван пустынников мог в одном-единственном случае -- если точно знал, где их искать...

Солнце огромным розовым полукругом все больше погружалось в землю. С каждым днем пути горизонт отгрызал от пего новый кусок. Все холодней становился ветер, все молчаливей их спутники. Теперь во время коротких привалов у костров они не обменивались даже приветствиями. Только пищу и воду по-прежнему делили поровну и после короткого отдыха шли дальше. Никто не знал, как долго будет продолжаться этот бесконечный путь. Лан давно заметил, что выделенная для них вода имеет какой-то странный привкус, но даже это открытие оставило его равнодушным.

-- Мне страшно, Лан! Мы должны что-то придумать! Разве ты не слышал про храм Света?

-- Я не верю в сказки для детей. В стране вечной ночи не может быть никакого храма Света.

-- Я знаю, мы оттуда не вернемся! Давай попробуем обмануть стражей, и когда все уснут...

-- Не сейчас. Стражи все время следят за нами. Надо готовить воду и пищу. Я скажу тебе, когда придет время.

Круг ночи с каждым днем пути все плотнее смыкался вокруг маленького каравана. Казалось, в стране вечного мрака, через которую шли теперь хрумы, не может быть даже проблеска света, и это давало им небольшую надежду. Возможно, они ошибались, возможно, храма, в котором в жертву приносят людей, не существует вообще... Лан не собирался проверять это на себе. Он лишь ждал, когда характер местности изменится, когда из-под ног исчезнет предательский песок, отчетливо отмечавший каждый шаг, или хотя бы поднимется ветер.

Благоприятный случай представился на восемнадцатый день пути. Караван вышел наконец на каменистый берег и пошел вдоль кромки прибоя. Неожиданно, далеко в глубине полуночных земель, там, где у горизонта сверкали яркие ночные звезды, вспыхнул белый огненный лоскут, ни на что не похожий, горящий высоко над горизонтом язык пламени.

Пустынники остановились и простерлись ниц. Тогда Лан понял, что второго такого случая не будет, что если сейчас же, немедленно не решиться бежать, они потеряют свой последний шанс.

Он осмотрелся. Все как один паломники лежали на земле, повернувшись в сторону необъяснимого небесного явления. Лан соскользнул со спины хрума, подкрался к Листред, знаком попросив тишины, помог ей вытащить из тюка заранее приготовленный узел с плетенкой еды и сушеной тыквой, наполненной питьевой водой. Рокот прибоя скрыл шорох их шагов. Прежде чем молебен кончился, они растворились в окружающем плотном мраке.

Глава 3

Далеко на западе край солнца, слегка погрузившись за морской горизонт, замер в полной неподвижности. Это продолжалось так долго, что, казалось, красноватый огненный шар плывет по морю бесконечное количество дней. А на востоке, в краю вечной ночи, во владениях Аристарха, тьма становилась гуще. Возможно, там зарождалась буря. Но я чувствовал внутреннее давление, особую тяжесть в голове, всегда предупреждавшую меня о приближении опасности. Что-то готовилось, что-то посерьезней простой бури. Стрим сидел рядом со мной на краю ноздреватой каменной выемки, рана его затянулась, но опухоль не уменьшалась, появилась температура, которую не смогли сбить никакие антибиотики.

Он наотрез отказался лежать в постели и часами сидел вот так, неподвижно, уставившись на солнце чужой планеты.

Мрачные раздумья безраздельно овладели мной.

Из другой Вселенной, за чертой этого вывернутого наизнанку мира, меня тянуло к замку белых витязей. Мне хотелось вырваться из-под всевластья Аристарха, завоевать свободу, а возможно, и право на возвращение в свое родное время, которого, увы, уже давно не существовало. И тем не менее, пройдя через несколько чужих пространств, почувствовав на себе относительность каждой пространственно-временной фазы, я не мог в это окончательно поверить. Мне хотелось вернуться хотя бы в Лиму, к тем людям, которых я хорошо знал, которые преследовали меня, плели интриги, но их поступки я мог, по крайней мере, предвидеть. Увы, и это стало невозможным.

Мир, в который я прорвался, рискуя жизнью, затаился, готовясь нанести свой первый удар. Что ж, я знал, на что шел. Мне придется приспособиться к Адре, научиться жить и бороться по ее законам.

Единственным светлым пятном оставалась только Илен, волей или неволей разделившая мою судьбу. Осваивать Адру нам предстояло вместе. Хотя в наших взаимоотношениях оставалось слишком много неясного, я понимал, что суровые условия нового мира рано или поздно сблизят нас. Если, конечно, у нас останется на это время.

Инверсионный след появился в небе во втором часу пополудни. Вначале я решил, что это атмосферное явление как-то связано с собиравшейся на востоке грозой. Но след возник на западе. Он становился все отчетливей. Предмет, оставлявший его на большой высоте, постепенно снижался и разворачивался в нашу сторону. Несколько минут я ломал голову над тем, что бы это могло быть. Мы только что закончили разгрузку и установку палаток планетарного комплекса. Взошла полупрозрачная, похожая на облако луна, никак не изменившая освещение местности. Разве что инверсионный след стал от ее лучей контрастнее. Он больше не удлинялся и постепенно таял. Что там промелькнуло в стратосфере Адры? Летательный аппарат? Или это было какое-то неизвестное атмосферное явление? Я мог ломать над этим голову сколько угодно, -- нужных приборов для наблюдений за стратосферой у нас все равно не было.

Скала, превратившаяся в ловушку для ракетного бота и еще недавно качавшаяся на морских волнах, словно гигантский корабль, теперь торчала посреди исчезнувшего залива. Она хорошо вписалась в окружающий пейзаж и выглядела его неотъемлемой частью. Однако начинался прилив. Следовало подумать о том, как закрепить наш плавучий дом.

Солнце по горизонту совершенно не двигалось, и я потерял всякое ощущение времени. Зато луна старалась вовсю. За какой-нибудь час она пересекла добрую треть небосклона.

Едва мы собрались наконец поесть в освободившемся теперь грузовом отсеке бота, как снаружи донесся характерный свист реактивных двигателей. Мы все вскочили, с тревогой прислушиваясь к постепенно усиливающемуся звуку.

-- Еще одна шлюпка?

-- Откуда бы ей взяться? После того как "Рендболл" развалился, никого, кроме нас, не осталось в пространстве.

-- Да. Это странно. Захвати с собой оружие. Мы выбрались на вершину скалы довольно быстро, хотя из-за раны Стрим поднимался с трудом.

Широким поисковым зигзагом вдоль берега, на высоте примерно трехсот метров, двигался небольшой ракетный бот. По характерным очертаниям корпуса я сразу же узнал один из спасательных так называемых "пакетботов" "Рендболла". Он был значительно меньше нашего и предназначался всего для двух человек.

-- Наверное, спасся кто-то из коморской команды. Странно, что мы их не заметили. Теперь они обнаружат наш лагерь...

-- Сейчас коморцам нет смысла нападать на нас.

-- Кто знает, что у них на уме? -- Я прибавил мощности на разрядник излучателя, однако стрелка индикатора не сдвинулась с места. Она стояла у красной черты, и не было времени спускаться к шлюпке, чтобы сменить батарею.

Пакетбот плавно снизился, промчался по самой кромке прибоя и остановился метрах в двадцати от палаток. Хорошо хоть наш бот, полностью скрытый в скале, они не могли заметить. Зато мы со Стримом стояли на самой ее вершине и были видны как на ладони.

-- Нам надо укрыться в выемке.

-- Этим ты их сразу насторожишь. Они не станут стрелять. По крайней мере, пока не выяснят, кто мы такие. В конце концов, они понятия не имеют, кто еще мог спастись. Согласившись с ним, я перебросил излучатель за спину, чтобы он меньше бросался в глаза, и стал ждать дальнейших событий.

Наконец люк шлюпки откинулся. На песок выпрыгнули двое. К своему облегчению, я не заметил у них оружия. Радостно размахивая руками, они побежали к нам.

Чтобы раньше времени не открывать местонахождение шлюпки, мы спустились и через минуту обменивались с прибывшими взаимными приветствиями.

-- Инженер Каниров, ремонтная служба, системы вооружений и двигатели, -- представился тот из них, кто был помоложе. Второй, крепко сбитый грубоватый человек средних лет, угрюмо молчал. Нехотя пожав нам руки, он теперь внимательно изучал мое лицо.

-- Кто-нибудь еще спасся? -- спросил я, чтобы переключить его внимание. Он вполне мог знать меня как одного из организаторов восстания на "Рендболле".

-- Не думаю. Когда корабль потерял управление, мы едва успели закрыть люк, прежде чем "Рендболл" начал разваливаться.

-- Ну что же... Добро пожаловать на Адру.

-- Вы знаете, как называется планета?

-- Знаем. Это одна из планет Темной зоны.

-- Вот даже как... -- Им требовалось время, чтобы переварить мое сообщение. Однако тот, что выглядел постарше, техник Паршин, довольно быстро взял себя в руки.

-- Как здесь оказался "Рендболл"?

Я кратко описал им сложившуюся ситуацию, умолчав лишь о своей роли в изменении курса. И теперь, не без напряжения, ждал, как они отреагируют.

-- Так вы из мятежников... -- Оба они попятились. Заметив, что рука Паршина ищет на поясе отсутствующее оружие, я слегка передвинул излучатель так, чтобы его было видно.

-- Нас всего трое. С вами -- пятеро. Слишком мало, чтобы убивать друг друга из-за коморских распрей. Все, что разделяло нас, осталось по ту сторону барьера. На Ад-ре другой мир, другая жизнь. Конечно, вы можете продолжать свой путь самостоятельно, но прежде подумайте вот над чем: вместе у нас гораздо больше шансов здесь выжить.

-- Мы должны все это обсудить. -- Я не возражал. Ежесекундно оглядываясь на мой излучатель, они медленно побрели к своей шлюпке.

-- Зря я им все сказал. Внутри у них наверняка есть оружие.

-- Они производят впечатление неглупых людей. Если решат остаться -- у нас появятся первые соратники, со временем, может быть, даже друзья. Именно поэтому важно, чтобы они приняли решение, зная все обстоятельства. В одиночку никому здесь не выжить.

-- Наверное, ты прав. Пока что они как будто не собираются ничего предпринимать. Не пойму, что происходит с излучателем. Все время пляшет стрелка индикатора.

-- На Адре слишком велика ионизация воздуха, из-за этого все энергоносители быстро выходят из строя. Тут вообще с энергией творится черт-те что. -- Но тогда могут остановиться все наши вспомогательные устройства, механизмы -- перестанет действовать оружие!

-- Конечно. Здесь простой мир. Мельсон определил его как восемнадцатый век по земному летосчислению.

Если это так, то скоро энергии у нас не будет вообще. В этом я уже почти не сомневался. Нам не позволят явиться сюда с мощным оружием иного мира. Все должно быть справедливо в таких поединках, как сказал мне однажды Мстислав.

Я с трудом представлял нашу жизнь без бесчисленных устройств, приборов и механизмов, делавших ее легкой и приятной. Теперь каждые рабочие руки приобретали особую ценность.

Если здесь нет гуманоидных поселений, мы обречены.

Я с нетерпением ожидал решения Паршина и его компаньона. Наконец они пригласили нас на свою шлюпку для окончательных переговоров.

В общем, они решили объединиться с нами, потребовав заключить официальный договор о сотрудничестве, на что я охотно согласился, подивившись про себя, насколько сильна в современном гражданине Комора страсть к бумажкам. Только сила могла обеспечить в новых условиях выполнение любых соглашений. Я это уже понимал -- они нет, и это давало мне известное преимущество. Неясным оставалось лишь то, на чьей стороне окажется, в конце концов, эта самая сила, если рана Стрима станет хуже. Для подстраховки я включил в договор пункт о руководителе экспедиции, право на назначение которого оставлял за нашей стороной.

-- Здесь суровый мир. Мы не раз будем вынуждены защищать собственную жизнь. В этих условиях слишком многое зависит от дисциплины.

В конце концов они согласились с моими доводами. Я произвел на них впечатление человека, у которого есть определенная цель и который знает об Адре гораздо больше, чем говорит. Тот, кто попадает в незнакомую обстановку, обостренно чувствует одиночество. Хотя их было двое, они казались слишком разными и заметно тяготились обществом друг друга. Наверное, каждый из них рассчитывает найти у нас нечто более подходящее для себя.

Подписание договора решили отметить праздничным ужином. В их шлюпке продуктовый "нз" оказался полнее нашего. На столе появились замороженные овощи и холодное консервированное пиво. Вряд ли после того как кончится неприкосновенный запас, нам удастся когда-нибудь еще отведать подобные деликатесы.

С тревогой я ожидал появления Илен, понимая, насколько усложнится наша жизнь, если на Адре не окажется других людей. Одна женщина и трое здоровых молодых мужчин! В памяти сама собой всплывала сцена нашей встречи на Хитаке...

-- Вы говорили, вас трое. Где же третий? -- не выдержал наконец Паршин.

-- Ну это сюрприз. Мы хотим внести свою лепту в общий ужин. Скоро вы увидите нашего лучшего повара.

К сожалению, сюрприз получился именно таким, как я и предполагал.

Когда у отверстия в скале появилась Илен с подносом, уставленным дымящимися блюдами, я понял по застывшим, потрясенным лицам наших новых знакомых, что Проблем у меня теперь появится намного больше, чем я предполагал. Илен отделяло от нас метров сто. Ей еще предстояло спуститься со скалы вниз, и пока она преодолевала это небольшое расстояние, в шлюпке из-за нее уже вспыхнула первая ссора. Начал, конечно, Паршин. Он присвистнул и, довольно нагло уставившись на меня, задал идиотский вопрос:

-- Чья это женщина?

-- Что значит -- чья?

-- Я спросил, кому она принадлежит? Есть у нее здесь муж или любовник? Насколько она свободна?

-- Наверное, она сама должна отвечать на подобные -вопросы, если захочет, конечно.

-- Здесь становится все интереснее. Не скажете ли вы, как она оказалась на "Рендболле"?

-- А какое это сейчас имеет значение?

-- Вообще-то никакого. Но хочу вам напомнить, что в заключенное между нами соглашение не вошел пункт об этой женщине.

-- Она же не вещь, чтобы ее обсуждать!

Я почувствовал, как во мне закипает гнев, и все же сумел сдержаться, понимая, что Паршин только и ждет повода с моей стороны, чтобы затеять ссору и постараться изменить неудобные для него статьи договора.

С другой стороны, если немедленно не поставить его на место, то опасаться мне придется не только за Илен.

Я почти не сомневался в исходе стычки, коль скоро до нее дойдет дело. Физически Паршин выглядел намного сильнее меня, тренировался он наверняка регулярно. В коморскую гвардию, даже на должность техников, брали только людей со специальной боевой подготовкой. Тем не менее, выбора у меня не оставалось. Рано или поздно нам придется выяснить этот вопрос древним и весьма эффективным способом. Единственное небольшое, чисто психологическое преимущество, которое у меня еще сохранялось, -- начать первым. Впрочем, за этими трезвыми рассуждениями я чувствовал, как меня переполняет едва сдерживаемый гнев и совершенно не адекватная дурацким вопросам этого мужлана ярость. Словно невидимые щупальца вползли снаружи, наполнив все мое существо неудержимой злобой.

Нас разделяло не меньше двух метров. Пока я преодолевал это расстояние, в голове неожиданно проскрипел искаженный, но вполне отчетливый голос Сейроса: "Этого нельзя делать, Степан! Остановись!" К сожалению, его предупреждение запоздало.

Паршин уже стоял на ногах. Он слегка пригнулся и полностью подготовился к защите. По его реакции я понял, что мои шансы стремительно уменьшаются. У меня был только этот первый удар, после него, скорее всего, последует расплата.

Я постарался вложить в бросок всю инерцию своего тела. Паршин без всякого труда поставил блок, и наши руки столкнулись в воздухе.

В это самое мгновение громовой удар потряс всю шлюпку. В иллюминаторе сверкнула ослепительная вспышка молнии, и в следующую секунду мы оба оказались на полу. Снаружи творилась что-то страшное. Черная буря, копившая силы с самого утра, наконец обрушилась на нас. "Илен осталась снаружи!" -- с ужасом вспомнил я, бросаясь к люку и совершенно забыв про Паршина.

Вокруг свирепствовал ураган, несущий с востока длинные языки ни на что не похожего черного тумана.

Среди этого разгула стихий на носу шлюпки спокойно стоял человек в белом плаще. Я узнал его сразу, до того, как он обернулся. Казалось, ураган не может причинить Сейросу ни малейшего вреда.

А на том месте, где совсем недавно находились палатки нашего планетарного комплекса, не было ничего... Ни скалы со шлюпкой, ни тюков со снаряжением, ни Илен.

-- Успокойся! -- сказал Сейрос. -- Она вернулась на шлюпку!

-- Но где сама шлюпка?!

-- Скалу сорвало ветром и унесло в море. Вы найдете ее, когда стихнет ураган. Не мешай мне теперь.

Я понимал каждое произнесенное им слово, хотя не слышал ничего, кроме рева ветра.

Сейрос стоял посреди крошечной площадки палубы, скрестив руки на груди и гордо выпрямившись. Чудовищный напор бури, остановленный невидимой преградой, заворачивал вокруг шлюпки взлохмаченные песчаные смерчи.

Черные струи тумана, ударившись в эту прозрачную стену, белели и улетали прочь, уносимые воздушными потоками. Беспрерывно сверкали молнии, то и дело ударяя в прибрежный песок. Иногда неестественным фосфорическим светом вспыхивал вокруг нас весь воздух.

Я стал свидетелем какой-то титанической схватки. В злобных воплях урагана порой слышались то звериное рычание, то гневный, почти человеческий крик.

Сейрос не двигался. Только его лицо побелело от напряжения. Иногда стена, которую он держал только усилием собственной воли, начинала прогибаться в нашу сторону. В эти минуты ее поверхность было хорошо видно. Струи урагана чертили на ней глубокие борозды, заполненные песком и темным плотным туманом. Я знал, что, если стена не выдержит, мы в ту же секунду задохнемся в ядовитой, плотной, как кисель, несущей смерть субстанции сгустившегося воздуха.

Я чувствовал угрозу, исходившую снаружи, почти физически ощутимую ненависть и злобу.

И несмотря на это, а может быть, именно потому, что мой разум не желал мириться с паническим ужасом, навязанным извне, я выбрался из люка и, ухватившись за поручни, встал рядом с учителем.

Порой мне казалось, что среди кратких разрывов низко несущихся туч мелькало мрачное, нахмуренное лицо какого-то великана. Сила, обрушившаяся на нас давно должна была раздавить, уничтожить дерзких козявок, осмелившихся противостоять могуществу местного властелина. Но стена все еще держалась, и я все еще мог дышать.

-- Это Он? -- осмелился я спросить в промежутке между двумя особенно сильными ударами. Сейрос кивнул.

-- Помогай, -- сказал он. -- Долго мне одному не выдержать.

-- Но я не знаю, как... Может быть, кольцо?..

-- Нет! Только не оно. Вспоминай. Когда-то ты был моим лучшим учеником. Нам надо отодвинуть стену хотя бы на несколько метров. Тогда я смогу увести его за собой. И у тебя появится время. Совсем немного. Ты должен будешь очень спешить... И давай простимся. Начинается твой новый круг. Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь снова.

Его слова прощания сломали внутри меня последнюю преграду.

Я попробовал помочь ему одним своим желанием и сразу же почувствовал всю тяжесть урагана. Теперь он бесился в моем черепе, ломал и мял мысли, чувства, стремление к сопротивлению. Я все-таки не сдавался, продолжая бессмысленную, обреченную на поражение борьбу. Не знаю, сколько это длилось. Минуту, час, вечность?

Когда я пришел в себя, буря стихла. Я лежал на палубе шлюпки. Рядом стояли Каниров и Паршин, равнодушно рассматривая меня, словно бабочку, наколотую на булавку.

Приподнявшись, я осмотрелся. Вокруг, насколько хватало глаз, виднелся искалеченный ураганом берег. Не было ни Илен, ни Сейроса. Если не считать раненого старика, я остался один на один с недавно приобретенными врагами.

К вечеру Стриму стало хуже, а утром второго дня на Адре появилась первая наша могила.

Глава 4

Я чувствовал на зубах привкус песка и крови. Шлюпка шла нелепыми зигзагами, то приближаясь к самой поверхности и едва не задевая за вершины холмов, то стремительно взмывая вверх на высоту двухсот метров. Защитный колпак мы откинули полчаса назад, когда отказал последний прибор, и теперь сильный восточный ветер доносил до нас снизу кислые брызги воды.

Кто бы мог подумать, что мне доведется чувствовать на губах вкус кислого моря и собственной крови одновременно? Кстати, откуда все же взялся этот совершенно непонятный привкус песка у меня во рту? Я мучительно закашлялся и попытался, свесившись через защитное ограждение, рассмотреть что-нибудь внизу. Теперь мы уже попросту падали. Двигатели всхлипывали на последнем издыхании. Стрелки всех индикаторов стояли на нулях.

Иногда мне почему-то казалось, что я неподвижно лежу на земле, а перед глазами проплывают картины недавних событий.

Внизу, вдоль береговой линии, насколько было видно, лежала холмистая пустыня. Поверхность моря рябила от множества плавающих скальных обломков. Найти Илен среди этого хаоса казалось совершенно невозможным. Заряда шлюпочных батарей хватило всего на полчаса полета. Генератор не включился, и я слишком хорошо знал, почему это произошло. Наш полет был последним, и теперь он заканчивался. Мне не удалось найти Илен, и никогда уже не удастся. Ее поглотила Адра, так же, как незадолго до этого она расправилась со Стримом. Следующими будем мы сами. В этой безжизненной пустыне, на берегу мертвого океана, человеку не выжить. Мы лишь затянем агонию. Может быть, Илен и Стриму повезло. Мрачные мысли рождались вместе с дикими скачками шлюпки.

Они бросились на поиски без всяких споров. Интересно, стали бы они так торопиться, если бы пропал Стрим? Так же, как и его, нас всех скоро похоронят в песках этой проклятой планеты.

Я старался не думать о том, что мы вообще ничего не найдем, даже собственного лагеря. Я все еще верил в невозможное, хотя шлюпка продолжала падать. "Сейрос обещал. Сейрос никогда не ошибался, -- повторял я как заклинание. -- Сейрос говорил, что мы ее отыщем после того, как закончится буря. Он был предсказателем и учителем воинов, он не должен ошибаться!"

Взглянув вниз, я заметил мелькавшие у берега квадраты каких-то развалин. Виденье было столь мимолетным, что я принял его за рябь в глазах. В этот момент песчаный берег уже несся нам навстречу. Удар был страшен. Нас подбросило вверх. Еще один удар. Хруст амортизаторов, треск разрываемых страховочных ремней и вкус крови на губах.

Так, значит, я лежу на песке и, по-видимому, уже давно. Полет закончен -- вот откуда этот привкус крови. Надо попробовать встать, проползти к шлюпке, посмотреть, живы ли остальные. Но сил нет. Я вновь закрываю глаза и слушаю, как у меня в голове гудит огромный красный жук.

Он гудит слишком близко и слишком отчетливо. Я вновь раздираю слипшиеся веки и вижу в воздухе над собой темную массу, с радужными сполохами по бокам. Гул исходит именно от нее. Похоже, это начинается бред, но острое чувство опасности заставляет меня приподняться и ползком, на четвереньках, двинуться к шлюпке. Оттуда, навстречу летящему за мной преследователю, вырывается красноватый луч выстрела. Слышится хлопок разряда -- слишком слабый, чтобы причинить серьезный вред моему врагу.

Тем не менее он взмывает вверх и вскоре исчезает из глаз. Из кабины спускается Каниров, останавливается и долго трясет головой, словно никак не может сообразить, где находится. Наконец он достает из-за пояса флягу, делает несколько жадных глотков и протягивает ее мне.

-- Та еще посадочка... Эта тварь мне померещилась, или здесь в самом деле водятся летающие козлы? -- Не отвечая, я смотрю на индикатор излучателя в его руках и понимаю, что это был последний наш выстрел.

-- Что с Паршиным.?

-- Да цел он. Тебе больше всех досталось. Мы были пристегнуты, а тебя выбросило из кабины.

-- Нужно срочно придумать какое-нибудь оружие. Мне эта летающая гадина не очень понравилась.

-- А что, излучателя для нее недостаточно?

-- Забудь про него. -- Каниров смотрит на индикатор, чертыхается и торопливо идет к шлюпке. Ему понадобится несколько минут, пока он убедится, что все батареи мертвы, так же как и все механизмы. Я чувствую зуд там, где находится кольцо Аристарха. Но о нем я вспомню в самом крайнем случае. Надеяться нужно лишь на собственные силы и разум. Я открываю нижнюю крышку грузового отсека и начинаю разбирать целую груду никому не нужного теперь барахла. Минут через пять из кабины спускается Паршин. Мы не чувствовали симпатии друг к другу с самой первой встречи. Сейчас это уже, пожалуй, не имело значения.

-- Что это ты копаешься в наших вещах?

-- Ну, они такие же ваши, как и мои.

-- С чего бы это?

-- Одна пустая планета на трех мужиков, и куча никому не нужного барахла. Еще прежде, чем мы здесь подохнем, это все занесет песком.

-- Я запущу двигатели. Мы сможем наладить... -- Он говорит неуверенно.

-- Ничего ты уже не запустишь. Электричества здесь вообще не бывает, понял?

Я встаю, закидываю за плечи котомку с отобранными вещами и, не попрощавшись, ухожу вдоль побережья в ту сторону, откуда мы прилетели.

-- Куда ты?! -- не выдержав, кричит мне вслед Паршин.

-- Ждите здесь, если хотите. Если найду ее, мы вернемся, -- я отвечаю не оборачиваясь, уходя все дальше, и чувствую, как между нами постепенно встает разогретое марево пустынного воздуха. Мне не хочется, чтобы он догадался, чтобы почувствовал, что у меня есть хоть малейший шанс. Но он есть, и, возможно, я ухожу слишком поспешно.

Когда истек второй час моего пути вдоль побережья, я впервые остановился и осмотрелся. Песок стал слишком рыхлым. Я стоял, увязая в нем почти по колено. Каждый шаг в этой раскаленной массе стоил огромных усилий.

В воздухе вновь послышался жужжащий звук крыльев. Я не видел пока своих преследователей, они летели слишком низко, но уже не оставалось сомнений в том, что они вот-вот появятся.

Так ли уж важно было установить, что там мелькнуло под нами полчаса назад на самом берегу моря? Тень надежды? Или я просто не желал сдаваться, не желал принимать чужие правила игры? Теперь мне предстояло сразиться голыми руками с летающими ветряными мельницами. Они не заставили себя ждать.

Три низко летящих темных пятна стремительно увеличивались в размерах. Что их ко мне привлекло? Может быть, это хищники? Вряд ли. Это было бы слишком просто: преодолеть бездны пространства и бесчисленное количество препятствий только для того, чтобы стать жертвой обыкновенных хищников. Хотя кто знает. Судьба бывает нелепа в своих поступках.

Солнце отражалось ослепительными бликами на сверкающих зеркальных боках странных летающих существ. Может быть, это какие-то механизмы? Но для механизмов они вели себя недостаточно последовательно. Если бы тот первый нападающий не испугался безобидного хлопка разрядника... Машины не знают страха.

Они стремительно приближались. Я видел угрожающе раздвинутые жвалы. Руки искали оружие, но его не было. И тогда я поднял ладонь вверх, как бы предостерегая их, как бы желая остановить. "Помогай мне, -- сказал Сейрос, -- ты был когда-то моим лучшим учеником. Ты был воином третьей ступени, и сейчас ты остановишь этих жуков с человеческими лицами, потому что они скорее всего не имеют отношения ни к миру машин, ни к миру живых существ".

Я напряг волю, воздвигая в воздухе между нами невидимое препятствие. Почти в ту же секунду послышался звук, словно летящий впереди жуко-человек ударился о стеклянную стену. Его отбросило далеко в сторону, но и я покачнулся, ощутив этот удар всем телом и чувствуя, как крупные капли пота стекают по моему лицу. Долго не выдержать такого напряжения. Если остальные сменят тактику и перед нападением сделают несколько выжидающих кругов, меня уже ничто не спасет.

Но они, не видя преграды, летели прямо к цели, и еще два звонких удара последовали один за другим.

Теперь мои противники лежали неподвижно. Из их тел вытекала коричневатая жидкость. Хитиновые панцири треснули. Я не стал подходить слишком близко, избегая чудовищного зловония, исходившего от их тел.

Больше никто не мешал мне идти. Через час я увидел знакомые развалины. Море вокруг казалось совершенно пустынным. Чувство безнадежности овладело мной. Все напрасно. Этот бросок через пустыню -- всего лишь жест отчаяния.

От строений остались одни стены, местами разрушенные, они все еще выглядели достаточно внушительно. Кто-то сложил их из огромных валунов, очевидно, много веков назад. Внутри ничего нет, кроме пыли и свидетельства того, что на планете прежде обитали разумные существа.