дальше тосковать мне, который знал теперь все и который совершал поступки,
расплатиться за которые вряд ли удастся даже ценой жизни? Куда уж дальше
тосковать?
хоть как-то отвлечься.
постоянно обрабатываем все вокруг биофиксатором. Только потому, инспектор,
только потому, - он выключил проекцию так же внезапно, как и включил,
резко повернулся ко мне. - То, что вы только что видели, еще полгода назад
было покрыто лесом. Нормальным живым лесом, вы понимаете? И нам, которые
пришли сюда только для того, чтобы изучать этот лес, изучать это чудо,
равного которому я не видел, уж можете мне поверить - нам пришлось убить
его.
во все это, мне не было теперь дела до всего этого, но мозг мой работал
почти инстинктивно, и я почти неосознанно откопал в мнемоблоках
необходимые данные. Вот уже год, как добыча бета-треона на третьей
биостанции держалась на постоянном уровне - зачем было расширять участки
добычи?
дают больше бета-треона. Они иссякли после того, как мы уничтожили жизнь
вокруг них, и нам постоянно приходится наступать и наступать все дальше на
лес. Но никого там, - он кивнул наверх, - это все не волнует. Они
озабочены только тем, чтобы мы давали бета-треон, никто не интересуется
ценой, которую за это приходится платить, - он снова сел на место, мрачный
и какой-то нахохленный.
готовим - ежемесячные, ежеквартальные, ежегодные. Научную работу даже
будто бы ведем. Научная работа называется - разрабатываем новые
модификации биофиксаторов после того, как старые перестают действовать.
Слово-то какое выдумали - биофиксатор. Отрава, самая обыкновенная отрава.
Самих же себя обманываем. И это еще называется биостанция. Тьфу!
комментариев показал, что происходит с фильтром, поставленным для
получения бета-треона из источника, если вокруг источника сохранилась
жизнь. Это впечатляло. Я, в общем, знал, что организмы Кабенга способны на
многое, но такой эффективности и слаженности в устранении помехи как-то не
ожидал. Всего три-четыре часа, и фильтр, защищенный керамитовой оболочкой,
без следа растворялся в луже едкой слизи, выделяемой, казалось, всеми
окружавшими источник организмами. Через сутки все выглядело так, будто
фильтра никогда не существовало.
молчания. - И по отчетам у нас все в порядке. Как и у остальных. Только
вот этот порядок скоро нам боком выйдет, - я ничего не ответил и он после
некоторого молчания спросил: - А как дела на Туруу, инспектор?
по-вашему, долго еще?
меня способны разобраться в ситуации.
к их информации. Ну да ладно, не о том речь. Я вот о чем хочу вас...
попросить, что ли. Вы ведь, я слышал, скоро улетаете. Так вот, когда вы
там, наверху будете докладывать о положении дел на Кабенге, скажите вы им,
что еще месяц, максимум два - и нашу биостанцию придется эвакуировать. И я
не уверен в том, что это не придется сделать раньше. Я вообще ни в чем уже
не уверен - даже в том, удастся ли нам отсюда выбраться?
собравшись. Я почему-то совсем не удивился тому, что здесь тоже, как и на
Туруу, как и на Каланде надвигалась катастрофа. Подсознательно,
несомненно, я ждал этого.
бы бета-треон пошел на Туруу сегодня, я немедленно отдал бы распоряжение о
начале эвакуации. И я так и так отдам это распоряжение через месяц или
два, в зависимости от ситуации и независимо от того, пойдет ли бета-треон
из скважин на Туруу или нет. Но я хочу, чтобы наверху знали об этом.
Наверное, потому, что для него необходимость эвакуации давно уже стала
реальностью. Только я-то еще не понимал, чем она вызвана, эта
необходимость, какая может быть у нее причина - здесь, среди пустыни,
далеко от всякой жизни, далеко от всего, что может вызвать катастрофу. Я
знал только одно - Ронкетти не был паникером. Иначе он никогда не стал бы
руководить людьми. Он не был паникером и доказал это в прошлом не раз. Я и
без помощи мнемоблоков помнил о той операции в Среднегорье на Глайде,
которую он провел в тридцать девятом - она поразила меня еще тогда, когда
я изучал личные дела руководителей на Кабенге. Ронкетти был человеком,
который смог бы работать у Зигмунда.
того, что мне следует делать - только осложняло дальнейшие действия. Как и
утром, во время разговора с Графом, я был во власти предубеждений, я
считал, что мне известна истина, и то новое, что я узнал за прошедшие
часы, лишь подтверждает ее. Если бы я остановился и задумался тогда, все
еще могло бы пойти по-другому. Но сожалеть о чем-то уже поздно.
в Академии? - спросил я.
несомненно, должно измениться. Во всяком случае, хуже не будет. Потому что
сейчас, инспектор, у меня такое ощущение, что все мои тревожные
предупреждения - это глас вопиющего в пустыне. Не далеко от истины,
учитывая наше местоположение, - усмехнулся он. - Я доказываю в каждом
своем отчете нарастание опасности, но не получаю никакого подтверждения
того, что руководство знает об этом. Они знают, конечно, мы тут не в
полном отрыве от базы живем. И оттуда люди прилетают, и сам я на базе
регулярно бываю. Говорил я обо всем этом и с начальником базы, дважды
говорил. Правда, давно это уже было, с тех пор ситуация еще больше
обострилась. Но они все это знают. И тем не менее по документам, по
распоряжениям, которые мы получаем, этого не видно! А мы, как и все
остальные, обязаны выполнять распоряжения, мы не можем не выполнять их,
иначе вся работа пойдет к черту. Вам, как инспектору, это должно быть
понятно не хуже, чем мне.
наконец, спросить мне.
сомнений. Здесь действительно было очень опасно. Возможно, даже гораздо
опаснее, чем на Туруу, где вот-вот мог последовать катастрофический
толчок. То, что происходило на третьей биостанции, подтверждало худшие из
опасений Бланга - Ронкетти между делом посвятил меня в основы теории
строения Кабенга, которую Бланга разработал за последние годы. Теория эта
прекрасно вписывалась в рамки давно уже известных концепций, гласящих, что
любая биосфера есть единый сверхорганизм с единым обменом веществ,
определенным образом реагирующий на внешние воздействия. Это, в общем-то,
бесспорные истины, но до сих пор практическая ценность таких концепций
была невелика - они объясняли то, что уже известно, но не давали
практически ценных предсказаний.
взаимодействия организмов Кабенга. И особенности внутреннего строения
планеты. И единая для всех живых организмов система поставки бета-треона,
который синтезировался какими-то неизвестными еще нам организмами где-то
глубоко под землей. И происшедшие за последнее время изменения в климате
планеты.
Прежде всего она объясняла именно это. И говорила о том, чего же нам
следует ждать от онгерритов в самом ближайшем будущем.
давала предсказания - такие, что не оставалось у меня больше никакой
надежды на возможность благополучного исхода. Кабенг сегодня был бомбой,
детонатор которой находился во власти нашего противника. Все, что ни
делали здесь до сих пор люди, вело к катастрофе. И самое страшное -
страшное в своей нелепости - состояло в том, что каждый из них считал,
будто он поступает единственно правильным образом перед лицом наступающей
угрозы. По сути дела каждый из работавших здесь оказался один на один с
грозными симптомами надвигающейся беды, каждый видел лишь свою часть этого
грядущего ужаса и по-своему пытался предотвратить его, не понимая, что
лишь ухудшает своими действиями общее положение. И не было над ним никого,
кто сумел бы разглядеть беду.
больше других и дальше других. Возможно, я сумел бы понять свою ошибку,
если бы мне дали время на это. Но что толку сожалеть о том, чего не было?
Я не успел ни о чем подумать.
здоровенный верзила, одетый в защитную форму, весь взмыленный, со шлемом в
левой руке. Он тяжело дышал и с удивлением смотрел на меня - видимо, не
ожидал застать в кабинете постороннего. Потом перевел взгляд на начальника