заставил себя ответить учтиво:
беременных женщин...
полковой капеллан, если свинья перебила Кирие Элейсон, то пусть же сама
богу молится... Там было что-то еще, но ты можешь закончить сама. Словом,
я лягу на лавке возле двери. Я сплю чутко, как сторожевой пес!
ей вслед опасливо.
некоторых местах даже слишком...
где слишком... Против тех, где слишком, даже очень не против. Еще как не
против!.. Но я считаю, что дело женщины -- сидеть и ждать.
ждать его возвращения и блюсти. Можно даже в поясе целомудрия. А с нами
едет не женщина, а Сатана в юбке!
нюх, а насчет Сатаны -- это слишком... Вообще-то ты прав насчет сидеть и
ждать. Да еще чтоб и рта не открывала. С дурами всегда себя орлом
чувствуешь. И мудрым вдобавок. Для дур, что в высоком тереме... аль башне,
мы всякие хороши. Они ж не различают!.. А с умной да такой, что сама
чего-то стоит, вся жизнь как на иголках. Надо еще доказывать, что выше,
что умнее, сильнее, что вообще что-то стоишь... И каждый день доказывать,
потому что она может умнеть, а тебе ж нельзя тогда топтаться на месте? А
то и сползать вниз? Ты прав, мне даже нравится вера Христа. Она сразу
женщин ставит где-то между коровами и попугаями. А нас, мужчин, без всяких
трудных, хоть и честных турниров, сразу -- в победители! Верно, сэр Томас?
вдаль. Калика исподтишка любовался непривычным зрелищем. Рыцарь думал!
и топи все чаще были вымощены бревнами. Томас торопил коня, жадно смотрел
вперед.
серьезно, -- Большое и туманное.
Берестью.
насторожился:
Лесные великаны стояли друг от друга поодаль, они не мелочь, чтобы
держаться стадом или стайками. Каждый из них сам по себе кое-что значит,
остальные деревья это знают. Как и всякие там коротко живущие люди, звери
и птицы.
двигались солнечные пятна, едва успевая за ветками, которыми, как щенок
тряпкой, играл ветер.
была с небольшое поле, трава вытоптана, а посредине гордо стоял
исполинский дуб. Такие дубы вовсе высятся на просторе или же делают вокруг
себя поляны, ветвям нужен простор, но этот дуб был особый...
кучками лежали кости: человечьи и лошажьи, дотлевала конская сбруя, на
каждой кучке белел череп. На последнюю не хватило черепа людского,
неизвестный шутник водрузил конский.
дрожащим голосом:
ветки не дадут. Баба-яга вообще мяса не ест. Она все травами, дурью
мается. Жизнь продлевает, мафусаилистка чертова..
хрустели, рассыпаясь в прах, кости. Путники были в десятке шагов от дуба,
когда Яра вскрикнула, указала наверх.
легкий длинный кинжал с узким лезвием. Томас с замиранием сердца признал
мизерикордию, ниже висели легкие половецкие сабли, короткие акинаки из
бронзы и плохого железа, а ниже располагался ряд длинных мечей викингов.
Еще ниже на ветках покрепче висели тяжелые мечи русичей и огромные
двуручные рыцарские спаты.
даже в рост человека, а были и размером разве что с блюдце. Одни --
плетеные из ивовых прутьев, другие из доски, обтянутой кожей, но три щита
были из настоящего железа, к тому же украшенные медными полосами, один
даже с гербом.
шлеме еще трепалось по ветру помятое перо диковинной птицы. Доспех был в
рыжих потеках: то ли покрылся ржавчиной, то ли его вывозили в глине..
страна чудес! У нас такие деревья не растут.
красное перекошенное лицо. Грубый голос проревел:
спинку почешут. А потом уже беседы...
меня есть чем почесать, но и шею намылю. Тебе баньку по-черному аль иначе?
а благородный рыцарь, но среди ветвей уже затрещало, посыпались сучья,
куски коры. Задев нижнюю ветку, на смятую траву упал грузный человек
поперек себя шире, весь как медведь, с короткими кривыми ногами, цепкий и
увертливый. В громадном теле чувствовались и громадная сила, и звериная
ловкость. Он был в лаптях, красной рубахе и серых портках с мокрым пятном
сзади.
воле можно такую харю отъесть, что щеки из-за спины видны. Значит, назад в
клетку не восхочется...
неотесанное... сымайте одежку, складывайте сбрую. Монеты в кучку справа,
доспехи и ножи -- слева.
вас, таких согласных, гонять туды-сюды, как клопов? Я вас там и прибью.
Как жаб.
меча. Олег поинтересовался:
Соловей-разбойник торопливо сунул четыре пальца в пасть, набрал в грудь
побольше воздуха, раздулся, как сарай, и свистнул.
до костей, даже до мозга костей. Пальцы ослабели, он едва не выронил
отяжелевший меч. Конь отворачивал морду, приседал на круп, вперед не шел,