неплохая, но очень неосновательная и, главное, без всякой уверенности в
будущем.
уверенной?
будущем, я отсюда тоже никуда не денусь.
отдала, всю жизнь тебе посвятила, а ты...
Марина не могла ее даже видеть.
решила больше ее не трогать. Опустив голову, она задремала. Утром на
следующий день она очень удивилась, не нащупав рядом маленького упругого
наташиного тельца.
попробовала повернуться, но огромное жирное тело совершенно ей не
подчинялось. У Марины мелькнула мысль, что оно, может быть, еще в
состоянии двигаться, но просто не понимает, чего Марина от него хочет, или
не в состоянии расшифровать сигналы, идущие от мозга к его мышцам. Марина
сделала колоссальное волевое усилие, но единственным ответом тела было
раздавшееся в его недрах тихое урчание. Марина попыталась еще раз, и ее
голова немного повернулась вбок. Стал виден другой угол камеры, и Марина,
изо всех сил выворачивая глаз, рассмотрела висящий под потолком небольшой
серебристый кокон, состоящий, как ей показалось, из множества рядов тонких
шелковых нитей.
позвала? Совсем уже взрослая стала, выходит?
такого позора отроду не было!
кокон слегка покачивался, и Марина поняла, что Наташа готова вылупиться.
пробиться к свободе и солнечному свету, надо всю жизнь старательно
работать. Иначе это просто невозможно. То, что ты собираешься сделать, -
это прямая дорога на дно жизни, откуда уже нет спасенья. Понимаешь?
отверстия высунулась голова - это была Наташа, но совсем не та девочка, с
которой Марина долгими вечерами играла в магаданские концерты.
она.
- вернешься вся ободранная, яиц в подоле принесешь - на порог тебя не
пущу.
тельца с четырьмя длинными крыльями Марина увидела типичную молодую муху в
блядском коротеньком платьице зеленого цвета с металлическими блестками.
Наташа была, конечно, красива - но совсем не целомудренной и
быстрорастворимой красотой муравьиной самки. Она выглядела крайне
вульгарно, но в этой вульгарности было нечто завораживающее и
притягательное, и Марина поняла, что мордастый мужчина из французского
фильма, случись ему выбирать между Мариной, какой она была в молодости, и
Наташей, выбрал бы, несомненно, Наташу.
родительским чувствам примешивается женская ревность.
своей прической.
Слышишь, прочь!
надо.
отсюда!
нем играй, пока не подохнешь.
через несколько минут Наташа опомнится и приползет извиняться, и даже
решила не извинять ее сразу, а некоторое время помучить, но вдруг услышала
звяканье врезающегося в землю совка.
что ты делаешь!
построили?
материнские проклятия ни обрушивала на ее голову Марина, даже не
оборачивалась. Тогда Марина, как могла, приблизила голову к черной дыре в
стене и завопила:
во-первых, добрых людей там нет, а во-вторых, все равно никто не услышит.
мерно позвякивал совок, так продолжалось час или два, а потом в камеру
упал солнечный луч и ворвался полный забытых запахов свежий воздух; Марина
вдохнула его и неожиданно поняла, что тот мир, который она считала
навсегда ушедшим в прошлое вместе с собственной юностью, на самом деле
совсем рядом и там началась осень, но еще долго будет тепло и сухо.
темно и холодно, но тех нескольких секунд, пока светило солнце, хватило
Марине, чтобы вспомнить, как все было на самом деле в тот далекий полдень,
когда она шла по набережной и жизнь тысячью тихих голосов, доносящихся от
моря, из шуршащей листвы, с неба и из-за горизонта, обещала ей что-то
чудесное.
у нее осталось, - точнее, все, что осталось для нее у жизни. Ее обида на
дочь прошла, и единственное, чего она хотела, - это чтобы Наташе повезло
на набережной больше, чем ей. Марина знала, что дочь еще вернется, но
знала и то, что теперь, как бы близко к ней ни оказалась Наташа, между
ними всегда будет тонкая, но непрозрачная стена - словно то пространство,
где они когда-то играли в магаданские концерты, вдруг разделила доходящая
до потолка комнаты глухая желтая ширма.
в центре площадки под шестом маяка, - что он копает крыльями пустоту, и из
последних сил удерживая себя от догадки, что всю предшествовавшую жизнь он
занимался именно этим. Пока вместе с сотнями других цикад он летел к
далекой горе, второй раз в жизни видя мир таким, как он есть, вокруг
стемнело и ему стало казаться, что он потерял дорогу - хотя куда именно он
летит, он твердо не знал, - но тут он вспомнил, что стоит между черными
кустами терновника и торчащими из земли выветренными скалами причудливой
формы, которые с того места, где он находился, казались просто участками
неба без звезд...
разлилось слабое голубоватое сияние, но яркой точки, которая сияла там
несколько минут назад, уже не было.
Контровский Владимир
Куликов Роман
Каменистый Артем
Белов Вольф
Журавлев Владимир
Шилова Юлия