бесконечно огромного для нее соперника, оказалась чересчур стремительной
для него. Лев же щелкал зубами, хлестал хвостом, бил лапами, но не успевал
за ней. Они изматывали друг друга до тех пор, пока не остановились оба.
Гильгамеш, не в силах уже поднять оружие над головой, держал его, прижав к
груди. И жидкая, полупрозрачная кровь Кура текла по его животу, по
красному лекарскому переднику, образуя у ног круглую лужицу. Подземный
Царь, сведенный вечной судорогой утробной неразделенности, корчился, слепо
распихивая останки своих тел. Но он больше не протискивался сквозь двери:
там, в темноте дороги, проложенной Намтаром, угадывалась вторая половина
его плоти.
за другом, готовясь к неожиданности, к подвоху, к удару исподтишка.
Внезапно Гильгамеш рассмеялся, и от его смеха затихли глухие стенания
драконьих голов:
меня мутит от отвращения - и только.
взмахни Большой топором - и она рассыплется в прах. Однако Гильгамеш
видел, что это иллюзия. Дракон оставался внимателен, но он переваривал
услышанное, переводя речь человека в слова, чувства, желания, понятные
всем сердцам, бившимся в его теле. Потом драконьи головы заголосили, и
безобразное существо стало стягиваться во влажный ком. Щупальца, лапы,
руки хватали отсеченные Гильгамешем части и тащили к себе, вминали в
ставшую податливой как тесто плоть. Кур превращался в илистую груду земли,
подобную тем, что поднимали со дна Евфрата земледельцы, собирающиеся
удобрить поля. Только эта груда была живой. Она шевелилась, раскачивалась,
как раскачивается человек, мучительно желающий что-то сказать, но не
знающий как. Но продолжалось это недолго. Груда ила поднялась, вытянулась
в гигантское подобие человеческой фигуры и шагнула к Гильгамешу.
чтобы с Куром произошли новые изменения. Вместо уродливой пародии на
человека, достигавшей головой потолка, перед Большим стояла женщина, нагая
и совершенно безволосая. Об иле, который сжал себя до размеров
человеческого тела, теперь напоминала лишь кожа - влажная, темно-песочного
цвета. Упершись руками в бока, она холодно рассматривала человека.
Светильники яркими желтыми пятнами отражались в ее овальном черепе.
Превращение, наверное, должно было поразить Большого. Но тот, уставший,
наглядевшийся этой ночью на всякое, оставался равнодушен.
голосом спросила илистая женщина.
хочешь соблазнить меня, приняв женский облик?
умирает множество сильных мужчин, множество красивых девушек. Они
сочетаются со мной куда более полно, страстно, чем это делается здесь,
наверху.
забираешься в женское тело?
узнаешь.
помотал головой. - Нет, не стоят. Нельзя любить, если изо рта пахнет
гнилостным тленом. Это не любовь, а... рвота.
Он пожал плечами и сделал шаг в сторону.
раз, остановлю и теперь.
Большой с проклятием вырвал топор и ударил еще раз, сбоку. Плотная, вязкая
масса, из которой состоял Кур, поддавалась с трудом. Но вот отлетела в
сторону рука, часть головы, другая рука, кусок обвисшей груди. Гильгамеш
рубил демона безостановочно и не сразу заметил, что каждая из частей
самостоятельно ползет к ложу с умирающим.
топора. Комок разлетелся на еще более мелкие частицы, но и они стремились
присосаться к плоти Энкиду. Рыча, Большой принялся ногами отшвыривать их
от ложа. Та часть туловища Кура, которая еще держалась на ногах, неуклюже
раскачиваясь топталась около самого изголовья степного человека. Гильгамеш
опять пустил в ход топор. Но теперь он зацепил им демона как крюком и,
хрипя от напряжения, отшвырнул в сторону.
справиться со всеми частями, Гильгамеш с отчаянием взглянул по сторонам.
Через мгновение он уже срывал со стены светильники. Разбив несколько штук,
Большой плеснул на илистую глину пылающее масло.
шипели, словно пригоршня пиявок, брошенных в огонь. Языки пламени,
охватившие темно-песочную плоть, стали тусклыми, дымными, они гневно
гудели, как будто их раздувал мощный кузнечный горн. Частицы Кура
сползались друг к другу, подпрыгивая, сбивали пламя, но лишь у самого
порога бездны, разверстой за дверьми, сумели справиться с огнем.
предстал в облике отвратительной лысой старухи, чьи высохшие груди
пальмовыми листьями свешивались до пояса. Держась рукой за стену, она
поднялась на ноги и тускло посмотрела на Большого.
показывая ей светильник.
что сильнее всего удар приходится на того, кто сопротивляется. Я мог стать
водой и залить твои светильники, залить все здесь. Ну да ладно. Посмотрим,
поднимешь ли ты руку на собственного брата?
степной человек медленно поднимается с ложа. Его широко раскрытые глаза
были обращены к брату. Теперь они совсем походили на глаза храмовых
истуканов. В них отсутствовали зрачки - лишь пустота цвета финиковой
косточки.
Гильгамеш, прекрасно ощущая бесполезность своих слов.
названного брата, да так быстро, что тот едва успел увернуться.
дело оглядываясь на Кура: не попытается ли старуха воспользоваться
затруднительной ситуацией своего соперника. Но старуха стояла недвижимо.
Ей достаточно было власти над умирающим, который преследовал брата все
энергичнее. Наконец Большому пришлось схватиться с ним.
же могуч, как и в тот день, когда Гильгамеш впервые столкнулся с ним. Но
на этот раз владыке Урука нельзя было уступать. Ни в коем случае.
чуть заметно раскачиваясь, пытались сломить друг друга. Финиковая пустота
оказалась совсем рядом с глазами Большого. Она затягивала как воронки,
появляющиеся на Евфрате во время половодья. Пустота разъедала разум,
черным гнетом ложилась на сердце, поражала бессилием волю. Гильгамеш не
мог бороться с ней - и он зажмурился, чтобы не видеть главного соблазна
преисподней, он собрал воедино все оставшиеся у него силы и медленно,
ступня за ступней, стал теснить брата к ложу.
сегодняшних соперников не вызвал у Гильгамеша такого напряжения. Владыке
Урука казалось, что у него лопаются жилы, что глаза от усилия готовы
выпрыгнуть из орбит, однако он сумел подтащить брата к ложу и прижать к
нему.
Клянусь, я сожгу всю преисподнюю, если ты попытаешься помешать мне!
вздохнул, и члены его расслабились. В глазах появились едва заметные
точечки зрачков.
его, Большой повернулся к Царю преисподней.
сказал он.
сказал Кур. - Так что лучше сиди около своего брата и слушай меня.
Скоро взойдет Уту, он будет свидетелем, что ни Намтару, ни тебе не удалось
дотронуться до Энкиду.
десны. - Слушай и старайся не перебивать - Уту действительно скоро
взойдет.
что ему не нужна была бы твоя сила. На одно мановение его вечно
позолоченных рук слетались самые знаменитые герои и самые красивые
блудницы...
Почему мне не рассказывали о нем?
самом деле он не жил - какая в том разница?.. Питался этот человек чем