Чтение 31–й страницы книги ~Милый друг~

Он видел его очень ясно, но думал об одном: "Когда скомандуют: "Стре-
ляйте!" - я подниму руку и спущу курок". Внезапно мертвую тишину леса,
нарушил чей-то голос, как бы донесшийся издалека:

- Готовы?

- Да! - крикнул Жорж.

- Стреляйте! - скомандовал тот же голос.

Дюруа ничего уже больше не улавливал, не различал, не сознавал, он
чувствовал лишь, что поднимает руку и изо всех сил нажимает спусковой
крючок.

Но он ничего не услышал.

Однако он тотчас же увидел дымок около дула своего пистолета. Чело-
век, стоявший против него, не шевельнулся, не изменил положения, и над
его головой тоже вилось белое облачко.

- Они выстрелили оба. Все было кончено.

Секунданты и врач осматривали его, ощупывали, расстегивали одежду, с
тревогой в голосе спрашивали:

- Вы не ранены?

- Кажется, нет, - ответил он наугад.

Лангремон тоже был невредим.

- С этими проклятыми пистолетами всегда так, - проворчал Риваль, -
либо промах, либо наповал. Мерзкое оружие!

Дюруа не двигался. Он обомлел от радости и изумления. "Дуэль кончи-
лась!" Пришлось отнять у него пистолет, так как он все еще сжимал его в
руке. Теперь ему казалось, что он померялся бы силами с целым светом.
Дуэль кончилась. Какое счастье! Он до того вдруг осмелел, что готов был
бросить вызов кому угодно.

Секунданты поговорили несколько минут и условились встретиться в тот
же день для составления протокола, потом все снова сели в экипаж, и ку-
чер, ухмыляясь, щелкнул бичом.

Некоторое время спустя оба секунданта, Дюруа и врач уже завтракали в
ресторане и говорили о поединке. Дюруа описывал свои ощущения:

- Я нисколько не волновался. Нисколько. Впрочем, вы это и сами, на-
верно, заметили?

- Да, вы держались хорошо, - подтвердил Риваль.

В тот же день Дюруа получил протокол, - он должен был поместить его в
хронике. Сообщение о том, что он "обменялся с г-ном Луи Лангремоном дву-
мя выстрелами", удивило его, и, слегка смущенный, он спросил Риваля:

- Но ведь мы выпустили по одной пуле?

Риваль усмехнулся.

- Да, по одной... каждый - по одной... значит, всего две.

Объяснение Риваля удовлетворило Дюруа, и он не стал в это углуб-
ляться.

Старик Вальтер обнял его:

- Браво, браво, вы не посрамили "Французской жизни", браво!

Вечером Жорж показался в редакциях самых влиятельных газет и в самых
модных ресторанах. Со своим противником он встретился дважды, - тот, ви-
димо, тоже счел нужным показать себя.

Они не поклонились друг другу. Они обменялись бы рукопожатием только
в том случае, если бы один из них был ранен Впрочем, оба клялись, что
слышали, как над головой у них просвистели пули.

На другой день, около одиннадцати, Дюруа получил "голубой листочек":

"Боже, как я боялась за тебя! Приходи скорей на Константинопольскую,
я хочу поцеловать тебя, моя радость Какой ты смелый.

Обожающая тебя Кло"

Когда он пришел на свидание, она бросилась к нему в объятия и покрыла
поцелуями его лицо.

- Дорогой мой, если б ты знал, как взволновали меня сегодняшние газе-
ты! Ну, рассказывай же! С самого начала. Я хочу знать, как это было.

Он вынужден был рассказать ей все до мелочей.

"Воображаю, какую ты ужасную ночь провел перед дуэлью, - воскликнула
он".

- Да нет. Я отлично спал.

- Я бы на твоем месте не сомкнула глаз. А как прошла самая дуэль?

Он тут же сочинил драматическую сцену:

- Когда мы стали друг против друга в двадцати шагах" - расстояние
всего лишь в четыре раза больше, чем эта комната, - Жак спросил, готовы
ли мы, и скомандовал: "Стреляйте" В ту же секунду я поднял руку, вытянул
ее по прямой линии и стал целить в голову, - это была моя ошибка. Писто-
лет мне попался с тугим курком, а я привык к легкому спуску, - в ре-
зультате сопротивление спускового крючка отклонило выстрел в сторону. Но
все-таки я чуть-чуть в него не попал. Он тоже здорово стреляет, мерза-
вец. Пуля оцарапала мне висок. Я почувствовал ветер.

Сидя у Дюруа на коленях, г-жа де Марель сжимала его в своих объятиях,
- она точно желала разделить грозившую ему опасность.

- Ах, бедняжка, бедняжка, - шептала она.

Когда он кончил свой рассказ, г-жа де Марель воскликнула:

- Ты знаешь, я не могу больше жить без тебя! Я должна с тобой ви-
деться, но, пока муж в Париже, это невозможно Утром я могла бы вырваться
на часок и забежать поцеловать тебя, когда ты еще в постели, но в твой
ужасный дом я не пойду. Как быть?

Дюруа пришла в голову счастливая мысль.

- Сколько ты здесь платишь? - спросил он.

- Сто франков в месяц.

- Ну так вот: я обоснуюсь в этих комнатах и буду платить за них сам.
Теперь моя квартира меня уже не устраивает.

- Нет. Я не согласна, - подумав несколько секунд, возразила она.

Он удивился:

- Почему?

- Потому...

- Это не объяснение. Здесь мне очень нравится. Кончено Я остаюсь, -
Он засмеялся. К тому же квартира снята на мое имя.

Она стояла на своем:

- Нет, нет, я не хочу...

- Да почему же?

В ответ он услышал ее ласковый шепот:

- Потому что ты будешь приводить сюда женщин, а я этого не хочу.

Он возмутился:

- Да я и за что на свете! Обещаю тебе.

- Нет, будешь.

- Клянусь...

- Правда?

- Правда. Честное слово. Это наш дом и больше ничей.

Она порывисто обняла его.

- Ну хорошо, мой дорогой. Но знай: если ты меня хоть раз обманешь,
один-единственный раз, - между Нами все будет кончено, навсегда.

Дюруа снова разуверил ее, дал клятву, и в конце концов они решили,
что он переедет сегодня же, а она будет забегать к нему по дороге.

- Во всяком случае, приходи к нам завтра обедать, - сказала она. -
Мой муж от тебя в восторге.

Он был польщен.

- Вот как! В самом деле?

- Ты его пленил. Да, слушай, ты мне говорил, что ты вырос в деревне,
в имении, правда?

- Да, а что?

- Значит, ты немного смыслишь в сельском хозяйстве?

- Да.

- Ну так поговори с ним о садоводстве, об урожаях, - он это страшно
любит.

- Хорошо Непременно.

Дуэль вызвала у нее прилив нежности к нему, и, перед тем как уйти,
она целовала его без конца.

Идя в редакцию, Дюруа думал о ней:

"Что за - странное существо! Порхает по жизни, как птичка! Никогда не
угадаешь, что может ей взбрести на ум, что может ей прийтись по вкусу! И
какая уморительная пара! Зачем проказнице-судьбе понадобилось сводить
этого старца с этой сумасбродкой? Что побудило ревизора железных дорог
жениться на этой сорвиголове? Загадка! Кто знает" Быть может, любовь?

Во всяком случае, - заключил он, - она очаровательная любовница. Надо
быть круглым идиотом, чтобы ее упустить".

VIII

Дуэль выдвинула Дюруа в разряд присяжных фельетонистов "Французской
жизни". Но так как ему стоило бесконечных усилий находить новые темы, то
он специализировался на трескучих фразах о падении нравов, о всеобщем
измельчании, об ослаблении патриотического чувства и об анемии нацио-
нальной гордости у французов. (Он сам придумал это выражение - "Анемия
национальной гордости", и был им очень доволен).

И когда г-жа де Марель, отличавшаяся скептическим, насмешливым и яз-
вительным, так называемым парижским складом ума, надеваясь над его тира-
дами, уничтожала их одной какой-нибудь меткой остротой, он говорил ей с
улыбкой:

- Ничего! Мне это пригодится в будущем.

Жил он теперь на Константинопольской; он перенес сюда свой чемодан,
щетку, бритву и мыло, в этом и заключался весь его переезд. Каждые
два-три дня, пока он еще лежал в постели, к нему забегала г-жа де Ма-
рель; не успев согреться, она быстро раздевалась, чтобы сейчас же юрк-
нуть к нему под одеяло, и долго еще не могла унять дрожи.

По четвергам Дюруа обедал у нее и, чтобы доставить мужу удовольствие,