и только свирепый вой ветра, срывавший черепицы с кровли, был ответом на
призыв королевы.
на этот шаг, и то... Когда нам принесут обед, я велю позвать Берсюме или
капеллана.
вопя, что ей необходимо срочно видеть капитана. Лучники, сторожившие
темницу, оторвались от игры в кости, и один крикнул, что сейчас идет
Берсюме.
неизменной шапке из волчьего меха, надвинутой на самые брови. Он молча
выслушал просьбу Маргариты.
общаться с кем бы то ни было ни в письменной форме, ни в устной - таков
приказ его светлости де Мариньи.
то ни было"?
капитан дрогнул.
стало казаться, что необходимо отослать его срочно, без промедления.
письменными принадлежностями.
не отложила перо. Никогда, никогда, если даже по счастливой случайности ее
дело будет предано гласности, ей не удастся доказать свою невиновность,
никогда не сможет она заявить, что братья д'Онэ возвели на нее под пыткой
поклеп. Она собственноручно лишит свою дочь права на французский престол...
супруга. Признаю и заявляю, что всегда отказывала в плотской близости
вышеупомянутому королю, моему супругу, так что никогда между нами не было
супружеских отношений... Ожидаю, чтобы меня, как мне было обещано, отправили
в бургундский монастырь".
подозрительно косился в ее сторону; когда же письмо было окончено, он взял в
руки пергамент и несколько мгновений внимательно рассматривал его, что было
с его стороны простым притворством, ибо славный Берсюме не знал грамоты.
произнесла Маргарита.
королю...
вскричала Маргарита. - Вы, как я вижу, настоящий осел. Смотрите же, что
написано в обращении!
обострились. Маргарита без обиняков говорила прямо в глаза Берсюме все, что
она о нем думает, а Берсюме, убедившись, что в участи королевы никаких
перемен не произошло, не скрывал своего пренебрежения.
капелланом, который все равно бы заметил, что в его отсутствие из ризницы
брали перья. Капеллан тоже считал, что Берсюме должен сам отвезти письмо.
Впрочем, были и другие причины, требовавшие поездки Берсюме: шли вполне
определенные слухи, что Мариньи впал в немилость и что король предает его
суду. Одно было достоверно: ежели Мариньи по-прежнему слал коменданту
крепости инструкции, то денег он не высылал, и Берсюме не получил ни гроша
из причитающегося ему содержания, равно как и содержания гарнизона.
Представился удобный случай съездить в Париж и убедиться на месте, как
складываются дела.
Лалэну, под страхом повешения, не впускать в Шато-Гайар и не выпускать
оттуда ни одной живой души, Берсюме взгромоздился на огромного серого в
яблоках першерона и поскакал в Париж.
Забрызганный грязью с ног до головы, Берсюме решил передохнуть в харчевне
близ Лувра, закусить и собраться с мыслями. Ибо в течение всего пути у него
от волнения голова шла кругом. Поди узнай, правильно ли он поступил или нет,
будут ли способствовать его действия дальнейшему продвижению по службе или,
наоборот, положат конец его карьере. И все упиралось в эти два имени:
выиграет он у другого?
мирно грелся у пылающего очага, как вдруг мощный удар по плечу вывел из
задумчивости.
вместе в гарнизоне Шато-Гайара; он мимоходом заглянул в харчевню и узнал
старого дружка. Не виделись они целых шесть лет. Приятели обнялись, затем
отступили на шаг, чтобы получше разглядеть один другого, снова обнялись и
наконец громогласно потребовали вина, дабы отпраздновать счастливую встречу.
лучником стражи, охранявшей Лувр, и поэтому был в харчевне, на которую
случайно пал выбор Берсюме, что называется, завсегдатаем. Берсюме люто
завидовал другу, сумевшему обосноваться в столице. Но и Четырехбородый не
меньше завидовал Берсюме, обогнавшему его в чине и ставшему комендантом
крепости. А если один завидует и восхищается судьбой другого не меньше, чем
тот, другой, его судьбой, значит, у обоих дела идут отлично.
греховодник, небось зря времени не теряешь? - кричал Четырехбородый.
поделился с приятелем своими сомнениями. Правда ли говорят, что Мариньи впал
в немилость? Кто-кто, а Четырехбородый должен это знать: он ведь живет в
столице да еще в Лувре, находящемся под началом самого правителя. К великому
своему ужасу, Берсюме услышал, что его светлость де Мариньи с честью вышел
из всех испытаний, которым подвергли его недруги, что король три дня назад
вновь призвал его к себе и, облобызав в присутствии баронов, вручил ему
решения комиссии и что Мариньи снова пользуется неограниченной властью.
слышать его слов, Берсюме признался своему вновь обретенному другу, по
какому делу прибыл он в Париж, и попросил совета.
твой начальник, и спросил бы его мнения. Так по крайней мере твое дело будет
сторона.
голове, но зато на душе воцарился покой, коль скоро за него приняли решение.
Однако было уже слишком поздно, чтобы идти представляться главному капитану
лучников. Да и Четырехбородый сегодня вечером был свободен от наряда. Оба
дружка плотно поужинали в харчевне, после чего лучник, как оно и положено
при встрече со старым приятелем, повел провинциала Берсюме к непотребным
девкам, которые, согласно распоряжению короля Людовика Святого, селились
кучно на улицах, прилегающих к собору Парижской Богоматери, и должны были
красить себе волосы, дабы их можно было с первого взгляда отличить от
добропорядочных женщин.
французского престола, всю ночь пролежало на сундуке в непотребном доме,
зашитое в полу плаща Берсюме.
нему в Лувр и привести себя в порядок; в девять часов утра Берсюме,
тщательно выбритый, в чистой одежде и начищенной до блеска портупее, явился
во дворец и потребовал у стражи, чтобы его провели к самому Алэну де
Парейлю.
малейшего колебания. Он провел ладонью по своим волосам стального цвета и
спросил:
цитадели?
присутствии вышестоящего начальника: словно вернулись блаженные времена
детства, когда за тебя думают и решают другие.
доставить послание именно его светлости де Мариньи. И постарайтесь вручить
письмо ему в собственные руки.