серебро множило сияние рубиновых и сапфировых лампад, повторяя и передавая
лики святых на иконах, фигуру самого базилевса, окованные позолоченными
полосами железа шкафы, лари, сундуки с имуществом базилиссы и ее казной,
обильной новенькими статерами, знавшими прикосновение только рук монетного
мастера и казначея.
доносчиками городских префектов, ищейками палатийского префекта и других
сановников. Не следовало рассуждать о чем-либо, не касавшемся личных дел
собеседников.
любознательность, народ болтал о секретах власти, о магической силе
Феодоры, околдовавшей Юстиниана. Поговорил - и забыл. Бесспорно одно; так
называемая "вся" Византия видала Феодору на театрах участницей сцен,
позорных для женской скромности; многие пользовались ее "милостями". Ныне
же все склонилось перед базилиссой. По этикету ее приветствовали
целованием ног.
порицание и воспротивиться: все поклонялись Феодоре, как божеству. Ни один
из священнослужителей не протестовал открыто и громко, и они все
беспрекословно были готовы провозглашать ее владычицей. А тот народ,
который видел ее выступления на театре, немедленно и до неприличия просто
счел справедливым сделаться ее рабом и поклоняться ей. Ни один воин не
исполнился гневом при мысли, что он умирает в бою лишь за благополучие
Феодоры. Все, кого я знаю, преклонились перед предназначением свыше, и
каждый, я видел, содействовал общему осквернению государства..."
точки зрения своего времени, утверждали, что Феодора не была куртизанкой,
ибо в таком случае Юстиниан не решился бы из страха перед общественным
мнением сделать ее базилиссой. Эти историки не знали, что нет невозможного
для самодержавной власти и что бывали эпохи, когда так называемое
общественное мнение отсутствовало полностью.
блуждающих половинок душ, не магические чары и приворотные напитки сделали
опытнейшую куртизанку Феодору женой базилевса и его соправительницей.
Мудрейшая, она умела дать своему супругу ощущение великой силы
мужественности.
много спала. Для базилевса же она всегда бодрствовала. Разумно и вкрадчиво
она давала хорошие советы, уместные и ожидаемые. Юстиниан покидал Феодору,
зная: он сам велик и лишь от его воли зависит длить и длить счастье жизни
даже сверх обычной человеческой доли.
очень мало. Деятельный, подвижный, действительно он обладал
сверхчеловеческой выносливостью.
меньшее, чем делам религии или делам войны. Законы обеспечивали
поступление налогов, золото есть кровь империи. Уже осуществлялся
единственный в истории труд, собирались, проверялись, исправлялись старые
законы для единого свода - кодекса Юстиниана. Издавали новые законы,
пояснения, уточнения. Квестор Палатия легист Трибониан служил главным
орудием законодательной деятельности Юстиниана.
находятся во власти владельца земли или в моей, если они сидят в моих
владениях. Разве только одно: иногда серв может получить отпускную, а
приписной - нет. Приписной уходит от владельца вместе с куском земли,
которая может быть продана. Для него лишь изменяется лицо господина, -
говорил Юстиниан квестору Трибониану.
базилевса, как это делали грубые солдаты. Короткий взмах ресниц,
внимательное, но не назойливое выражение лица, улыбка скромная,
почтительная, которая не кривила губы лишь по приказу этикета, но как бы
следовала за мыслью автократора, - все это легко давалось Трибониану. Он
без внутренней фальши обожал Величайшего.
верой в собственное совершенство, в непогрешимость. Взирая на всех как с
вершины, доступной лишь для него, базилевс не нуждался ни в позе, ни в
резкости. Он как бог, все остальные слабы и грешны. Поэтому базилевс мог
быть естественно мягким, мог терпеть чужую тупость, медлительность. На
самом деле! Ведь эти, они, которыми он должен пользоваться, таковы по
своей ничтожной природе. Так объяснялась сила личного обаяния Юстиниана,
казавшаяся издали колдовской. Ведь Божественный даже прощал, и прощал
необычайно многое. Кроме одного: святотатственного покушения на его
диадему. Пусть лучше погибнет сто невиновных, чем увернется один
виноватый.
Сейчас Юстиниан коснулся одной из главнейших вещей - отношения человека к
земле. "Вернее, - внутренне поправился квестор, уточняя выражение, - связи
между пашней и работником. Главный источник доходов империи - пашня".
гражданин был членом уважаемого сословия республики и ее опорой. Сила Рима
жила в войске, сила войска - в свободных по рождению легионерах, из
земледельцев-колонов, способных ограбить любое государство для обогащения
своего. Еще при республике в законах начали появляться особенности. При
императорах, подобно слоям речного ила, копились изменения мелкие,
малозаметные каждое в отдельности, учащались оговорки, ссылки, умолчания.
С настойчивостью воды законы растворяли и уносили права свободных
земледельцев. Законы работали не клыками произвола, а зубами мелкими, как
песчинки. Они терли, а не грызли, они отъедали понемногу, и каждый укус в
отдельности не причинял боли.
которые определяли права подданных при вступлении в брак и на наследование
имущества, право распоряжаться собственностью, заключать договоры. Ранее
колон пользовался неограниченной потомственной свободой. В дальнейшем
как-то само собой получилось, что лично свободный колон уже не передавал
положение свободного человека сыну. Мимоходом упоминалось, что колон не
может считаться стороной на суде, не может заключить договор на поставку
материалов, товаров. Кроме колонов, появились новые земледельцы -
приписные. В приписного превратился ранее свободный человек, отныне
бессрочно закрепленный на земле того владельца, где его застал закон.
Приписной как будто бы занял среднее положение, втиснувшись между рабом и
колоном. Но между самим колоном и приписным оставалось не больше различия,
как между приписным и сервом-рабом "сидящим на пашне", в отличие от раба в
доме, употребляемого владельцем для ремесла или личных услуг.
умел не называть вещи своими именами. Все - для общего блага. Законы
делали вид, что лишь признают естественно сложившиеся формы, не более.
Подданные платили десятки податей разных видов, власть же понимала, что
именно обработанная земля служит источником всех доходов, поэтому нельзя
было уходить с земли, как бы ни именовалась сама подать. Одинаково ловили
и водворяли обратно и колона, и приписного, и серва. Желавший жениться на
женщине из сословия колонов обязан был для начала засвидетельствовать
перед властями свое согласие прикрепиться к земле: прежде брака с женщиной
заключался брак с пашней.
земледельцем. Легист, помня это, легко применяет законы. Пусть же невежда
впадает в самоутешение, серв пусть завидует приписному, приписной -
колону. Все люди тешатся званиями.
Юстиниан вслух. - Мои законы всегда должны защищать право земли быть
обработанной. Это не противоречит свободе людей, установленной Христом. Не
противоречит, говорю я! Выражай это в законах!
извечный закон бога, данный Адаму. Бог совершил нерасторжимый брак пашни с
трудом человека.
удовольствием говорил Юстиниан. - Благосостояние подданного зависит от
исполнения его обязанностей к империи, определенных моей волей через
законы. Я, ты знаешь, позволяю многое... тем, кто полезен империи. Запиши:
кто примет бежавшего колона - вернет его и заплатит два фунта золота
прежнему хозяину как владельцу земли.
не как владелец его личности - лично колон свободен, - но как
представитель земли, пашни.
понимаешь, случайному владельцу земельных угодий говорить о потерях от
бегства колонов. Два фунта золота! Пусть ищет беглецов. Но пусть не смеет
просить о снижении налога. Я не допущу, чтобы владельцы зазнавались. Они
подданные, как все.
тебя есть великое право конфискации.
Акунин Борис
Трубников Александр
Василенко Иван
Маркеев Олег
Каргалов Вадим
Витковский Евгений