закричал: "Как?! Может ли быть?! Входите же скорее и докажите мне, что я не
сплю!"
сообщила, что приехала уговориться о месте для переговоров; каких, - не имею
права сказать.
том, что произошло дальше, или обратиться за разъяснением к Бичи, которая
заявила:
пришла к Гезу условиться, где встретиться с ним относительно выкупа корабля
"Бегущая по волнам". Это судно принадлежит моему отцу. Подробности я
расскажу после.
сделать благоприятное для девушки заключение, - что вы будете допрошены как
свидетельница.
такие же тихие ответы. Не знаю, сколько прошло времени. Я был разозлен тем,
что напрасно засел в шкап, но выйти не мог, пока не будет никого в коридоре
и комнате. Даже если бы Гез запер помещение на ключ, наружная лестница,
которая находится под самым окном, оставалась в моем распоряжении. Это меня
несколько успокаивало.
Барышня сама расскажет, что произошло между ними. Я чувствовал себя так
гнусно, что забыл о деньгах. Два раза я хотел ринуться из шкапа, чтобы
прекратить безобразие. Гез бросился к двери и запер ее на ключ. Когда
барышня вскочила на окно и спрыгнула вниз, на ту лестницу, что я видел в
свою щель, Гез сказал: "О мука! Лучше умереть!" Подлая мысль двинула меня
открыто выйти из шкапа. Я рассчитывал на его смущение и расстройство. Я
решился на шантаж и не боялся нападения, так как со мной был мой револьвер.
взволнованного и бледного, он сначала отбежал в угол, потом кинулся на меня,
как отраженный от стены мяч. Никаких объяснений он не спрашивал. Слезы текли
по его лицу; он крикнул: "Убью, как собаку!" - и схватил со стола револьвер.
Тут бы мне и конец. Вся его дикая радость немедленной расправы передалась
мне. Я закричал, как он, и увидел его лоб. Не знаю, кажется мне это или я
где-то слышал действительно, - я вспомнил странные слова: "Он получит пулю в
лоб L." - и мою руку, без прицела, вместе с движением и выстрелом, повело
куда надо, как магнитом. Выстрела я не слышал. Гез уронил револьвер,
согнулся и стал качать головой. Потом он ухватился за стол, пополз вниз и
растянулся. Некоторое время я не мог двинуться с места; но надо было уйти. Я
открыл дверь и на носках побежал к лестнице, все время ожидая, что буду
схвачен за руку или окликнут. Но я опять, как когда пришел, решительно
никого не встретил и вскоре был на улице. С минуту я то уходил прочь, то
поворачивал обратно, начав сомневаться, было ли то, что было. В душе и
голове гул был такой, как если бы я лежал среди рельс под мчавшимся поездом.
Все звуки кричали, все было страшно и ослепительно. Тут я увидел Гарвея и
очень обрадовался, но не мог радоваться по-настоящему. Мысли появлялись
очень быстро и с силой. Так я, например, узнав, что Гарвей идет к Гезу -
немедленно, с совершенным убеждением порешил, что если есть на меня
какие-нибудь неведомые мне подозрения, лучше всего будет войти теперь же с
Гарвеем. Я думал, что барышня уже далеко. Ничего подобного, такого, чем
обернулось все это несчастье, мне не пришло даже в голову. Одно стояло в
уме: "Я вошел и увидел, и я так же поражен, как и все". Пока я здесь сидел,
я внутренне отошел, а потому не мог больше молчать.
садился.
протянутую медленно и тяжело, и крепко встряхнула ее. - Вы тоже не виноваты,
а если бы и были виноваты, не виновны теперь. - Она обратилась к комиссару.
- Должна говорить я.
явиться свидетелем по вызову суда.
Бутлера. Я вышел, оставив Биче и условившись с ней, что буду ожидать ее в
экипаже. Пройдя сквозь коридор, такой пустой утром и так полный теперь
набившейся изо всех щелей квартала толпой, разогнать которую не могли
никакие усилия, я вышел через буфет на улицу. Неподалеку стоял кэб; я нанял
его и стал ожидать Биче, дополняя воображением немногие слова Бутлера, - те,
что развертывались теперь в показание, тяжелое для женщины и в особенности
для девушки. Но уже зная ее немного, я не мог представить, чтобы это
показание было дано иначе, чем те движения женских рук, которые мы видим с
улицы, когда они раскрывают окно в утренний сад.
Глава XXIX
экипажа на тротуар, я был занят лишь одной навязчивой мыслью: "Ее еще нет".
Ожидание утомило меня более, чем что-либо другое в этой мрачной истории.
Наконец я увидел Биче. Она поспешно шла и, заметив меня, обрадованно
кивнула. Я помог ей усесться и спросил, желает ли Биче ехать домой одна.
приглашаю теперь, так как очень устала.
пока Биче заговорила о Гезе.
испугалась, но была так зла, что сама могла бы убить его, если бы у меня
было оружие. Он обхватил меня и, кажется, пытался поцеловать. Когда я
вырвалась и подбежала к окну, я увидела, как могу избавиться от него. Под
окном проходила лестница, и я спрыгнула на площадку. Как хорошо, что вы тоже
пришли туда!
себя, то внушить подозрение. Я вам очень благодарна, Гарвей. Вечером вы
придете к нам? Я назначу теперь же, когда встретиться. Я предлагаю в семь. Я
хочу вас видеть и говорить с вами. Что вы скажете о корабле?
ближайшее время, так как, вероятно, произойдет допрос остальной команды,
Синкрайта, и судно не будет выпущено из порта, пока права Сениэлей не
установит портовый суд, а для этого необходимо снестись с Брауном.
такое грозное и грязное противоречие. С любовью был построен этот корабль.
Он возник из внимания и заботы. Он был чист. Едва ли можно будет забыть о
его падении, о тех историях, какие произошли на нем, закончившись гибелью
троих людей: Геза, Бутлера и Синкрайта, которого, конечно, арестуют.
назад говорил как в бреду и, вероятно, искренне. Мы почти приехали, так как
за этим поворотом, налево, тот дом, где я живу.
простился. Девушка быстро пошла внутрь; я смотрел ей вслед. Она обернулась
и, остановясь, пристально посмотрела на меня издали, но без улыбки. Потом,
сделав неопределенное усталое движение, исчезла среди деревьев, и я поехал в
гостиницу.
выглядел теперь вялым. Цвет его лица далеко уступал розовому сиянию
прошедшей ночи. Он был или озабочен, или в неудовольствии, по неизвестной
причине. Кук сообщил, что привезли мои вещи. Действительно, они лежали
здесь, в полном порядке, с письмом, засунутым в щель чемодана. Я распечатал
конверт, оказавшийся запиской от Дэзи. Девушка извещала, что "Нырок" уходит
в обратный путь послезавтра, что она надеется попрощаться со мной,
благодарит за книги и просит еще раз извинить за вчерашнюю выходку. "Но это
было смешно, - стояло в конце. - Вы, значит, видели еще одно такое же
платье, как у меня. Я хотела быть скромной, но не могу. Я очень любопытна.
Мне нужно вам очень много сказать".
и нравственного бедствия, испытанного сегодня, разогнать которое могло
только дальнейшее нормальное течение жизни, а потому эта милая и простая
записка Дэзи была как ее улыбка. Я словно услышал еще раз звучный, горячий
голос, меняющийся в выражении при каждом колебании настроения. Я решил
отправиться на "Нырок" завтра утром. Тем временем состояние Кука начало меня
беспокоить, так как он мрачно молчал и грыз ногти - привычка, которую
ненавижу. Встретившись глазами, мы довольно долго осматривали друг друга,
пока Кук, наконец, не вышел из тягостного момента глубоким вздохом и кратким
упоминанием о черте. Соболезнуя, я получил ответ, что у него припадок
неврастении.
разламывая коробку, - то есть что я сплетник, сплетник по убеждению, по
призванию, наконец - по эстетическому уклону. Но я также и неврастеник. За
завтраком был разговор об орехах. У одного человека червь погубил урожай.
Что, если бы это случилось со мной? Мои сады! Мои замечательные орехи! Не
могу представить в белом сердце ореха - червя, несущего пыль, горечь,
пустоту. Мне стало грустно, и я должен отправиться домой, чтобы посмотреть,
хороши ли мои орехи. Мне не дает покоя мысль, что их, может быть, грызут
черви.