его закрывал от моих глаз какой-то изгиб ствола, потому что свет сверху не
проникал. Я изо всех сил втянул в себя воздух, но никаких запахов не уловил,
пахло только гнилым деревом. На самом дне дупла мы нашли всего лишь немного
помета летучих мышей и сухие оболочки различных насекомых. Дерево как будто
не обещало ничего интересного, но я подумал, может, все-таки стоит его
окурить и поглядеть, что там есть внутри.
волнующее. Пока я искал соню-летягу, волнение несколько притупилось, но это
просто потому, что нам приходилось окуривать по многу деревьев в день и
большинство их не дало ничего интересного. Окуривать дерево - своего рода
искусство и требует большого опыта, прежде чем научишься делать это как
следует. Сначала надо найти дерево и убедиться, что ствол у него и вправду
полый до самой верхушки: потом надо внимательно его осмотреть, проверить,
нет ли выше по стволу отверстий, через которые добыча может ускользнуть, и
если есть, послать охотника закрыть их сетями. После этого прикрываешь сетью
главное отверстие у самого подножия дерева, но тут надо проследить, чтобы
сеть не мешала окуриванию и в то же время задержала бы любого беглеца. Очень
важно убедиться, что сеть расставлена достаточно надежно: уж очень досадно
видеть, как она вдруг падает и тебя же запутывает в складках в ту самую
минуту, когда из дупла начинает вылезать или вылетать "добыча".
В противовес известной поговорке нужно добиться только дыма и никакого огня,
не то все животные попросту изжарятся. Вначале у отверстия складывают
маленькую кучку сухих веток, потом обливают ее керосином и поджигают. Едва
огонь разгорится как следует, на костер надо положить пригоршню зеленых
листьев и непрерывно их подкладывать. Зеленые листья, сгорая, не дают
никакого огня, зато вволю густого вонючего дыма, который тотчас всасывается
в полый ствол дерева. Теперь надо позаботиться о том, чтобы дыма оказалось
не слишком много, не то все живое внутри дерева может задохнуться, не успев
выскочить наружу. Вся соль в том, чтобы не зажарить и не удушить "дoбычу", а
суметь найти золотую середину. Когда костер уже горит и огонь заглушен
зелеными листьями, минуты через три (смотря по величине дерева) дым
проникает в каждую щелочку и закоулок дупла и вся живность начинает
выбираться наружу.
ничего больше. Мы собрали сети, погасили костер и двинулись дальше.
Следующее дерево, которое пометили охотники, росло в полумиле от первого: мы
добрались до него и повторили все сначала. На этот раз мы кое-чего достигли:
летяг в дупле не оказалось, но кое-какая живность все-таки нашлась: первым
наружу выскочил маленький геккон, красиво разрисованный шоколадными и
пепельно-серыми полосами. Этих маленьких ящериц полным-полно в глубине леса,
и двух-трех всегда можно застать в дупле любого дерева, которое окуриваешь.
По пятам за ящерицей вылезли еще три зверька, которые в ту минуту, как они
поспешно выползли из клубов дыма, напоминали большие коричневые сосиски с
каемкой шевелящихся ножек по бокам: это были гигантские многоножки -
большие, глупые и совершенно безвредные существа, которых в этих лесах
великое множество. Дупло гнилого дерева - их излюбленная квартира, потому
что они питаются гнилушками. Ясно, больше тут ничего живого не найти. Мы
свернули сети, погасили костер и пошли дальше. Третье дерево оказалось
совсем пустым, следующие три - тоже. Из седьмого вылетела стайка летучих
мышей, и все они вырвались из отверстия на верхушке ствола как раз в ту
минуту, когда Питер начал карабкаться на дерево.
и двинуться к следующему дереву - нам пришлось в тот день повторить
пятнадцать раз; поэтому к вечеру все мы валились с ног, болели бесчисленные
порезы и царапины, в горле першило оттого, что мы наглотались дыма.
Настроение у нас было самое мрачное: такая незадача - мало того, что не
поймали ни одной сони-летяги, но и никакой другой, хоть сколько-нибудь
стоящей добычи. Когда мы подошли к последнему за этот день дереву - больше
мы бы не успели окурить дотемна, - я уже настолько вымотался, что мне,
право, было все равно: найдется тут соня-летяга или нет. Я присел на
корточки, закурил сигарету и смотрел, как охотники приготовляют все, что
надо. Окурили мы это дерево, и из дупла вообще ничего не показалось.
Охотники поглядели на меня.
замер и всмотрелся в дупло - там что-то лежало. Он нагнулся, подобрал
животное и подошел ко мне.
Джейкоб держал летягу, глаза у зверька были закрыты, бока тяжело вздымались.
Джейкоб вложил его - весь он был с мышку величиной - в мои подставленные
ладони, и я вгляделся: зверек был без сознания, видно, почти совсем задохся
в дыму.
ящичек. Нет, нет, не этот, покрепче... Теперь положи туда небольшой
листок... небольшой листок, дурень ты этакий, а не целый куст... Ну вот,
правильно.
обмякший и, видно, все еще был без сознания; дышал тяжело, с трудом,
крохотные розовые лапки подергивались. Казалось, он при последнем издыхании;
я схватил огромный пучок листьев и стал отчаянно размахивать им над его
головой. Добрых четверть часа я таким своеобразным способом делал ему
искусственное дыхание, и, к моему восторгу, зверек стал понемногу приходить
в себя. Открыл затуманенные глаза, перевернулся на живот и так и остался
лежать, жалкий, несчастный. Я еще немного помахал над ним листьями, потом
осторожно закрыл крышку ящика.
меня, все они сочувственно молчали; теперь, когда они увидели, что зверек
ожил, все широко и радостно заулыбались. Мы торопливо обшарили все дупло -
не валяются ли там еще полузадушенные дымом зверьки, но ничего не нашли. Это
меня очень озадачило: ведь предполагается, что сони-летяги живут большим
колониями и потому найти одного-единственного-по меньшей мере странно. Я от
души надеялся, что учебники не врут: поймать несколько штук из целой колонии
намного легче, чем выслеживать и ловить одиночек. Впрочем, сейчас некогда
было об этом раздумывать: прежде всего надо доставить мое сокровище в
деревню и переселить его из маленького дорожного ящика в более подходящее
помещение. Мы свернули сети и пустились в обратный путь по сумеречному лесу
со всей быстротой, на какую были способны. Я держал в руках ящик со зверьком
так нежно, точно нес хрупкую драгоценную вазу. и время от времени через
проволочную сетку крышки ящика обмахивал зверька пучком листьев.
приготовил для своей бесценной находки клетку побольше и переселил ее туда.
Это оказалось не так просто - он уже вполне опомнился и бегал очень быстро.
Наконец я ухитрился пересадить его в новую клетку да так, что он не только
не сбежал, но даже ни разу меня не укусил. Тогда я перенес поближе к клетке
самую яркую лампу и решил как следует разглядеть пленника.
походил строением тела. Прежде всего в глаза бросался его хвост: он был
очень длинный (раза в два длинней всего тела) и по обе его стороны тянулась
бахромка длинных, волнистых волосков, так что хвост напоминал намокшее перо.
Голова у зверька большая, округлая, уши маленькие, остроконечные, как у
эльфа. Глаза черные, как смоль, маленькие и довольно выпуклые. Зубы
типичного грызуна, пара огромных ярко-оранжевых резцов, выступали изо рта
ровным полукругом, так что, если смотреть сбоку, казалось, что вид у него
необычайно надменный. Пожалуй, самое любопытное в этом зверьке -
"летательная" перепонка, которая тянется по бокам его тела. Это длинная
полоса тонкой кожи, приросшая одним концом к лодыжке задней ноги, а другим -
к длинному, чуть искривленному хрящевидному стержню, который выдается из
передней ноги сразу над локтевым суставом. Когда зверек не летает, перепонка
свернута и прижата к боку, совсем как бывает прижат к стене раздвинутый
занавес в театре; когда же зверек поднимается в воздух, ноги у него
вытянуты, так что перепонка туго натянута и действует наподобие крыльев
планера. Позднее я убедился, как искусно соня-летяга маневрирует в воздухе
даже с таким примитивным аппаратом скольжения.
доносился шорох - это мой новый жилец бегал по всей клетке, и я мысленно
представлял себе, как он там пирует: ведь я положил ему немало разнообразной
снеди. Но когда занялся рассвет и я, еще сонный, выбрался из постели
взглянуть на него, оказалось, что он ничего не съел. Это меня не слишком
встревожило, я знал, что некоторые только что пойманные животные подолгу
отказываются от еды, пока не привыкнут немного к неволе. И никогда нельзя
предвидеть, сколько будет длиться такой "пост". Это зависит не только от
того, к какому виду принадлежит животное, но и от его собственного нрава и
склада. Я был уверен, что в течение дня соня-летяга спустится вниз с потолка
клетки, где она висела, и наестся досыта.
оставшимся деревьям с дуплами. Ночной отдых и вчерашняя удача подбодрили
нас, и нелегкая кропотливая работа шла теперь гораздо оживленней и веселей.
Однако к полудню мы окурили и осмотрели уже с десяток деревьев и ничего не
нашли. К этому времени мы забрались в самую глубь леса; деревья здесь такие
великаны, каких не часто встретишь даже в западноафриканских лесах. Они
стояли довольно далеко одно от другого, но все равно их тяжелые ветви
переплетались над головой. Стволы почти всех этих исполинов имели по меньшей
мере пятнадцать футов в поперечнике. Могучие корни их напоминали контрфорсы
собора; они далеко выступали наружу, так что у основания ствола между ними
вполне уместилась бы просторная комната, и только на высоте десяти с лишним
футов окончательно сливались со стволом. Иные обвивались вокруг ствола -
эдакие массивные, мощные вьюны толщиной с мое тело. Мы обходили этих
великанов и вскоре очутились подле впадины на ровном, как паркетный пол,
Русанов Владислав
Лукьяненко Сергей
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия