даже если не предполагать, что он существует вне меня, он тем не менее
может быть совершеннее меня в силу своей сущности". Всемогущество Бога и
его субъективный коррелят - принцип очевидности - вот что является у
Декарта залогом объективной значимости человеческого мышления, противоядием
против психологизма. Все смутные идеи суть продукты моей субъективности, а
потому ложны; напротив, все ясные выражают не мое состояние, а нечто
большее, чем я сам, а потому могут быть взяты "в объективном смысле".
существование всякой реальности, даже той, что реальнее сознания, должно
быть засвидетельствовано с помощью сознания, порождает характерный круг
декартовой метафизики: о Боге, "Творце нашей души и мысли", мы узнаем из
присутствия в нашей душе идеи всесовершенного существа. "Ибо очевидно, что
нечто, знающее более совершенное, чем оно само, не само создало свое бытие,
так как оно при этом придало бы себе самому все те совершенства, сознание о
которых оно имеет, и потому оно не могло произойти ни от кого, кто не имел
бы этих совершенств, т.е. не был бы Богом". Существование Бога
удостоверяется через самосознание, а объективная значимость данных сознания
- опять-таки через Бога. Как отмечает А. Койре, "круг картезианской
доктрины - необходимый и законный. Круг свойствен не только картезианскому
учению; мы находим его во всякой теории познания, ибо всякая теория
познания хочет раскрыть объективную значимость и средства познания. Круг
содержится во всяком акте, в котором познание делает себя своим предметом.
В этом обращении к самому себе оно затрагивает Абсолют. Круг всякой логики
состоит в том, что она применяет законы, установленные ею всеобщим образом
для утверждений, умозаключений и истин, к своим собственным утверждениям,
умозаключениям и истинам. И, вполне поняв необходимость и законность этого
круга, Спиноза нашел лапидарную формулу: veritas signum sui ipsus est et
falsi".
субстанцию - "вещь несовершенную, неполную, беспрестанно домогающуюся и
стремящуюся к чему-то лучшему и большему, чем Я сам" - и противопоставляет
ему Бога как субстанцию "бесконечную, вечную, неизменную, независимую,
всеведущую, всемогущую". Несовершенство человека, согласно Декарту, прежде
всего сказывается в его способности к заблуждению, этой гносеологической
ипостаси греха.
она побуждает его высказывать суждения там, где разум еще не имеет ясных
идей. "Восприятие рассудком, - говорит Декарт, - распространяется только на
то немногое, что ему представляется, поэтому познание рассудком всегда
весьма ограниченно. Воля же в известном смысле может показаться
беспредельной, ибо мы никогда не встретим ничего, что могло бы быть
объектом кого-либо иного, даже безмерной воли Бога, на что не могла бы
простираться и наша воля. Вследствие этого нашу волю мы распространяем
обычно за пределы ясно и четко воспринимаемого нами, а раз мы так
поступаем, то неудивительно, что нам случается ошибаться". Интересно, что
при этом не сама свободная воля является несовершенством человека - скорее,
напротив, он в этом пункте едва ли не более всего уподобляется Богу, -
несовершенство проявляется в злоупотреблении волей: "Во мне окажется
несовершенство, если я неправильно употребляю эту свободу и безрассудно
высказываю свое суждение о вещах, которые понимаю лишь неясно и смутно".
Здесь Декарт опять-таки воспроизводит рассуждение средневековых теологов:
так, в частности, Ансельм Кентерберийский высказывает такие же соображения
о свободе воли как источнике заблуждения и греха; хотя свобода воли, по
Ансельму, величайшее благо человека, но злоупотребление ею - источник греха.
учение о субстанциях, без которого невозможным было бы применение его
метода к познанию природы.
cogitatio - можно видеть из следующего высказывания: "Из того лишь, что
каждый человек сознает, что мыслит, и может мысленно исключить из себя или
из своей души всякую иную субстанцию, как мыслящую, так и протяженную, мы
вправе заключить, что каждый из нас, рассматриваемый таким образом, реально
отличается от всякой иной мыслящей субстанции и от всякой телесной
субстанции". В акте мышления, таким образом, каждому мыслящему
непосредственно дана его субстанция - субстанция мыслящая, исключающая
всякую протяженную субстанцию, в том числе и собственное тело мыслящего.
Это положение принципиально для Декарта, но и не только для него:
противопоставление двух субстанций - мыслящей и протяженной, или духовной и
материальной - проходит красной нитью через философию XVII-первой половины
XVIII в., составляя важнейшую предпосылку для механистического истолкования
природы. Только в том случае, если духовное начало полностью выносится за
пределы природы, последняя превращается в простой механизм, объект для
человеческого рассудка - именно такой она предстала у Декарта, наиболее
последовательно проводившего в жизнь принципы механицизма.
тело - субстанция делимая; первая составляет, по Декарту, предмет
метафизики, вторая - предмет физики, т.е. механики. Для того чтобы
последовательно провести это разделение всего сущего на две субстанции,
Декарту надо было устранить ту реальность, которая делала возможным
преодоление разрыва между умом и телом, - душу. И в античности, и в
значительной мере в средние века (во всяком случае, в той традиции, которая
шла от Аристотеля, т.е. у томистов) душа выступала как "средний термин"
между духом и плотью. При этом душе приписывались такие способности, как
воображение, чувство, стремление (желание), - родственные у человека с
животными.
и т.д. модусами ума, и это не случайно: он хочет тем самым подчеркнуть, что
нет надобности допускать в человеческом существе никаких субстанций, кроме
ума и тела. Не случайно он также употребляет выражение "душа, или ум": он
не признает ни животной, ни растительной души, как это мы видели у
Аристотеля и аристотеликов; есть одна душа, разумная, и имя ее - ум.
Животные же, по Декарту, не говоря уже о растениях, никакой душой не
наделены, они - автоматы, такие же, как и "телесная субстанция" -
человеческое тело. Последнее же есть "машина, которая, будучи создана
руками Бога, несравненно лучше устроена и имеет в себе движения более
изумительные, чем любая из машин, изобретенных людьми".
других живых существ, служит, согласно Декарту, дополнительным аргументом в
пользу бессмертия души. "...Нет представления, которое бы удаляло слабые
умы с правильного пути добродетели в большей мере, чем то, будто душа
животных имеет ту же природу, что и наша, и, следовательно, нам в той же
мере, как мухам и муравьям, нечего бояться и не на что надеяться после этой
жизни. Напротив того, когда знаешь, сколь эти души различны, понимаешь
гораздо лучше доводы, которые доказывают, что наша душа имеет природу,
совершенно не зависящую от тела, и, следовательно, не подвержена смерти
вместе с ним; а так как других причин, которые бы ее разрушали, не видно,
то, естественно, склоняешься к мысли о ее бессмертии".
числе, как о машинах у Декарта так же связано с христианским догматом о
творении, как и у теологов XIV столетия, в частности у Буридана. Уже в XIII
и особенно в XIV вв. появляется аналогия твари с механизмом, а Бога-Творца
- с механиком, который неизмеримо превосходит искусностью любого инженера;
эта аналогия представляет собой излюбленную идею XVII столетия - века
торжества механики, возведенной в основной мировоззренческий принцип; но и
у Декарта, одного из самых последовательных представителей механицизма,
связь между идеей природы как системы машин и идеей трансцендентного
Бога-Творца можно проследить едва ли не на каждой странице его сочинения.
Бессмертие души Декарт тоже связывает с тезисом о том, что всякое тело есть
механизм, не более; тем самым и Бог, и человек, обладающий разумной
бессмертной душой, выносятся за пределы природного мира и ставятся над ним
в качестве Великого и Малого Творцов.
духовной и материальной. Первая открыта нам непосредственно, вторую мы
узнаем опосредованно. Декарт определяет субстанцию как вещь, которая не
нуждается для своего существования ни в чем, кроме самой себя. Если строго
исходить из этого определения, то понятие субстанции можно отнести только к
Богу; что же касается вещей мыслящих или протяженных, то они сотворены
Богом, а "нет ничего сотворенного, что могло бы просуществовать хотя бы
мгновение, не будучи поддерживаемо и хранимо его могуществом". Таким
образом, Декарт сам признает, что к творению понятие субстанции можно
применить лишь условно, с целью отличить среди сотворенных вещей те,
которые для своего существования нуждаются "лишь в обычном содействии
Бога", от тех, которые для этого нуждаются в содействии других творений, а
потому носят название качеств и атрибутов, а не субстанций.
его понятия были уточнены, с одной стороны, окказионалистами, а с другой -
Спинозой. У последнего мышление и протяжение носят имя не субстанций, а
атрибутов, и таким образом преодолевается неоднозначность декартовского
определения субстанции, снимается тот на первый взгляд резкий дуализм,
который входит в философию вместе с учением о двух субстанциях. Однако в
строгом смысле слова дуализма нет и у самого Декарта: связь между
субстанциями обеспечивается Богом, Творцом обеих, и именно эта связь делает
возможным познание телесной субстанции со стороны субстанции духовной.
телесной - делимость до бесконечности. Здесь Декарт, как нетрудно видеть,
воспроизводит античное понимание духовного и материального начал,
понимание, которое в основном унаследовало и средневековье. Таким образом,
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Березин Федор
Шилова Юлия
Белогорский Евгений
Орловский Гай Юлий