самому себе, как сильно повлияла на меня смерть этого дикого зверька, и в
то же время внутренний голос ставил под сомнение правомерность, возможно,
моральное соответствие такого отношения перед лицом человеческих
несчастий, окружавших меня. Подобно моим занятиям на острове Соэй, этот
год теперь представлялся мне лишь эпизодом жизни, четко очерченным в
начале и конце, у которого не может быть продолжения, но как и в тот раз я
оказался не прав. С Сицилии я вернулся осенью и переехал в район Челси,
отчасти, должен признаться, потому, что все те приспособления для выдры,
которыми изобиловала квартира, постоянно и навязчиво напоминали мне о том,
что я не смог сохранить жизнь животному, которому уделял столько внимания.
Но я так привык к постоянному присутствию животного в доме, что, когда
однажды у Хэрродза увидел лемура с хвостом колечками, который ещё недавно
был собственностью Сирила Конноли, меня не остановила от легкомысленного
поступка даже цена в семьдесят пять фунтов стерлингов. Кико, так её звали,
стала жить у меня в новой квартире. Кико была прекрасным животным,
значительно больше по величине крупной кошки, это было создание высшего
класса с мягким голубовато-серым мехом, с лисьей черно-белой мордочкой,
большим пушистым хвостом с перемежающимися черными и белыми кольцами,
золотыми глазками, обезьяньими лапками с прямыми, острыми как иголки,
когтями и с повадками, которые были антисанитарны и неприличны. Большую
часть времени у неё почти постоянно была течка, однако внешне это
проявлялось не столько в горячности, сколько во влажности. К тому же у неё
был такой сильный психоз, что она годилась в ручные животные так же, как
попавший в неволю леопард. В течение девятисот девяносто девяти минут из
каждой тысячи она была такой ласковой и нежной, что только ребёнок мог
такое пожелать, а в оставшуюся минуту она превращалась в убийцу,
нападающего безо всякого предупреждения и повода, и всегда при этом сзади.
Её техника нанесения тяжких телесных повреждений заключалась в том, что
она спрыгивала с какого-либо высокого шкафа на плечи, - а она легко
прыгала метров на шесть, - и начинала выцарапывать глаза своими острыми
когтями. Какова бы ни была первоначальная травма, вызывающая такое жуткое
предательство, полагаю, что она каким-то образом была связана с окнами.
или иной причине трогал его. А во время третьего и последнего безобразного
случая я разговаривал через окно с кем-то, кто находился на тротуаре под
окном.
обращал внимания на признаки опасности. До того я считал, что порванное
веко у меня- это случайность, полагая, что она просто потеряла равновесие
и хваталась лапами непреднамеренно. В следующий раз я закрыл глаза руками,
и в результате у меня теперь такие травмы, которые никогда не пройдут, так
как зубы у неё - просто какой-то режущий инструмент с острыми как бритва
краями. Я и на этот раз простил её, рассудив, что она приняла мои движения
за признаки нападения. В следующий раз я закрыл лицо локтями, а не руками,
Кико потеряла равновесие и упала на пол.
ничего не почувствовал, и только позже я чуть ли не с ужасом заметил, что
стою в большой, всё время расширяющейся луже крови. Я знал, что ничего,
кроме артерии не может вызвать такое невероятное кровотечение. Кое-как я
выбрался из комнаты и бросился в ванную, оставляя за собой кровавый след,
какой можно увидеть лишь на бойне.
окурок, а кровь фонтанирует оттуда чуть ли не на полметра. Я намочил
платок и попытался наложить жгут, но тут же совсем позабыл, какое место
надо зажимать. Через несколько минут бесплодных попыток я прикинул, что
потерял уже почти литр крови и потратил ещё несколько секунд, пытаясь
высчитать, как скоро потеряю сознание, так как уже почувствовал в теле
слабость и меня стало покачивать. Я посчитал, что при такой потере крови у
меня остаётся что-то около пяти минут, и стал искать какую-нибудь тесёмку,
чтобы перевязать артерию, как вдруг у меня перед глазами отчётливо
возникла большая схема, где венозная система была обозначена красным
цветом, а артериальная- синим. Большеберцовая артерия, конечно же, выходит
на поверхность только в паху. Я наложил турникет и, закурив сигарету, стал
размышлять о Кико. Психоанализ лемура, как я понял, вызовет непреодолимые
проблемы. Так что теперь она находится в просторной клетке с тремя другими
такими же лемурами в честерском зоопарке. Она всё ещё принадлежит мне, я
как-то всё надеялся, что у неё появится потомство, и я смогу воспитывать
её детёныша, не травмированного прежде. Но теперь считаю, что, хоть у
лемуров и есть общий предок с человеком, выбирать их себе в друзья надо
так же тщательно, как и людей.
заблуждение леденящего кровь крика, раздававшегося по ночам в сонных
каменных джунглях Челси, отличался лишь тем, что был страшно скучен. Его
любимые занятия, к тому же, проходили в уединении, и от них приходилось
краснеть. Позднее, когда он переехал к менее привередливым хозяевам, мне
предложили ещё одного с весьма любопытным, но и очень подходящим именем
"Хичкок". Хоть его так назвали по фамилии бывших владельцев, напоминание
было весьма красноречивым, и я отказался.
кого из этих существ не было ничего общего с Камусфеарной. Вместо этого я
приобрёл себе чертову дюжину маленьких блестящих тропических птичек,
которые свободно летали у меня по гостиной. Они оказались гораздо более
чистоплотными и менее опасными, чем Кико.
романтичности, так это захоронённого сокровища, не символического клада, а
настоящих сверкающих монет в тайнике. Теперь же, к сожалению, во время
моего отсутствия и эта мечта сбылась. Двое лесных рабочих, копавших канаву
на склоне за домом, наткнулись на небольшой клад монет, то ли спрятанный,
то ли брошенный кем-то вместе с остатками шкуры, в которую они были
когда-то завёрнуты. Большей частью это были монеты ХVI века: Марии Тюдор,
Филиппа и Мэри, Елизаветы и Якова I, а одна, самая большая, была талером
Фридриха Ульриха, герцога браунсвикского и люнебургского.
подобно многим шотландцам, предоставил свой меч и храбрость в услужение
иностранным военачальникам. Клад, если только это был клад, а не просто
поспешно припрятанный мешочек, когда враг уже был рядом, должно быть, так
и остался его собственной тайной. И погиб ли он в битве за какую-либо
дальнюю землю или в жестокой, зверской стычке клановой войны- неизвестно,
но так или иначе сокровище оставалось нетронутым в течение более трёх
веков.
Там-то, в холодную, ясную погоду на фоне сияющего пейзажа, который давно
уже стал мне родным, я снова ощутил отголоски той пустоты, которую
испытал, когда убили Миджа. Вначале смутно, затем ясно и отчетливо
возникла мысль о том, что это место несовершенно без выдры, что у Миджа
должен быть преемник, что, в конце концов, в Камусфеарне всегда должна
быть выдра до тех пор, пока я живу в этом доме.
как у меня в памяти ещё были свежи воспоминания о рабской зависимости от
Миджа, я сначала написал своим друзьям в зоологических кругах, которые
раньше предлагали мне смотрителя для выдры, а затем стал систематически
осматривать все закоулки побережья вверх и вниз от Камусфеарны. Одна гряда
островков, уходящих в залив от Камусфеарны, называется островом выдр, и на
них есть нагромождение больших валунов, образующих целую систему низких
пещер, где часто бывают выдры. Ещё до того, как я увлёкся выдрами, я видел
там выводок щенков. Однако теперь, хотя некоторые из внутренних палат были
приведены в порядок, и там даже были свежие постели, не было никаких
признаков молодняка, а общественным отхожим местом пользовались очень
мало. У каждой норы выдр есть такое отхожее место, а экскремент (который
называется "помётом" и не имеет противного запаха, так как состоит целиком
из перемолотых рыбьих костей, или же как в случае с выдрами, живущими на
побережье, из остатков скорлупы крабов) нередко образует пирамидальную
горку. Я, помнится, видел на самой вершине её, в то лето, когда на острове
выдр были детёныши, малюсенькую горошину помёта, отложить которую
крошечному щенку удалось, должно быть, лишь совершив неимоверный
акробатический трюк.
не размножались тогда в районе Камусфеарны. Я вовсе не отчаялся найти себе
щенка в этой местности, так как у выдр не бывает определённого "сезона
деторождения" и щенков находили практически в любое время года, но в
качестве запасного варианта я написал Роберту Энгорли в Басру и попросил
его договориться с болотными арабами, чтобы они достали мне ещё одну выдру
породы Миджа.
подряд, три из которых были Lutrogale perspicillata maxwelli, но все они
померли в первые же несколько дней. Это он в конце концов объяснил тем,
что в течение нескольких дней до этого с ними обращались небрежно и
неумело, а теперь заявил, что не возьмёт щенка, который пробыл в неволе
более двенадцати часов. В результате, следующий щенок выжил, и в конце
июня он написал мне, что можно заняться организацией его перевозки в
Англию тогда, как мне только захочется.
ещё к одному неизученному виду. Она жила в доме, и была так же дружелюбна
и игрива, как любая собачка.
тщательно готовиться к его приему и решил полностью воспользоваться с
трудом приобретённым опытом. Мои давнишние запросы о попечителе выдры,
наконец, принесли плоды, и теперь я мог нанять Джимми Уатта, выпускника
школы, который хоть и не имел опыта общения с выдрами, очень хорошо
Афанасьев Роман
Русанов Владислав
Мацумото Сэйте
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс