- Это точно. Имя что надо. Вообще, наверное, с ним кошка была бы счастливее, чем
со мной.
- Не кошка, а Селедка.
- Да, конечно... Селедка.
- А почему до сих пор ты свою кошку никак не называл?
- И действительно - почему? - сказал я, щелкнул зажигалкой с овечьим гербом на
боку и закурил. - Наверное, я вообще не люблю имена. Я - это я, ты - это ты, мы
- это мы, а они - это они. Не понимаю, зачем нужны какие-то дополнительные
слова?
- Хм-м!... - протянула она. - А мне особенно нравится говорить слово "мы". Прямо
как в Ледниковый период...
- В Ледниковый период?
- Ну да. Например: "Мы идем на юг!", или, скажем, "Мы забили мамонта!"...
- Да уж, - сказал я.
В аэропорту Титосэ мы получили багаж и вышли на улицу. Снаружи было куда
холоднее, чем мы ожидали. Я натянул поверх майки футболку потолще, она надела
шерстяной жилет. Осень приходила в эти края на целый месяц раньше, чем в Токио.
- Наверное, нам с тобой нужно было встретиться в Ледниковый период, - сказала
она уже в автобусе по дороге на Саппоро. - Ты бы гонялся за мамонтом, а я -
растила наших детенышей...
- Звучит весьма заманчиво, - сказал я.
Потом она заснула, а я все смотрел и смотрел на нескончаемый лес, бежавший за
окнами по обеим сторонам дороги.
Приехав в Саппоро, мы пошли в ближайшую закусочную выпить кофе.
- Прежде всего выработаем план действий, - сказал я. - Нужно разделиться. Я буду
искать пейзаж с фотографии, ты - разузнаешь все про овцу. Таким образом мы
сэкономим кучу времени.
- Что ж, вполне разумно, - согласилась она.
- Лишь бы сработало, - кивнул я. - В общем, тебе поручается узнать расположение
всех частных овечьих пастбищ на Хоккайдо, я также собрать описания всех пород
местных овец. Сходи в библиотеку, в губернаторство...
- Обожаю библиотеки! - сказала она.
- Вот и прекрасно.
- Что, прямо сейчас идти?
Я посмотрел на часы. Времени было три тридцать.
- Да нет, сейчас уже поздно; отложим до завтра. А сегодня погуляем по городу,
определимся с жильем, поужинаем, потом в ванну - и спать.
- Хочу в кино, - сказала она.
- В кино?!...
- Ну, мы же в самолете сберегли немного времени, разве нет?
- Да, конечно, - согласился я.
Мы вышли на улицу и заглянули в первый попавшийся кинотеатр.
Двойной сеанс, на который мы попали, состоял из криминального боевика и
"оккультного" фильма ужасов. Народу в зале было раз-два и обчелся. Я поймал себя
на мысли, что давно уже не сидел в настолько пустом кинотеатре. От нечего делать
я пересчитал всех сидящих в зале. Восемь человек вместе с нами. Главных героев в
фильме - и тех больше.
Обе картины оказались квинтэссенцией всего плохого, что можно увидеть на
киноэкране. Отревел традиционный лев "Голдвин Мэйер", и не успело появиться
название фильма, как уже захотелось встать с кресла и куда-нибудь уйти. Бывают
на свете фильмы подобного рода.
Подруга моя, однако, сразу впилась глазами в экран и с очень серьезным лицом
стала вникать во все детали картины. Так, что даже словом не перекинуться. После
нескольких попыток пообщаться я махнул рукой и принялся-таки смотреть кино.
Первым шел оккультно-мистический фильм. История о том, как маленьким городом
решил овладеть Сатана. Сатана поселился в облезлом подвале местной церквушки и
для совершения злодеяний использовал золотушного пастора. Зачем Сатане
понадобилось овладевать именно этим населенным пунктом, я так и не понял.
Слишком уж грязным и неказистым выглядел этот затерянный в кукурузных полях
городишко.
Сатана, тем не менее, зверствовал очень усердно, и когда одна девчонка вдруг не
захотела ему подчиниться, совершенно вышел из себя. Стоило Сатане выйти из себя,
как все тело его начинало светиться изумрудно-зеленым светом и колыхаться
наподобие фруктового желе. Что ни говори, в такой манере выходить из себя было
что-то забавное.
Сидевший впереди нас мужчина средних лет негромко храпел; его одинокий,
печальный храп разносился по залу, точно гудки корабля, потерявшего курс в
непроглядном тумане. Поцелуи с обжиманиями в углу справа становились все
откровеннее. Кто-то сзади вдруг громко испортил воздух. Мужчина впереди на
секунду перестал храпеть, а две пигалицы в школьной форме прыснули в кулачки. Я
же невольно вспомнил свою Селедку. Подумав про Селедку, я вдруг вспомнил о том,
что уехал из Токио и в данный момент нахожусь на Хоккайдо... Та-ак. Это что же
получается? До тех пор, пока какой-то осел не испортил воздух, я даже не
осознавал, где я сейчас?
Чудеса, да и только...
С этими мыслями я заснул. Во сне я увидал Сатану зеленого цвета. В Сатане,
который мне приснился, уже не было ничего забавного. Он ничего не говорил, а
только смотрел и смотрел на меня из темноты.
Фильм закончился, зажегся свет, и я открыл глаза. Зрители в зале, как
сговорившись, зевали, распахивая рты один за другим. Я купил в киоске пару
порций мороженого, и мы начали его грызть. Мороженое было таким твердым, будто
его непроданным хранили в холодильнике с прошлого лета.
- Ты что, так и проспал весь фильм? - спросила подруга.
- Угу, - кивнул я. - Интересно было?
- Ну, еще бы! Под конец весь город взрывается.
- Ого!..
В зале было до неприятного тихо. Чем ближе к нам - тем тише и неприятнее. Очень
странное чувство.
- Знаешь, - сказала подруга. - По-моему, мое тело все время перемещается
куда-то... Ты ничего не чувствуешь?
Странное дело: как только она это произнесла, меня охватило именно такое
ощущение.
Она вцепилась в мою руку:
- Ты сиди так, я буду за тебя держаться!.. Так спокойнее...
- Угу.
- По-моему, если не держаться, то непременно куда-нибудь унесет. Не знаю,
куда... В какое-то очень странное место.
Свет в зале погас, и на экране замелькали кадры кинорекламы. В темноте я зарылся
лицом в ее волосы, губами отыскал ухо и коснулся его языком.
- Все будет в порядке... Не бойся.
- Все-таки ты был прав, - тихо сказала она. - Надо было нам ехать на чем-нибудь
с именем...
Все полтора часа от начала и до конца фильма мы просидели в кромешной тьме с
этим странным чувством плавно-бесшумного ПЕРЕМЕЩЕНИЯ НЕИЗВЕСТНО КУДА. Она
уткнулась щекой мне в плечо и ни разу не меняла позы за все это время. К концу
фильма плечо мое стало горячим и влажным от ее дыхания.
Выйдя из кино, мы в обнимку отправились шататься по вечернему городу.
Казалось, будто именно теперь мы стали особенно близки. Благодушные жители не
спеша бродили по улицам тихого города; в вечернем небе тускло мерцали звезды.
- Слушай, а ты уверен, что это - тот город, в который мы ехали? - вдруг спросила
она.
Я посмотрел на небо. Полярная звезда висела в точности там, где ей висеть
полагалось. Вот только выглядела как-то не совсем натурально. Эдакая фальшивая
Полярная звезда. Слишком яркая, слишком большая.
- Ч-черт его знает... - пробормотал я.
- Мне постоянно кажется, будто вокруг что-то не так...
- Когда впервые в городе - поначалу всегда так кажется. К новому городу тело
привыкает, как к новой одежде - не сразу.
- И я тоже скоро привыкну?
- И ты привыкнешь... Дня через два или три, - ответил я.
Устав шататься по городу, мы зашли в первый попавшийся ресторанчик, выпили по
две кружки пива и съели по тарелке картошки с вареной горбушей. Кухня оказалась
совсем неплохой, для первого попавшегося заведеньица - даже отличной. Пиво было
свежайшее, белый соус к рыбе - очень тонкого вкуса, хотя и терпковат.
- Ну что, - сказал я, допивая кофе, - пора подумать и о крыше над головой...
- Насчет крыши - я примерно представляю, что это может быть, - ответила она.
- Что именно?
- А вот прочитай мне по порядку все названия отелей этого города...
Я попросил у неприветливого официанта телефонный справочник, отыскал раздел
"Гостиницы и отели" (*21) и, ведя пальцем сверху вниз по краю страницы, принялся
читать ей одно название за другим. Я читал и читал, и прошел уже, наверное,
названий сорок, когда она вдруг остановила меня:
- Вот это! Вроде неплохо.
- Которое?
- Последнее, что ты прочитал...
- "DOLPHIN HOTEL", - повторил я написанное по-английски название.
- Это что значит?
- Отель "Дельфин".
- Вот в нем и поселимся.
- Никогда о таком не слышал!..
- Тем не менее, - пожала она плечами, - кроме этого я больше не слышу ничего
подходящего.
Поблагодарив официанта, я вернул ему справочник, прошел к телефону и набрал
номер отеля "Дельфин". Абсолютно бесцветный мужской голос в трубке сообщил, что
в настоящее время свободны только одноместные или двухместные номера. На всякий