Чтение 31–й страницы книги ~Триумфальная арка~

шляпку. Или шерстяную кофточку.

Глаза Евы оживились.

- Благодарю вас, мсье Равик. День начинается неплохо. Так мне потом
сменить вам постель?

- Пожалуй.

Ева посмотрела на него.

- А эта дама очень интересна, - сказала она. - Дама, которая ходит теперь
к вам.

- Еще слово, и я отберу у вас деньги. - Равик подтолкнул Еву к двери. -
Старые эротоманы уже ожидают вас. Не заставляйте их разочаровываться.

Он сел и принялся за еду. Завтрак был невкусный. Он поднялся и продолжал
есть стоя: казалось, так будет вкуснее.

Над крышами всплыло красное солнце. Отель проснулся. Старик Гольдберг,
проживавший этажом ниже, начал свой обычный утренний концерт. Он кашлял и
кряхтел, словно у него было не два, а целых шесть легких. Эмигрант Визенхоф,
насвистывая парадный марш, распахнул окно. Наверху зашумела вода. Захлопали
двери. Только у испанцев все было тихо. Равик потянулся. Ночь прошла.
Разлагающая душу темнота исчезла. Он решил побыть несколько дней наедине с
самим собой.

С улицы доносились выкрики мальчишек-газетчиков. Они сообщали утренние
новости: столкновения на чешской границе, немецкие войска у границы Судетов,
мюнхенское соглашение под угрозой.

Мальчик не кричал. Он молча широко раскрытыми глазами смотрел на врачей.
Ошеломленный случившимся, он еще не чувствовал боли. Равик взглянул на
расплющенную ногу.

- Сколько ему лет? - спросил он мать.

- Что вы сказали? - непонимающе переспросила она.

- Сколько ему лет?

Женщина в платке беззвучно шевелила губами.

- Нога! - проговорила она наконец. - Нога! Это был грузовик...

Равик начал выслушивать сердце.

- Он уже болел чем-нибудь раньше?

- Нога! - проговорила женщина. - Ведь это его нога!

Равик выпрямился. Сердце пострадавшего билось учащенно, как у птицы, но
это не внушало опасений. "Во время наркоза надо будет понаблюдать за этим
истощенным рахитичным пареньком", - решил Равик. Каждая минута была дорога -
размозженную ногу густо облепила уличная грязь.

- Ногу отнимут? - спросил мальчик.

- Нет, - сказал Равик, зная, что ампутация неизбежна.

- Лучше отнимите, а то она все равно не будет сгибаться.

Равик внимательно посмотрел на старчески умное лицо мальчика. На нем все
еще не было заметно признаков боли.

- Там видно будет, - сказал Равик. - Сейчас надо тебя усыпить. Это очень
просто. Не бойся. Все будет в порядке.

- Минуточку, мсье. Номер машины FO-2019. Будьте добры, запишите и дайте
матери.

- Что? Что ты сказал, Жанно? - испуганно спросила мать.

- Я запомнил номер. Номер машины FO-2019. Я видел его совсем близко.
Шофер ехал на красный свет. Виноват шофер. - Мальчик начал задыхаться. -
Страховая компания должна нам заплатить... Номер...

- Я записал, - сказал Равик. - Не беспокойся. Я все записал.

Он кивнул Эжени - пора было приступать к наркозу.

- Пусть мать сходит в полицию... Страховая компания обязана заплатить...
- Внезапно на лице у мальчика заблестели крупные капли пота, словно его
спрыснули водой. - Если вы отнимете ногу, они заплатят больше, чем...
если... она останется и не будет сгибаться...

Глаза потонули в синевато-черных кругах, грязными лужицами проступавших
на коже.

Мальчик застонал и торопливо забормотал:

- Мать... не понимает... Она... помочь... Силы изменили ему. Он начал
кричать, глухо, сдавленно, словно в нем сидел какой-то истерзанный зверь.

- Что нового в мире, Равик? - спросила Кэт Хэгстрем.

- К чему вам это знать, Кэт? Думайте лучше о чем-нибудь более радостном.

- У меня такое ощущение, будто я здесь уже много недель. Все осталось так
далеко, точно затонуло.

- Ну и пусть себе затонуло. Не тревожьтесь.

- Не могу. Страшно. Все чудится, будто эта комната - одинокий ковчег, и
окна уже захлестывают волны потопа. Что нового в мире, Равик?

- Ничего нового, Кэт. Мир неутомимо готовится к самоубийству, но ни за
что не хочет признаться себе в этом.

- Война?

- Все знают, что будет война. Неизвестно только когда. Все ждут чуда. -
Равик усмехнулся. - Никогда еще во Франции и в Англии не было так много
государственных деятелей, верящих в чудеса. И никогда еще их не было так
мало в Германии.

Кэт помолчала.

- Неужели возможна война? - спросила она.

- Да... Мы все никак не можем поверить, что она в конце концов
разразится. Все еще считаем ее невозможной и ничего не предпринимаем для
самозащиты... Вам больно, Кэт?

- Не очень. Терпимо. - Она поправила подушку под головой. - Равик, мне
так хочется уехать от всего этого.

- Да... - ответил он неуверенно. - Кому же из нас не хочется?

- Если выберусь отсюда, поеду в Италию. В Фьезоле. Там у меня тихий
старый дом с садом. Хочу пожить там немного. Теперь в Фьезоле еще, пожалуй,
прохладно. Бледное весеннее солнце. В полдень на южной стене дома появляются
первые ящерицы. Вечером из Флоренции доносится перезвон колоколов. А ночью
сквозь кипарисы видны луна и звезды. В доме есть книги и большой камин.
Перед ним деревянные скамьи, можно посидеть у огонька. В камине специальный
держатель для стакана, чтобы подогревать вино. И совсем нет людей. Только
двое стариков, муж и жена. Следят за порядком. Она посмотрела на Равика.

- Все это, конечно, соблазнительно, - сказал он. - Покой, камин, книги,
тишина... Прежде в этом видели одно мещанство. Теперь это мечты о потерянном
рае.

Она кивнула.

- Поживу там немного. Несколько недель. А может, и несколько месяцев. Не
знаю. Хочу успокоиться. Потом вернусь в Париж, а затем и в Америку.

В коридоре послышался звон посуды - пациентам разносили ужин.

- Лучшего и не придумаешь, Кэт.

- Смогу я иметь детей, Равик? - помедлив, спросила она.

- С этим вам придется немного подождать. Сначала нужно как следует
набраться сил.

- Я не о том. Оправлюсь ли я вообще когда-нибудь? После такой операции...
Вы не... - У нее перехватило дыхание.

- Нет, - сказал Равик. - Мы ничего не вырезали. Ничего.

- Вот это я и хотела узнать.

- Но потребуется еще много времени, Кэт. Нужно, чтобы весь ваш организм
обновился.

- Не важно, сколько потребуется времени. - Она откинула волосы со лба.
Перстень на ее руке сверкнул в полумраке. - Не правда ли, глупо, что я об
этом спрашиваю? Особенно сейчас...

- Нисколько. Такие вопросы задаются очень часто. Чаще, чем вы думаете.

- Мне вдруг все здесь надоело. Хочу вернуться домой и выйти замуж.
По-настоящему, по-старомодному. И детей хочу иметь, и совсем успокоиться, и
славить Господа, и радоваться жизни.

Равик смотрел в окно. Над крышами разлился яростный багрянец заката. Огни
реклам тонули в нем, как обескровленные тени.

- Мои мечты вам, наверно, кажутся нелепыми. Ведь вы знаете обо мне все. -
Слова Кэт прозвучали где-то у него за спиной.

- Вы ошибаетесь, Кэт. Вы ошибаетесь.

Жоан Маду пришла в четыре утра. Равик проснулся, услыхав, как отворилась
дверь. Он спал и не ждал ее. Она пыталась протиснуться в дверь с огромной
охапкой хризантем. Лица ее не было видно. Он видел лишь смутный силуэт и
крупные белые цветы.

- Откуда это? - спросил он. - Целый лес хризантем. Бог мой, что это
такое?

Жоан пронесла цветы через дверь и с размаху бросила их на постель.
Хризантемы были влажными и холодными. Листья остро пахли осенью и землей.

- Подарок, - сказала она. - С тех пор как мы познакомились, я стала
получать подарки.

- Убери цветы. Я еще не умер. Лежать под цветами, да еще под
хризантемами... Добрая старая кровать отеля "Энтернасьональ" стала похожей
на гроб.

- Нет! - Жоан порывисто схватила цветы и сбросила на пол. - Не смей так
шутить! Не смей!

Равик посмотрел на нее. Он совсем забыл, при каких обстоятельствах они
впервые узнали друг друга.

- Забудь обо всем, что я сказал! Я не хотел сказать ничего плохого.

- Никогда не позволяй себе этого. Даже в шутку. Обещаешь?

Ее губы дрожали.

- Послушай, Жоан... Неужели это действительно так напугало тебя?

- Да. Больше чем напугало. Я сама не знаю, что со мной.