Чтение 31–й страницы книги ~Прелесть (повесть о Новом Человеке)~

-- Говорит, утро раннее, многие спят в электричках.

Михаил Антонович развел руками.

-- Эх, брат, вот тебе и освобожденное слово, явило миру лик стозевный...
Хотелось бы проснуться.

Доктор попытался налить еще спирту, но Воропаев отодвинул фляжку.

-- Что делать?

-- Слушай, майор, а может, он имел в виду духовную смерть, как в Дзэн
Буддизме?

Воропаев не слушал доктора, а просто начал рассуждать вслух:

-- Положим, он после испытания в электричке отладил рассказ, и теперь
выбирает момент, чтобы запустить в ход. Пускать малыми партиями бесполезно,
нужен большой тираж, кроме того, все это только на русском языке, и на
русской территории, а ему нужен читатель в мировом масштабе, а что у нас в
мировом масштабе? В мировом масштабе самое мобильное средство -- интернет.
Постой, постой, -- Воропаева никто не перебивал, -- так вот оно что за
вечерние посиделки! Слышь, доктор, ему нужен интернет!

-- Про интернет я слышал, говорят, он весь в паутине, не чистят его, что ли?

-- Ну блин, ведь и привлечь-то не за что, как доказать, что это и есть
оружие, ведь его ж надо зачитать... вот так хреновина.

-- Жаль, я не психиатр, -- вздохнул доктор.

Затренькал воропаевский телефон. Звонил Андрей.

-- Готовь скальпель, доктор, -- крикнул Воропаев.

Доктор ошалело смотрел на майора.

-- Какой к черту скальпель! На пол и головой к стене. Слышь, Вениамин
Семенович, давай лучше проснемся!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
27
Москва напоминала выброшенный на свалку гербарий спятившего натуралиста. По
пустынным улицам колючий северный ветер гонял скрюченные ржавые листья, пустые
банки кока-колы и мириады книжных страниц. Вот-вот должен был пойти снег. То
здесь, то там, на площадях с новыми давно забытыми названиями жгли костры. Ночью
с Воробьевых гор было видно, как полыхает у Белого Дома, на Арбате, у Храма
Христа и на Котельнической набережной. Особенно ярко светилось пламя у
Боровицких ворот. Да и здесь, перед Университетом горячие языки весело лизали
чугунные ноги Михаила Васильевича. Ломоносов добродушно смотрел вдаль и
отбрасывал на низколетящие тучи свою богатырскую тень. Ополоумевшая старуха
бродила вокруг памятника и подгребала обратно выхваченные ветром страницы.
Грабли равнодушно скрежетали по асфальту, и Андрей ежился, прижимая локтями
бока, но далеко не отходил. Там было холодно.
С Ленинского проспекта послышался слабый моторный гул. Вскоре появилась
воропаевская шестерка и выхватила дальним светом несколько шарахнувшихся на
обочину теней. За шестеркой в серой соболиной шубке на казавшемся в сумерках
бледном коне скакала Катерина Юрьевна. Вениамин Семенович зарулил прямо к
костру, и не выходя из машины, через форточку крикнул:
-- Глянь, кого я тебе привел!
Катерина подъехала поближе и, наклонившись, шепнула:
-- Здравствуй, Умка. -- и поцеловала Андрея в щеку.
Андрей стер помаду и продолжал так же упрямо смотреть на огонь.
-- Солнцевские не приезжали? -- спросил Вениамин Семенович.
Андрей отрицательно помотал головой.
Появились Серега с Петькой Щегловым. Они как водовозы Василия Григорьевича
Перова запряглись в столовскую тележку, доверху уложенную книжными кирпичами.
Одну руку, вернее то, что осталось после того, как доктор сделал операцию,
Серега прижимал к груди. Он настороженно взглянул на Катерину и принялся бросать
книги под ноги Михаилу Васильевичу. Петька подносил поближе стопками. Одна
стопка развалилась. Мальчик поднял толстую книжицу, раскрыл и начал читать:
-- Если из А вытекает Вэ, а из Вэ вытекает Сэ, то из А вытекает Сэ. Обратное,
вообще говоря, неверно. Чего это за Сэ, как это вытекает? -- Положь взад, --
крикнул Серега, -- Это формальная логика.
-- Нет, не понимаю. Что вытекает? Эти авэсэ -- сообщающиеся сосуды, что ли?
-- Сам ты сосуд.
-- Да не получается, положим, А сосуд, и из него вытекает жидкость, ага, а потом
что? Эта Вэ затвердевает, что ли?
-- Частично...
-- Угу, -- размышлял Петька, -- То есть как будто вода, например. Но вода-то
вытекает, потому как земля притягивает, а Сэ кто притягивает?
-- "Вытекает" это тоже, что и "следует", абстрактно -- в голове, -- пояснил
Серега.
-- А, понял! -- обрадовался Петька -- Например, нам положили сжечь пять
кубометров книг, а мы их не сожгли, это есть А, что из этого вытекает? Из этого
вытекает Вэ: наедут солнцевские и надерут задницу, а, следовательно, завтра она
у нас будет болеть. Это Сэ. Но могут и просто так надрать задницу, она тоже
будет болеть, а хотя пять кубометров мы своих сожгли аккуратно. Правильно?
-- Правильно, -- Сергей подошел к Петьке выхватил книгу и забросил ее подальше.
Раздался выстрел. Катерина слету попала в книгу и та, взмахнув бумажными
крыльями, разлетелась по отдельным главам.
-- Ну, блин, Катерина, прямо в яблочко! -- похвалил Воропаев.
-- Нет, я не понимаю, -- продолжал Петька, -- Неужели так просто? Ведь это
несправедливо, если Сэ без А?
-- Математику не интересует, справедливо или нет, -- растолковывал Серега,
бросая очередную книгу.
Ему было неудобно со своей культей, но он теперь старался, чтобы книги летели на
бреющем полете.
-- Так это ж настоящая шунья. Петька понес кипу к костру и вдруг остановился.
-- Как же мы тогда жили? Ведь мы все мерили по Эвклиду?
-- Вот оно и скривилось, -- прошамкала старуха, -- подгребая к пламени остатки
формальной логики. -- Тапереча будем сажать сады. Я еще с весны в огороде
булыжников набросала, ничего правда не взошло пока.
-- Да чем же формальная логика помешала? -- удивился доктор, выходя из машины.
Он подошел к костру и протянул озябшие руки.
-- Приказано все жечь, -- отрезал Серега.
Петька посмотрел на Андрея и заметил:
-- Ты чего, как Хлудов из Белой Гвардии стоишь?
-- Мешки... -- не поворачиваясь сказал Андрей.
-- Тьфу, -- сплюнул доктор и поглядел на Ломоносова, -- Что они медлят?
-- Завтра, слышал, будут и здесь статую менять. Не успевают, знаешь сколько
памятников по Москве, да и кузнец у нас один, Демидов -- он подморгнул Катерине.
-- Демидов еще весной как помер, -- вставила старуха.
-- Конечно, потому так медленно и идет, -- пояснил Вениамин Семенович, и
повернулся к Андрею,
-- Мать-то где?
Андрей махнул рукой в сторону старухи с граблями.
-- Да, влипли, господа. -- Изрек доктор и достал из-за пазухи пачку бумаги.
Прикрывая лицо свободной рукой, подложил под толстый в золотом переплете том,
что бы не разлетелось.
-- Ты чего там подбросил, -- удивился Воропаев.
-- Так, чепуха, -- Доктор махнул рукой.
-- Пьесы, что ли? -- догадался Вениамин Семенович.
Доктор не ответил, а повернулся к Сереге:
-- Рука не беспокоит?
-- Нормально, Михаил Антонович. Нечему беспокоить.
-- Чего ж снег-то не идет? -- как-то в небо спросил Воропаев.
-- Черно как-то.
-- На черном фоне люди в белом приметнее, -- пояснил Петька.
-- И в кого ты, Петька, такой талантливый? -- удивился Воропаев.
Катерина опять наклонилась к Андрею и шепнула на ухо:
-- Поедем погуляем в Нескучном Саду.
-- У меня скоро связь. -- все так же, не оборачиваясь, отказывался Андрей.
-- Успеем Андрюша, запрыгивай, -- уже просила Катерина.
-- Давай, давай, Андрей Алексеевич, чего стоять, в ногах правды нет. --
Поддержал Катерину Воропаев,
-- Я здесь побуду, правда, у меня тоже скоро летучка.
Андрей, будто против воли, запрыгнул на лошадь и обхватил Катерину за талию. Они
поскакали. На Воробьевском шоссе на встречу им попалась девчушка, одетая во
взрослое пальто. Впереди себя она толкала инвалидную коляску.
-- Даша пошла со стариком, -- сказал в пустоту Андрей.
-- Дарья Дмитриевна? -- спросила Катерина,
-- Не помню, сестра Петькина.
-- Тебе она нравится?
-- Она такая маленькая и беззащитная... -- будто что-то припоминал Андрей.
Он с непривычки немного ерзал, и от этого казалось, что он тискает Катерину. Та
не обижалась, а наоборот, несколько раз поворачивалась и призывно смотрела ему в