был тут же остановиться и разбить лагерь.
огромными деревьями, по равнине, где тихо колыхалась трава. Но вот впереди,
справа, показался высокий частокол масайской деревни. Деревня была очень
большая, и за околицу навстречу нам повалила толпа длинноногих, темнокожих,
вооруженных копьями мужчин; все они на вид казались ровесниками, их прямые
волосы были заплетены в тяжелые косы, болтавшиеся на спине. Они окружили
машину, смеясь и болтая без умолку. Все они были рослые, белозубые --
красавцы как на подбор, волосы их были окрашены в красновато-коричневый цвет
и спереди челками спадали на лоб. Эти люди, приветливые и веселые, не в
пример угрюмым и надменным северным масаям, хотели знать, зачем мы приехали.
Вандеробо, видимо, сообщил им, что мы охотимся на куду и очень спешим. Но
они обступили машину плотным кольцом, преграждая нам путь. Один из них
что-то сказал, его слова подхватили трое или четверо других, и Камау
объяснил мне, что сегодня они видели на тропе двух самцов куду.
которые со смехом и криками заступали дорогу машине, рискуя попасть под
колеса. Это были самые рослые, статные, красивые и к тому же самые
жизнерадостные и веселые люди, каких я встречал в Африке. Когда мы наконец
выбрались из толпы, туземцы пустились бежать рядом с машиной, все так же
шумно радуясь и, видимо, желая показать, как они легки на ногу, а когда
машина, прибавив скорости, двинулась вверх по ровной долине ручья, началось
настоящее состязание. Но бегуны отставали один за другим, махали нам вслед и
улыбались, и только двое из них, длинноногие, ловкие, все еще горделиво и
легко бежали рядом с машиной со скоростью хорошего рысака, не выпуская из
рук копий. Потом нам пришлось взять вправо, и ровная зеленая долина
сменилась холмистой местностью. Когда мы на первой скорости ползли вверх,
вся ватага снова настигла нас. Бегуны смеялись, делая вид, будто они ничуть
не запыхались. Из-за куста выскочил маленький кролик и заметался в ужасе;
масаи, бежавшие за нами во всю прыть, поймали кролика, и самый рослый из
них, нагнав машину, протянул его мне. Я взял зверька и, почувствовав, как
колотится сердце в мягком, теплом, пушистом тельце, погладил его, а масай
дружески похлопал меня по плечу. Взяв кролика за уши, я протянул его обратно
масаю. Где там! Масай не брал его -- это был подарок. Я передал кролика
М'Кола, но тот счел все шуткой и вернул его одному из масаев. Мы продолжали
путь, а масаи снова побежали следом. Взявший кролика нагнулся, посадил его
на траву, и когда он пустился наутек, все засмеялись. М'Кола только головой
качал. Всем нам очень понравились эти люди.
скота. Масай не убивает, чтобы есть. Масай убивает только врага.
свое родство с масаями. Мочки ушей у него были закручены точно так же, как у
них. Глядя, как бегут эти красавцы, развеселились и мы. Никогда еще я не
встречал такого бескорыстного дружелюбия, таких милых людей.
Хорош, хорош масай.
несмотря на защитный костюм и письмо от Бваны Симбы, он сильно обескуражен.
Эти масаи его встревожили. Они были наши друзья, а не его. Да, конечно, они
были наши друзья. С такими людьми встречаешься, как с братьями, они сразу и
от всей души принимают тебя за своего, откуда бы ты ни был родом. Такое
отношение к людям свойственно лишь лучшим из англичан, лучшим из венгров и
самым лучшим из испанцев; оно было отличительным свойством аристократов в те
времена, когда еще существовала аристократия. Это -- свойство простых
сердец, такие люди редки, и нет ничего приятнее общения с ними.
Они мчались все так же быстро и легко, но угнаться за автомобилем было им не
под силу. В конце концов я велел Камау резко увеличить скорость, уверенный,
что такой рывок не может обидеть бегунов, гордящихся своей выносливостью.
Они тоже прибавили ходу, но, не догнав нас, только засмеялись, и тогда мы
высунулись из машины и замахали им руками, а они стояли, опершись на копья,
и махали в ответ. Мы расстались добрыми друзьями. Теперь наш путь снова
лежал по безлюдным местам, по бездорожью, все вперед, через рощи и зеленую
долину.
осталась позади, мы ехали теперь по едва заметной тропе через густой молодой
лес. Порой мы вынуждены были останавливаться и убирать с дороги пень или
даже рубить дерево, преграждавшее путь машине. Порой приходилось задним
ходом выбираться из зарослей и искать окольного пути, чтобы снова выехать на
тропу, расчищая себе путь длинными охотничьими ножами, которые называются
"панга".
ловко орудовал ножом, он рубил быстро, но чересчур сильно, даже с каким-то
ожесточением. Я же обращался с пангой неумело. Этот нож требует большой
гибкости запястья, и к нему трудно сразу привыкнуть -- рука быстро устает,
клинок кажется невероятно тяжелым. Я жалел, что у меня нет мичиганского
двустороннего топорика, острого, как бритва, которым можно рубить
по-настоящему, а не сечь кустарник ножом, словно кавалерийской шашкой.
возможно, мы благодаря Камау, который искусно вел машину и великолепно
ориентировался, одолели трудную часть пути и снова очутились на открытой
равнине. Вдали, справа от нас, виднелась цепь холмов. Но, на беду, здесь
недавно прошел ливень, и приходилось, глядеть в оба: в низинах колеса,
разрывая дерн, погружались в скользкую грязь и буксовали. Мы рубили
кустарник и дважды брались за лопаты, а потом, убедившись на опыте, что
нельзя доверять низким местам, выбрались на высокий край равнины и снова
углубились в лес. Покружив довольно долго в поисках удобного пути, мы
очутились на берегу ручья, там, где русло его было перегорожено запрудой,
напоминавшей сооружения бобров. На другом берегу мы увидели маисовое поле,
обнесенное сплошной изгородью из кустов колючей акации, и множество пней,
рядом несколько явно заброшенных краалей -- огороженных участков с
мазанками, а правее, поверх живой изгороди, виднелись конусовидные
соломенные крыши хижин. Мы все вылезли из машины, потому что предстояла
трудная переправа, да и после нее подняться на тот берег можно было только
через маисовое поле, усеянное пнями.
вандеробо проходили здесь, вода еще не перехлестывала через запруду. Я был
подавлен. Уехать от чудесного, девственного леса, где масаи видели куду на
тропе, только для того, чтобы теперь застрять у жалкого ручейка на чужом
маисовом поле! Встретить здесь возделанные поля я никак не ожидал и был зол
на судьбу. Что ж, придется просить позволения проехать через маис, если
только мы вообще сможем перебраться через ручей и подняться на тот берег. Я
разулся и пошел вброд, чтобы исследовать дно. Поваленные кусты и деревца
образовали на дне плотный настил, и я решил, что с ходу машина без труда
проскочит. М'Кола и Камау согласились со мной, и мы полезли наверх
взглянуть, что там. Земля была рыхлая, но под сырым верхним слоем она
оказалась сухой, и я решил, что мы расчистим путь лопатами, если машина
пройдет среди пней. Но прежде, конечно, надо было ее разгрузить.
сказал: "Джамбо". "Джамбо", -- отвечали туземцы, после чего Дед и вандеробо
заговорили с ними. Мы с М'Кола переглянулись, ион покачал головой: он не
понимал ни слова. "Наверное, наши просят разрешения проехать через маисовое
поле", -- подумал я. Когда Дед замолчал, двое мужчин подошли к нам, и мы
обменялись рукопожатиями.
светлее, а у старшего, человека лет пятидесяти, были тонкие губы, почти
греческий нос, высокие скулы и большие умные глаза. Держался он со спокойным
достоинством и производил впечатление человека очень смышленого. Второй
туземец, помоложе, лет тридцати пяти на вид, был очень похож на первого, и я
решил, что они братья. Мальчик, по-девичьи красивый, казался застенчивым и
глуповатым. Поначалу, увидев его лицо, я принял его за девочку, потому что
все они носят какое-то подобие римской тоги из неотбеленной ткани, сколотой
на плече и скрадывающей линии тела.
мне бросилось в глаза некоторое сходство между сморщенной физиономией Деда и
классическими чертами хозяина шамбы; точно так же наш вандеробо-масай
казался жалкой карикатурой на красавцев масаев, которых мы встретили в
лесах.
вместо цепей, а старший, "Римлянин", и другие тем временем разгрузили машину
и внесли самый тяжелый багаж на крутой берег. Мы с разгона проскочили ручей,
подняв тучу брызг, потом, усердно подталкивая машину, одолели половину
подъема, но тут машина застряла. Мы рубили кустарник, копали землю и наконец
втащили машину наверх, но впереди было еще маисовое поле, и я не представлял
себе, куда ехать дальше.
Гаррику пришел Дед.
ночлег.
вместе с Римлянином, без умолку говорившим что-то на непонятном мне языке.
Афанасьев Роман
Маккарти Кормак
Мороз Александра
Земляной Андрей
Шилова Юлия