Чтение 31–й страницы книги ~Иметь или не иметь~

я с вами не поеду.

- Идите к черту, - сказал Ричард и пошел по улице.

- Пусть идет, - сказал шофер. - Ничего с ним не случится. Он уже вполне
оправился.

- Вы думаете?

- Конечно, - сказал шофер. - Он уже как ни в чем не бывало.

- Я все-таки неспокоен за него, - сказал профессор Мак-Уолси.

- Без драки вы его не заставите сесть, - сказал шофер. - Пускай идет. Он
в полном порядке. Это что, ваш брат?

- В некотором роде, - сказал профессор Мак-Уолси.

Он смотрел, как Ричард Гордон, пошатываясь, шел по улице и наконец
скрылся в тени больших деревьев, ветви которых спускались так низко, что
вросли в землю, точно корни. В мыслях профессора Мак-Уолси при этом было
мало приятного. Это смертный грех, подумал он, тяжкий и незамолимый грех, и
величайшая жестокость, и если даже формально все это в конце концов может
быть узаконено религией, я сам не могу себе этого простить. С другой
стороны, хирург не может прерывать операцию из страха причинить пациенту
боль. Но почему все эти операции в жизни делаются без наркоза? Если бы я был
лучше, чем я есть, я позволил бы ему избить меня. Ему бы стало легче от
этого. Бедный, глупый человек. Бедный, бездомный человек. Мне не надо было
отпускать его, но я знаю, что это для него слишком тяжело. Я полон стыда и
отвращения к самому себе, и я жалею о том, что сделал. Все это еще может
обернуться очень скверно. Но не нужно думать об этом. Я сейчас опять
прибегну к наркозу, который спасал меня семнадцать лет, но теперь уже скоро
мне не понадобится. Хотя возможно, что это уже стало пороком и я только
придумываю для него оправдания. Но, во всяком случае, я к этому пороку
хорошо приспособлен. Если б только я мог как-нибудь помочь этому бедному
человеку, которого я обидел.

- Отвезите меня назад, к Фредди, - сказал он.

Глава двадцать третья

Катер береговой охраны, ведший на буксире "Королеву Кончей", шел узким
проходом между рифом и островами. Во время прилива поднялся легкий северный
ветер, и катер качало на волнах, но белая лодка легко и послушно шла за
буксиром.

- Если ветер не покрепчает, все будет в порядке, - сказал командир катера
береговой охраны. - Лодка очень легка на ходу. Хорошие лодки строил покойный
Робби. Вы что-нибудь поняли из того, что он говорит?

- Он просто заговаривается, - сказал помощник. - Он в бреду.

- Умрет, вероятно, - сказал командир. - Такая рана в живот. Как вы
думаете, этих четырех кубинцев он убил?

- Кто знает? Я его спрашивал, но он не понял, о чем я говорю.

- Может, еще раз попытаться его расспросить? Пойдем взглянем, как он там.

Оставив рулевого у штурвала, они вошли в командирскую каюту за
штурвальной рубкой. Там на железной койке лежал Гарри Морган. Глаза у него
были закрыты, но он открыл их, как только командир тронул его за плечо.

- Как вы себя чувствуете, Гарри?-спросил его командир. Гарри посмотрел на
него и ничего не сказал.

- Что-нибудь вам нужно, скажите? - спросил его командир.

Гарри Морган смотрел на него.

- Он вас не слышит, - сказал помощник.

- Гарри, - сказал командир. - Может, вам дать чего-нибудь?

Он смочил полотенце водой из графина, укрепленного в гнезде у койки, и
приложил его к растрескавшимся губам Гарри Моргана. Они были сухие и черные.
Глядя на него, Гарри Морган заговорил.

- Человек, - сказал он.

- Понимаю, - сказал командир. - Говорите, говорите.

- Человек, - сказал Гарри Морган очень медленно, - не имеет не может
никак нельзя некуда. - Он остановился. Его лицо по-прежнему ничего не
выражало.

- Говорите, Гарри, - сказал командир. - Расскажите нам, кто это сделал?
Как это все случилось?

- Человек, - сказал Гарри, пытаясь что-то объяснить, глядя прямо на него
своими узкими глазами.

- Четыре человека, - сказал командир, желая помочь ему. Он снова смочил
ему губы, выжимая полотенце, так что несколько капель попало в рот.

- Человек,-поправил Гарри; потом остановился.

- Ну, хорошо. Человек, - сказал командир.

- Человек, - сказал Гарри снова, очень медленно, без всякого выражения, с
трудом шевеля пересохшими губами. - Как все идет теперь как все стало теперь
что бы ни было нет.

Командир посмотрел на помощника и покачал головой.

- Кто это сделал, Гарри? - спросил помощник. Гарри посмотрел на него.

- Не надо себя морочить, - сказал он. Командир и помощник оба наклонились
над ним. Вот сейчас он скажет. - Все равно что на машине переваливать через
горы. По дороге там, на Кубе. По всякой дороге. Везде. Так и тут. Как все
идет теперь. Как все стало теперь. Ненадолго да конечно. Может быть. Если
по-везет. Человек. - Он остановился. Командир опять покачал головой, глядя
на помощника; Гарри Морган посмотрел на него без всякого выражения. Командир
снова смочил Гарри губы. На полотенце остался кровавый след.

- Человек, - сказал Гарри Морган, глядя на них обоих. - Человек один не
может. Нельзя теперь, чтобы человек один. - Он остановился. - Все равно
человек один не может ни черта.

Он закрыл глаза. Потребовалось немало времени, чтобы он выговорил это, и
потребовалась вся его жизнь, чтобы он понял это.

Он лежал неподвижно, глаза его снова открылись.

- Пойдем, - сказал командир помощнику. - Вам правда ничего не нужно,
Гарри?

Гарри Морган посмотрел на него, но не ответил. Он ведь сказал им, но они
не услышали.

- Мы еще зайдем, - сказал командир. - Лежите спокойно.

Гарри Морган смотрел им вслед, когда они выходили из каюты.

В штурвальной рубке, глядя, как небо темнеет и от маяка Сомбреро ложится
на воду светлая дорожка, помощник сказал:

- Страх берет, когда он вот так начинает бредить.

- Жалко парня, - сказал командир. - Ну, теперь мы уже скоро будем на
месте. В первом часу мы его доставим. Если только не придется убавить ход
из-за лодки.

- Вы думаете, он выживет?

- Нет, - сказал командир. - Хотя - кто знает.

Глава двадцать четвертая

Большая толпа собралась на темной улице за железными воротами,
преграждавшими доступ в бухту, где прежде была база подводного флота, а
теперь гавань для морских яхт. Сторож-кубинец получил распоряжение никого не
пропускать, и толпа напирала на ограду, чтобы сквозь железный переплет
заглянуть в темное пространство, освещенное огнями яхт, стоявших у причалов.
Толпа была спокойна - насколько может быть спокойна толпа в Ки-Уэст.
Яхтсмены, работая плечами и локтями, протолкались к воротам и хотели пройти.

- Эй! Входить не разрешается, - сказал сторож.

- Что еще за новости? Мы с яхты.

- Никому не разрешается, - сказал сторож. - Отойдите от ворот.

- Не валяйте дурака, - сказал один из молодых людей и, оттолкнув его,
пошел к пристани.

Толпа осталась за воротами, и маленький сторож смущенно и беспокойно
прятал от нее свою фуражку, длинные усы и попранный авторитет, жалея о том,
что у него нет ключа, чтобы запереть ворота; а яхтсмены, бодро шагая к
пристани, увидели впереди и потом миновали группу людей, ожидавших у причала
береговой охраны. Они не обратили на нее внимания и, минуя причалы, где
стояли другие яхты, вышли на причал номер пять, дошли до трапа и при свете
прожектора поднялись с грубо сколоченных досок причала на тиковую палубу
"Новой Экзумы".

В кают-компании они уселись в глубокие кожаные кресла, у длинного стола с
газетами и журналами, и один из них позвонил стюарду.

- Шотландского виски с содовой, - сказал он. - А тебе, Генри?

- Тоже, - сказал Генри Карпентер.

- Зачем поставили этого остолопа у ворот?

- Понятия не имею, - сказал Генри Карпентер. Стюард в белой куртке принес
два стакана.

- Поставьте пластинки, которые я вынул после обеда, - сказал Уоллэйс
Джонстон, владелец яхты.

- Простите, сэр, я, кажется, их убрал, - сказал стюард.

- А, черт бы вас побрал, - сказал Уоллэйс Джон-стон. - Ну, тогда
поставьте Баха из нового альбома.

- Слушаю, сэр, - сказал стюард. Он подошел к шкафчику с пластинками,
вынул один альбом и направился с ним к патефону. Раздались звуки
"Сарабанды".

- Ты сегодня видел Томми Брэдли? - спросил Генри Карпентер. - Я его видел
вечером на аэродроме.

- Я его терпеть не могу, - сказал Уоллэйс. - Как и эту потаскуху, его
жену.

- Мне Helиne нравится, - сказал Генри Карпентер. - Она умеет наслаждаться
жизнью.

- Ты это испытал на себе?