отправимся. Вот только... - Сергеев замялся. - Ты бы не мог взять билеты?
Понимаешь, у меня времени в обрез. А?
засмеялся. До того громко, что прибежала жена и, не зная, что подумать,
улыбнулась мелкими белоснежными зубками. - Так вот почему, ха-ха, - сквозь
смех говорил Константин, - так вот почему ты прорву продуктов закупил!
закивал головой и тоже засмеялся.
ответному термоядерному удару готовлюсь? Хе-хе.
и весел, что наговорил кучу комплиментов хозяйке и даже поцеловал ее
пахнущую пряностями руку.
Конечно. Он думал об этом весь вечер. Потому весь вечер ждал разговора о
доценте Бальтазарове. Неужели дочь может настолько не любить своего отца?
Наверное, может. Наверное поэтому теперь так любит своего красавца мужа. А
он, кажется, неплохой парень, да еще и с пистолетом. Да, да, пистолет -
это то, чего нам не хватает. Парочка выстрелов вместо салюта. Фейерверк.
Ведь никто не догадается захватить даже ракетницу. Конечно, он о чем-то
догадался, но у него не хватает духу признаться себе в своей догадке. Нет,
настоящая смелость в том, чтобы не побояться подумать, подумать так, как
не думал до тебя никто, поверить в то, над чем могут спокойно засмеяться
пять миллиардов человек, поверить в то, что не только не подчиняется
обычному здравому смыслу, но наоборот, вопиюще ему противоречит.
перестал думать. Вовсе нет. Он не мог не думать, не умел. Кстати, многие
непрерывно думающие считают это безусловным свойством любого человека. Еще
классики утверждали, что существуют, пока размышляют. И все же бывают
люди, которые могут часами, днями, да что там - месяцами не думать. Слава
богу, Сергеев не был таким человеком. Не был таким человеком и Илья Ильич
Пригожин.
они возвращались домой с переговорного пункта, - живых и мертвых. Это
несправедливо, Соня, более того, это не разумно. Здесь, Соня, природа
совершила недопустимую оплошность. Разве можно так безоглядно
разбазаривать интеллектуальный потенциал Вселенной. Что это такое за время
эксплуатации - пятьдесят лет, ну ладно, ну пусть шестьдесят-семьдесят, это
же - тьфу по сравнению с возрастом Вселенной. Нет, тут определенная
неточность и мы должны ее исправить. Мы, я имею в виду носители
интеллекта. И не важно, кто первый придумает способ вечной жизни - мы,
земляне, или какие-нибудь марсиане. Совершенно не важно. Я уверен, они, -
Илья Ильич показал пальцем наверх, где проплывали низкие серые облака, -
поделятся с нами своими секретами, точно так же как и мы поделимся своими.
Нужно только их найти. Невыносимо жить и знать, что где-то осуществилась
извечная мечта человечества, а мы из-за своей отсталости и косности не
можем воспользоваться плодами технологического прогресса.
разговаривать, когда Евгений томится там, в подвале государственного дома.
Она знала, что он там сидит, ей сказала секретарша управления, бывшая
одноклассница. Соня уже несколько раз проходила мимо заветного окна,
зарешеченного, едва выглядывавшего из-под земли. Но там внутри было темно
и она не могла понять, видит ее Евгений или нет. Разговор с Южным, правда,
немного успокоил ее. Отец-то вообще перестал даже думать и предполагать
что-либо плохое и теперь предавался размышлению над более животрепещущими
вопросами.
продолжал Илья Ильич. - Вот, например, идея равенства и братства. Она же в
современном виде никуда не годится. Мы же провозгласили равенство только
поперек времени, а вдоль времени? Соня, как же вдоль-то времени?
отреагировала Соня.
имеют право голоса, а то что же это за демократия: собирается кучка людей,
единственная заслуга которых состоит в том, что они живы одновременно в
настоящий момент, и начинают голосованием судить да рядить. А спросить-то,
есть ли кворум, и некому. Потому что не думаем об умерших, считаем их
людьми как бы второго сорта, а ведь это несправедливо. Вдруг у них другое
мнение? Не интересуемся, только для себя признаем право голоса. От этого
каждое новое поколение своих предшественников и ниспровергает, оттого
каждый раз все сначала приходится лепить и строить. А где гарантии? Есть
одна гарантия - демократия вдоль времени.
втянулась Соня в разговор.
и мы не вечны, Соня, ведь и нас оживлять начнут со временем, и наш голос в
далеком будущем пригодится. Я вот что для начала предполагаю, для
прокатки, так сказать, новых форм народовластия. Нужно провести референдум
по какому-нибудь важному вопросу, но не обычный референдум, а
справедливый, ну хотя бы отчасти. К примеру, поставить какой-нибудь вопрос
на голосование сейчас, а голосовать лет триста. Да, да, не меньше, чтобы
статистику разных поколений набрать. Вот тогда и выяснится справедливое
решение вопроса.
всегда найдутся, и потом, это же эксперимент. Ведь когда всех оживят,
совсем другое дело будет, просто нам нужно к этому времени подготовиться,
проанализировать, узнать наконец общественное мнение у отживших поколений.
никак не наступала. Высыпанный из серых туч снежный покров тут же сходил
на нет в результате очередного потепления. Температура приземного слоя
вопреки орбитальному движению Земли, кажется, не собиралась дальше
уменьшаться, а наоборот, как будто в полусне блуждала вокруг точки
замерзания воды. Вот и теперь берега Темной были покрыты рваными белыми
лоскутами вчерашнего снега, а сама Темная, казалось, вообще ничего не
хочет знать о фазовых превращениях жидкого вещества.
одинокое голое дерево, торчащее из окончания стрелки речного острова.
врасплох открывшейся картиной.
налево, но, не решаясь признаться в том, что он чего-то раньше не замечал,
не замечал в течение многих лет, промолчал. Так бывает, можно каждый день
ходить мимо здания и не замечать на его крыше прекрасной женской фигуры,
или еще того хуже, можно тысячу раз не замечать какой-нибудь черной трубы
или красной колонны. Чтобы избежать сомнений, Илья Ильич повернул голову
направо, туда, где, как обычно, над островом возвышалась стометровая
башня.
рассказывал? Ну что ты, плачешь, что ли? - Илья Ильич заметил, как
заострился у нее подбородок. Точно так же утончался подбородок у Елены
Андреевны, когда у нее накатывались слезы.
помочь. Ты знаешь, Сережа очень, очень большой ученый, он - величина, и к
тому же оборонного значения, у него связи, у него большие возможности...
Ну-ну, не плачь, все будет хорошо, вот посмотришь.
Соня.
возбуждение или даже предчувствие. Вот он сказал про Сергея для утешения
Сони, а сам почувствовал внутри горячую волну, подошедшую к дыхательным
путям. Снова в его поседевшей голове зазвучал характерный голос ученика.
Разве можно, шутя, так обнадежить человека? Вряд ли. Но ведь он мне ничего
не обещал, ничего определенного. Не хотел раскрывать все карты? А может
быть, боялся лишнего шума. Может быть, он чувствовал, что могут возникнуть
осложнения, например, этот неожиданный арест и... Да нет, чепуха, не мог
же он все это делать вопреки существующим структурам, ведь такое
невозможно скрыть. Дальше в этом направлении думать Илья Ильич боялся.
Ведь и его иногда посещали сомнения. Для чего он тратит жизнь? Что же он
такое? Неудачник, графоман?
последние годы. Рукописи, возвращенные из научных журналов и издательств,
накапливались под его письменным столом. Он часто задевал их ногами, и это
было неприятно. Выходило, они были не только бесполезны, как это
указывалось в многочисленных официальных отзывах, но даже и вредны - они
мешали ему работать. Ну хорошо, это рукописи. А идеи? Ведь еще лет десять
назад его лекции, объявленные в городском клубе, вызывали определенный
интерес и почти добровольный наплыв народа. Теперь же даже объявление в
программе вечера легких танцев с показом сцен из западной жизни никого
Андреев Николай
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Никитин Юрий
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий