Чтение 31–й страницы книги ~Гибель 31-го отдела~

-- У них были гости. С детьми, наверное, ради воскресенья.

Он смолк.

-- Дальше.

-- Дети, говорю, были, -- задумчиво продолжал рассказчик. -- Играли они
на террасе, а сам он сидел с гостями в большой комнате на первом этаже и
что-то пил. Скорее всего, водку, но не очень много.

-- Ближе к делу.

-- Вдруг на террасу влез барсук.

-- Ну и?..

-- Сдуру, должно быть. Дети поднимают крик, барсук не может убежать --
вокруг террасы идут такие вроде как перила, барсук мечется. Дети орут.

-Ну?

-- А слуг поблизости нет. И никаких мужчин, кроме него. Ну и, конечно,
меня. Вот он встает, выходит на террасу и смотрит, как мечется барсук. Дети
вопят от страха. Сперва он раздумывал. А потом подошел к барсуку и
подтолкнул его носком, чтобы спугнуть. Барсук пригнул голову и цап его за
ногу. А потом он нашел выход и удрал.

-- А шеф?

-- Шеф вернулся в комнату, но, не присаживаясь внизу, стал подниматься
по лестнице. Еще я видел, как он открыл дверь в свою комнату и упал прямо на
пороге. Застонал и позвал жену. Примчалась жена и уложила его в постель.
Потом они закрыли дверь. Наверно, она помогла ему раздеться. Она несколько
раз выходила из комнаты и возвращалась с разными вещами -- принесла чашку,
наверно, еще термометр -- на таком расстоянии разве увидишь?

-- Барсук укусил его или нет?

-- Укусить не укусил. Скорее, просто напугал. А странно...

-- Что странно?

-- Да вот с барсуком. Ведь они спят в это время года. Я сам смотрел по
телевизору передачу про зимнюю спячку барсуков.

-- Воздержитесь от ненужных подробностей.

-- Понял.

-- С сегодняшнего дня можете вернуться к обычным служебным
обязанностям.

-- Понял. -- Он потеребил свой бинокль. -- Любопытное было задание,
позволю себе заметить.

-- Воздержитесь от ненужных подробностей. И еще одно.

-- Слушаю.

-- Ваша манера докладывать оставляет желать много лучшего.

-- Понял.

Иенсен подошел к дому, и горничная впустила его. Где-то пробили часы.
Одиннадцать. Иенсен стоял с фуражкой в руке и ждал. Через пять минут
появилась жена шефа.

-- В такое время? -- спросила она надменно. -- Я уже не говорю о том, что
мой супруг стал жертвой несчастного случая и лежит в постели.

-- Я по очень важному делу. И срочному.

Она поднялась наверх и вернулась через несколько минут,

-- Вот здесь телефон, можете поговорить с ним, но недолго.

Иенсен снял трубку.

Шеф был явно утомлен, но голос у него был четкий и мелодичный.

-- Так-так... Значит, вы его посадили?

-- Он задержан.

-- Где он сейчас?

-- Ближайшие три дня он проведет в шестнадцатом участке.

--Чудненько. Бедняга, без сомнения, душевнобольной.

Иенсен промолчал.

--Выяснилось еще что-нибудь любопытное во время следствия?

-- Нет.

-- Чудненько. Всего вам наилучшего.

-- Еще одно.

-- Покороче, пожалуйста. Вы поздно пришли, а у меня был нелегкий день.

-- Прежде чем его задержали, он успел отправить второе анонимное
письмо.

-- Ах та-ак. А содержание вам известно?

-- Если верить его словам, оно ничем не отличается от первого.

Молчание так затянулось, что Иенсен даже счел разговор оконченным.
Когда шеф заговорил снова, у него стал другой голос:

-- Значит, он, как и в прошлый раз, грозит взорвать здание?

-- Очевидно.

-- А была у него возможность пронести в здание взрывчатку и подложить
ее?

-- Едва ли.

-- Но можете ли вы поручиться, что это совершенно исключено?

-- Конечно, не могу. И все же это представляется абсолютно невероятным.

Голос шефа отразил глубокие раздумья. Помолчав тридцать секунд, шеф
завершил разговор следующими словами:

--У меня нет сомнений, что он душевнобольной. Все это крайне неприятно.
Впрочем, если и принимать какие-то меры, так ведь не раньше чем завтра.
Итак, покойной ночи.

Домой Иенсен возвращался на малой скорости. Пробило полночь, а ему все
еще оставалось добрых пятнадцать километров до города. Тут его обогнала
большая черная машина.

Она удивительно напоминала машину шефа, хотя Иенсен не мог бы сказать с
уверенностью, что это именно она.

Без малого в два он подъехал к своему дому.

Он устал, проголодался и совсем не испытывал почему-то того приятного
чувства, которое появлялось у него всякий раз после законченного дела.

Он разделся в темноте, прошел на кухню, отмерил сто пятьдесят граммов и
залпом осушил стакан. Потом прямо так, голый, подошел к мойке, ополоснул
стакан, вернулся в комнату и лег.

Заснул он почти сразу. Последним, что успело на границе сна
промелькнуть в его сознании, было чувство одиночества и неудовлетворенности.

XXVII

Едва открыв глаза, Иенсен мгновенно стряхнул остатки сна. Что-то
разбудило его, он только не знал что. Вряд ли это был какой-то звук извне -
телефонный звонок или выкрик. Скорей всего, мирное течение сна нарушила
мысль, острая и ослепительная, как вспышка магния. Но как только он открыл
глаза, мысль исчезла.

Он немного полежал, глядя в потолок. Встал минут через пятнадцать и
прошел на кухню. Электрочасы показывали без пяти семь, день недели -
понедельник.

Иенсен достал из холодильника бутылку минеральной воды налил полный
стакан и подошел со стаканом к окну. За окном лежала серая, заросшая, унылая
местность. Иенсен выпил воду и пошел умываться. Он снял пижаму и сел в
ванну. Полежал в теплой воде, пока вода не остыла, после этого встал,
ополоснулся под душем, слегка помассировал кожу и оделся.

Он не стал читать утренние газеты, но выпил медовой воды и съел три
сухарика. Сухарики не помогли -- только острей стал сосущий мучительный
голод.

Машину он вел медленно и все же у моста чуть не проехал на красный
свет. Пришлось резко затормозить. Сзади с единодушным укором взвыли машины.

Ровно в восемь тридцать Иенсен открыл дверь своего кабинета, а через
две минуты зазвонил телефон.

-- С шефом говорили?

--Только по телефону. К нему не допускают. Он лежит в постели.

-- С чего это вдруг? Он болен?

-- Его напугал барсук.

Начальник ответил не сразу, и Иенсен привычно ловил ухом его
прерывистое дыхание.

-- Думаю, что это было не так уж серьезно. Во всяком случае, сегодня
рано утром шеф вместе с издателем улетели на какой-то заграничный конгресс.

-- И что же?

-- Я звоню вам не поэтому. Скорее, для того, чтобы сообщить, что ваши
тревоги подошли к концу. Материалы следствия у вас оформлены?

Иенсен полистал протоколы.

-- Да.

--Прокурор занялся этим делом в срочном порядке. Его люди приедут за
арестованным минут через десять и переведут его в дом предварительного
заключения. Вы передадите с ними все донесения и протоколы допросов.

--Понял.

Как только преступником займется прокуратура, вы можете закрыть дело,
поставить галочку в календаре и выкинуть эту историю из головы. И я тоже.

-- Понял.

-- Вот и хорошо. Ну, до свиданья, Иенсен.

Из прокуратуры приехали точно в назначенное время. Иенсен стоял у окна
и видел, как вывели арестованного. На нем были та же велюровая шляпа и серое
пальто. Держался он вполне непринужденно: идя к машине, с любопытством
оглядывал цементированный двор участка. Но ничего интересного во дворе не
было -- только шланг, да ведра, да двое полицейских в ярко-желтых
комбинезонах.

Оба конвоира относились к своей задаче донельзя серьезно. Они не надели
на арестованного наручники и не взяли его за руки, но вплотную зажали с
обеих сторон. И еще Иенсен заметил, что один из них все время держит руку в
кармане. Не иначе новичок.

Иенсен продолжал стоять у окна, хотя машина давно уехала. Потом он сел
за стол, достал блокнот и перечитал свои заметки. В нескольких местах он
надолго задерживался или возвращался к уже прочитанному.

Когда стенные часы одиннадцатью короткими звонками напомнили ему о
времени, он отложил блокнот в сторону и минут десять, не меньше,