Чтение 31–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

Особенно когда садишься в электричку в разгар дачного или грибного
сезона.

Пожалуй, будь на нем бронежилет, и то вряд ли обратили бы внимание. Разве
что кто-нибудь удивился, почему в жилете и без автомата. Да что там!
Москвичей уже и танками не удивишь, не говоря о бронетранспортерах. Конечно,
хорошего в этом мало, но в данном случае подобное положение вещей играло на
руку Иллариону.

Он завел двигатель и бросил взгляд на указатель расхода топлива. Бензина
в баке было больше половины, что избавляло от необходимости искать заправку,
но вот кардан отчетливо постукивал.

"А ты хитрец, полковник, - подумал Илларион. - Решил за мой счет
отремонтировать к приезду супруги ее тележку. Ладно, живы будем - починим".

Он не спеша пробирался запутанным лабиринтом улочек и тупиков, под стук
кардана и мерный, почти неслышный рокот двигателя в который уже раз
проигрывая в мозгу ситуацию. Северцев, конечно, поспешил, выскочив со своим
недвусмысленным предложением. Вполне возможно, что на него сильно давят
откуда-то сверху - тот же генерал Драчев, к примеру. "Никогда он мне не
нравился, этот генерал, и войну он прогадил благополучнейшим образом, -
решил Илларион. - Интересно только, от общей своей бездарности или в силу
каких-то особых причин? И не перечень ли этих самых причин вез Алехин
Рахлину? Очень даже может быть. Тогда вполне понятно, отчего весь этот
гадючник так активно зашевелился. Настолько активно, что наш полковник
Северцев напрочь забыл об осторожности. Теперь у него только два выхода:
заставить меня взяться за предложенное им дело или вывести меня из игры.

Первый выход, конечно, предпочтительнее: и дело будет сделано, и я
повязан намертво, словечка не пророню. Вот он на меня и давит...

Сильно же, однако, давит, - подумал он, - Даже чересчур. Это все равно,
что убеждать ребенка не воровать из буфета сахар, пользуясь при этом
топором. Вот так, без предисловия, взяли и свернули старику шею. Как-то это
чересчур непрофессионально. На что они, интересно знать, рассчитывали? Что я
испугаюсь?

Вряд ли. Кстати, если бы они, скажем, просто припугнули Гершковича,
избили, что ли, я бы еще подумал. Не согласился бы, конечно, но задумался бы
непременно - старик, в конце концов, не виноват, что же он за меня страдает?
Пришлось бы задуматься. А так - прямо противоположный ожидаемому эффект.

Может быть, они так и хотели? Просто какой-то идиот перестарался. Много
ли надо старику? Кости старые, хрупкие, сердце слабое. Ударь чуть посильнее,
и все.

Или все-таки это кто-то еще? Кто-то, кто ездит на зеленом "москвиче"
самой первой модели? Кто-то, кому я как раз накануне дал адрес и телефон
Гершковича? И кто, между прочим, относится к евреям, мягко говоря, с
предубеждением.

А еще этот кто-то - бывший десантник, - вспомнил он. - Само по себе это,
конечно, ни о чем не говорит. Сломать шею можно и споткнувшись, но все
вместе как-то само собой складывается в картинку. Поневоле приходят в голову
разные сценарии. Что-нибудь наподобие этого: "Добрый вечер, я от Иллариона.
У вас есть старые книги? - Да. - Сколько стоит эта? - Столько-то. - А эта? -
Столько-то. - А почему так дорого? - Что же вы хотели, молодой человек? Это
вам не колбаса. - Ах ты, кровопийца, жидовская морда..." Ну и так далее.
Только что же это он машину свою там бросил? Очухался, испугался и убежал
без памяти? Это десантник-то, афганец, кавалер чего-то там, уж не помню,
чего именно - Красной Звезды, что ли? Он, что ли, трупа испугался? Или его
спугнули?

И кто же, интересно, мог его оттуда спугнуть? Убийство, как я понял,
произошло не то ночью, не то поздним вечером, так что случайный посетитель
исключается: старик закрывался в двадцать один ноль-ноль. Из чего, между
прочим, следует, что какой-нибудь незнакомый старику киллер просто так в
лавку попасть не мог - не впустил бы его Гершкович, он был воробей
стреляный. Пришлось бы двери ломать. Говорил Мещеряков что-нибудь про двери
или нет? А Рябцев? Ничего они про дверь не говорили. Была бы сломана -
сказали бы, наверное. Что же получается? Кто мог туда войти после закрытия,
не ломая дверей? Знакомый - раз.

Рябцевские дуболомы в форме - два. Кто еще? Кто-нибудь, представившийся
старику знакомым его знакомого. Мог его Гершкович впустить? Да пожалуй, что
и мог, особенно при наличии заблаговременной телефонной договоренности.
Телефончик Матвея Исааковича я своему десантнику, кстати, тоже дал. Так что
это у нас будет - три.

Что-то много ниточек сходится на этом Быкове, - подумал он. - Хотя
врываться к нему и укладывать мордой в пол, пожалуй, рановато. Все это может
оказаться простым совпадением, помноженным на мой инстинкт самосохранения,
каковой инстинкт настоятельно требует найти убийцу, потому что без этого мне
хана. Я встречал людей, которые утверждали, что совпадений не бывает. И все
они, эти люди, были просто самонадеянные дураки. Все бывает: и совпадения, и
судьба, она же карма... Только в данном случае совпадений как-то уж очень
много. Словно стоит толпа, и все показывают пальцами - вот, мол, кто украл
варенье. Сроду я толпе не доверял...

Но Быков сейчас - моя единственная зацепка, единственный шанс на то, что
хотя бы официальный закон от меня отстанет. Этого Быкова необходимо
разъяснить в ближайшее время. Как это сделать? Элементарно, Ватсон. Вы
встречаете его на улице и спрашиваете: "Это не вы, случайно, убили
Гершковича?" Звучит, как фраза из еврейского анекдота. Что? Почему я
встречаю его на улице? Да потому, что не знаю, где он живет.

Или знаю? Что-то он такое говорил... Что же именно? Ага, нашел. Хвалил он
свое местожительство очень. Перешел дорогу - и в парке. И, опять же, Водный
стадион. Вид из окна хороший - деревья, как в лесу, водичка... И: "Штормовка
у вас какая серьезная. Настоящий брезент, давно таких не видел". -
"Американская".

- "Привез кто-нибудь?" - "Ну, что вы. У нас в соседнем доме универмаг,
"Водник" называется, там по дешевке продавали. За три дня размели. Дачников
сейчас много.

Каждый второй". - "Да, дачников стало много..." Вот так. Так что шанс
встретить товарища Быкова на улице все-таки есть. И что? Начни приставать к
нему с наводящими вопросами, и он насторожится. Если, конечно, у него рыльце
в пушку. А если он тут ни при чем и все это только домыслы? Хорошо бы, кабы
так, да что-то не верится!

Илларион выбрался, наконец, из паутины переулков и, попав на оживленную
улицу, свернул направо и прибавил газу, вливаясь в транспортный поток. Ехать
предстояло через пол-Москвы, мимо Белорусского вокзала и Военно-Воздушной
Академии - на Ленинградское шоссе, отыскивать неизвестный ему универмаг
"Водник". И, кстати, не мешало бы перекусить, напомнил он себе.

Он загнал машину на стоянку рядом с кафе, которого, насколько он помнил,
раньше здесь не было. Называлось кафе "Алена" и было новеньким, с иголочки,
что вселяло надежду на качественную пищу и приличное обслуживание -
как-никак, а рекламу делать надо. Молоденькая официантка с выражением
"смотри-но-не-трогай" на симпатичной курносой физиономии принесла заказ и
удалилась, ловко лавируя между столиками.

Илларион вооружился вилкой. Содержимое тарелки выглядело весьма
заманчиво, да и запах был соответствующий. Он налил себе минеральной и
сделал пару глотков.

Вода .была ледяная, и пузырьки углекислого газа взрывались на
поверхности, обдавая лицо микроскопическими брызгами. "Хорошо", - подумал
Илларион.

Тут кто-то деликатно подергал его сзади за рукав. Он обернулся и
встретился глазами с молодым симпатичным парнем лет семнадцати-восемнадцати,
сидевшим за соседним столиком.

- Извините, - сказал парень, но я подумал, что будет лучше, если вы
спрячете револьвер. Он у вас из-под куртки торчит. Это, конечно, не мое
дело, но я жду девушку...

Ай-яй-яй, подумал Илларион, как же это я? Экая вышла неловкость... А если
бы это был какой-нибудь омоновец? Револьвер-то зарегистрирован, но
размахивать своими документами мне сейчас не стоит. Вооружен и очень опасен.
Вонтид энд листед. Ай-яй-яй...

- Благодарю вас, - сказал он пареньку, одергивая куртку. - Все в порядке,
я не бандит.

- А я ничего подобного не имел в вид" - сказал парень. - Просто у меня
свидание, а она...

- Все ясно, - сказал Илларион. - Благодарю вас.

Он быстро прикончил свой обед, расплатился и покинул кафе. Настроение
было испорчено. Тот факт, что он позволил себе пусть мелкий, но вполне
очевидный для первого встречного прокол, отнюдь не добавлял бодрости.
Слишком много всего сразу навалилось на него сегодня. Вот и увлекся
логическими построениями, забыв об осторожности...

Илларион вдруг почувствовал себя одиноким и всеми покинутым. Это было
новое ощущение, и он с интересом прислушался к себе. Ему часто приходилось
действовать в одиночку, подвергаясь при этом гораздо большей опасности, чем
сейчас. Горы жестоки, и спрятаться там не так просто, как кажется некоторым
диванным стратегам, теоретикам с бутылкой пива. Это застывший в вечной
неподвижности мир, в котором движутся только облака и ты. В горах было
труднее.

В чем же дело? Вокруг - многомиллионный людской муравейник, в котором
ничего не стоит затеряться без следа. Нырнул в толпу - и нет тебя. Выследить
в городе человека, который знает, что за ним охотятся, не так-то просто, да
вот поди ж ты...

В этом-то и фокус, решил Илларион. Слишком много вокруг людей. Это
создает иллюзию принадлежности к какой-то группе, все время хочется с кем-то
поделиться, переложить часть своего груза на чужие плечи, да просто
поговорить, в конце концов. В обыденной жизни то, что до тебя, по сути,
никому нет дела, воспринимается как должное - у тебя есть твой дом, твои
книги, твои друзья... твои метательные ножи, наконец. Или, скажем, твоя
машина. Отбери у горожанина все это, и что ему останется? И плевать на то,