остановилась; питающий ее подвижный лоток сразу же до краев забило
деревом. Что-то прокричал сосед, но молодой Андерссон не слышал его. Он
был туповат и медленно реагировал на окружающее. Повернувшись спиной к
резаку, он вдоль стаканов направился в раздевалку. На верхнем этаже
переполнилась одна из сушильных камер, застопорился ее лоток; работавшая в
соседнем помещении электропила навалила на лоток гору планок, и они стали
сыпаться на пол. Однако пильщик продолжал совать дерево под пилу - в этом
состояла его работа, остальное его не касалось, и поэтому в разгрузочной
еще не знали, что где-то образовалась пробка. Рабочие продолжали разбирать
бревна, поступавшие со двора, где длинной вереницей выстроились грузовики.
станка шума в цеху не убавилось, но, привыкнув к своему резаку, молодой
Андерссон умел различать легкое покашливание в его жалобном стоне, и
теперь он его не слышал. На его бледном худом лице сразу выразилось
беспокойство: как странно не слышать знакомый звук каждые шесть секунд. Он
не мог осмыслить размера учиненного им беспорядка; сушильню он видел, на
электропиле работал его приятель, но что там дальше - он совершенно не
представлял: ни того, что где-то бревна разгружают, ни того, что их
откуда-то привозят грузовики. Через раздевалку в уборную прошел рабочий из
его смены. Молодой Андерссон проводил его взглядом: опустив голову,
рабочий шел быстрым шагом. Он поднял руку, его подменили у станка; в его
распоряжении четыре минуты; если он задержится, его оштрафуют. Молодой
Андерссон снял с вешалки свою куртку, вышел из раздевалки и краем цеха
направился к выходу. Вдоль прохода шел смазчик с масленкой; он пускал
каплю густого темного масла в специальное отверстие на станке в левом
ряду; навстречу с такой же масленкой шел другой смазчик и занимался
правым" рядом. Оба настолько хорошо знали свои дырки, что даже не
трудились помогать себе глазами: просто шли и сгибали руку в запястье.
масленкой, и на блестящем металлическом полу, точно след лапки, осталось
несколько темных пятен; он так и смотрел на Андерссона, пока тот не
скрылся за дверью. Андерссон спустился во двор по крутой аварийной
лестнице, чтобы не ждать лифта на виду у всех. Ему запомнилось выражение
усталости, изумления и зависти, на лице того смазчика. Андерссон пересек
двор, направляясь к воротам, где утром и вечером он отмечал свой табель.
Вахтер не хотел открывать. - Заболел, - объяснил молодой Андерссон, -
заболел. - Не было необходимости притворяться: бледность, привычная
сутулость и встревоженный вид говорили в его пользу. Ворота открылись и
выпустили его.
заборами: она была безлюдна. Одну сторону улицы накрывала тень; далеко
впереди забор кончался, там, облитые солнцем, стояли серебристые березы.
Молодой Андерссон бежал по кромке тени. Это несправедливо, изумлялся он,
несправедливо. Прежде такие мысли не приходили ему в голову.
великое дело Крога. Отцовский социализм казался ему устаревшим, скучным,
сухим; в нем был привкус вечерних школ, он вроде стариковских поучений -
так же далек от жизни. "Справедливая оплата труда", "пролетарская
солидарность" - и пошел бубнить, как с церковной кафедры. Для молодого
Андерссона это были такие же недоступные разумению истины, как "троичность
Бога", "ипостаси святой Троицы".
прилично. Платят хорошо. Можно немного откладывать. Когда-нибудь выбьюсь.
взгляд смазчика. Это несправедливо, думал молодой Андерссон,
несправедливо. Отец писал, что он сам пришел, шутил, угостил сигарой, он
даже мной интересовался, обещал, что все наладится. Всего-навсего пару
дней назад. Он, конечно, ничего не знает, нужно ему сказать. Он
справедливый человек. Молодой Андерссон верил в справедливость. Он видел
ее торжество: лодыря увольняют, работягу награждают. Два года назад ему
самому повысили заработную плату.
смазчика - тот всю смену только и делает, что ходит. Не видно конца этим
заборам. Они длиной почти в полторы мили. Рабочему нужно двадцать минут,
чтобы покинуть территорию фабрики. Некоторые доказывали, что это время
должны оплачивать. Ведь не их вина, что они не могут жить ближе, и так их
дома стоят у самого начала дороги.
ярко раскрашенные домики, перед каждым палисадник; некоторые хозяйки
разводили цыплят. Молодой Андерссон был холост; он квартировал у рабочего
из ночной смены. Жена хозяина как раз ковырялась в грядках, когда он
проходил улицей. Она выпрямилась и крикнула ему: - Что случилось? Куда вы
идете? - Он засмущался и встал посреди дороги, ковыряя носком землю.
избегал ее взгляда. В разговоре с ней он всегда краснел и отводил глаза.
Он спал в соседней комнате, а перегородка была тонкая. Он слышал, как она
чистит зубы, моется, как ложится к мужу; ему было бы безразлично все это,
будь она старая и дурнушка. Но она была молодая и очень хорошенькая. И
оттого, что он так много знает про нее, он при ней робел и смущался.
поздно ночью.
интересовали. Она считала его никудышным парнем, обожала мужа, и молодой
Андерссон знал это слишком хорошо. Он покраснел, ковырнул носком дорогу и
сказал:
копаться в земле.
Ждать оставалось целых полтора часа. Напрасно, выходит, спешил. Слоняйся
теперь по платформе взад и вперед, заняться нечем. Он тряхнул автомат -
иногда там застревала монета. Постучал по другому. Он перетряс все
автоматы, какие были. С последним повезло. Монета стукнула, и молодой
Андерссон вытянул ящичек: бумажная салфетка. Задаром и это хорошо, подумал
он, кладя салфетку в карман. По запасному пути тянулся длинный товарный
состав с лесом для фабрики. Она хорошенькая, думал он, несправедливо
слышать такие вещи, и снова задумался об отце. В его ум закрадывалось
предчувствие несправедливости. Он убеждал себя, что герру Крогу ничего не
сказали, он все сразу исправит. Шутка, сигара, спросил обо мне.
дочерью. Молодой Андерссон знал его, но тот, понятно, его не знал. В руках
он держал коробку шоколадных конфет для жены и букетик цветов для дочери.
Молодой Андерссон подошел ближе: интересно, о чем говорят такие люди,
когда они не на работе. Сам он в часы отдыха говорил о деньгах, выпивке и
о работе.
освобожусь. Соберемся вчетвером.
очень красивая, с аккуратными ушками, мочки ушей слегка подрумянены.
Молодой Андерссон вспомнил тонкую перегородку и покраснел. Несправедливо.
Она шла по платформе, словно на спортивной разминке. Она так легко
ступала, точно под шубкой на ней ничего не было. Казалось, ей решительно
безразлично, что она женщина, но за этим безразличием чувствовался надрыв,
готовые сорваться нервы. Может быть, она перетренировалась.
нервничая, то и дело смотрел на часы. Было видно, что шоколад и цветы
ровным счетом ничего не значат, что дочь и жена ему давно безразличны, что
он давно играет этот спектакль.
семейства, направляясь к вагонам третьего класса. Управляющий поцеловал
жену в щеку, с дочерью обменялся рукопожатием. Молодой Андерссон тронул
пальцем кепку. Управляющий даже не взглянул в его сторону. Он говорил
жене: - Закажи еще вина. Пригласи их к восьми. Раньше я не доберусь. -
Девушка видела жест Андерссона и коротко кивнула в ответ, причем не
обидно, не снисходительно, а словно сопернику на гаревой дорожке.
поползли назад и пропали станция; управляющий, фабрика, домики рабочих.
Окаймленное узкой полоской серебряных берез, разглаженное лучами позднего
солнца, лежало озеро. Зажав руки между колен, молодой Андерссон дергался
на каждый рывок и толчок неторопливого пригородного поезда. Он думал: о
чем можно говорить с такой?.. танцы... слишком увлекается... зимой санки,
скрип полозьев, режущих снег на повороте, волшебный свет фонарей,
дружеская болтовня в деревенском кабачке, оба озябли, счастливы - весело;
он сонно кивнул головой: сколько прекрасного еще будет в жизни.
свинцово поблескивало озеро; кто-то зашел проверить ручки отопления;
протяжный свисток паровоза перед входом в тоннель и уже совсем сумерки за
окном, когда тоннель кончился; несколько искр ударилось в стекло. Молодой
Андерссон открыл глаза и увидел группу велосипедистов, возвращавшихся с
работы домой; на машинах были зажжены фары, а когда поезд обогнал
велосипедистов, в темноте рассыпались рубиновые огоньки задних лампочек.
Поезд отодвинул озеро с деревьями в сторону, и сумерки разлились вширь и
вдаль над полями.
с маслом. Лампы на потолке разгорелись ярче, темнота за окнами была точно
Контровский Владимир
Афанасьев Роман
Ильин Андрей
Белов Вольф
Василенко Иван
Конан-Дойль Артур