Чтение 31–й страницы книги ~Черное сердце~

джентльмены, планы тихого вторжения в Соединенные Штаты, злобные, чудовищные
планы подрыва безопасности нашей страны уже существуют. И мы не можем
позволить им воплотиться в жизнь, - он поклонился присутствующим и послал им
одну из своих самых лучезарных улыбок. - Спасибо вам за внимание. Доброй
ночи.

***

Хотя Трейси и знал, что грызть себя за то, что случилось, не имеет
никакого смысла, он именно этим и занимался. Он сам сделал так, что тело
Джона Холмгрена не было изучено экспертами! А ведь они могли определить
причину смерти, если Джон действительно был убит! У него остался
единственный намек на это - маленькая вещица из металла и пластика,
завернутая в носовой платок Кима.

Он припарковал свою ?аудио на Гринвич-авеню и дальше пошел пешком до
Кристофер-стрит, где повернул направо.

Толкнул тяжелую, выкрашенную черной эмалью дверь подъезда, вошел в
выложенный щербатыми черными и белыми мраморными плитками вестибюль, где
нажал кнопку интеркома, рядом с которой значилось ?9 ЭФ?.

Старый лифт, постанывая, поднял его наверх. Идя по коридору, он попытался
отогнать воспоминания о Мойре - он видел, что нужная дверь уже открыта.
Несмотря на слабое освещение, лицо стоявшего на пороге человека было четко
различимо. Ему было за семьдесят, на столько он и выглядел. Лицо было худым,
седые волосы, обрамлявшие высокий лоб, имели желтоватый оттенок. Глаза
темные, как и у Трейси, но глубоко ввалившиеся, словно вся плоть,
прикрывавшая кости, истаяла от времени.

Это было сильное, волевое лицо, и Трейси, в который уж раз за последнее
время, поразился происшедшим в нем изменениям: кожа стала тонкой, словно
прозрачной, на щеках лежали золотистые тени, на скулах выступили голубоватые
прожилки. Господи, чего еще я мог ожидать, подумал Трейси. И все потому, что
я считал его неподвластным времени, несокрушимым.

- Привет, пап, - сказал он, обняв старика. - Как я рад тебя видеть.

***

Когда Трейси открывал дверь в подъезд дома на Кристофер-стрит, человек,
мирно дремавший в припаркованной напротив машине, потянулся и сел. Некоторое
время он наблюдал за подъездом, чтобы убедиться, что Трейси не собирался
сразу же выходить, затем выбрался из машины и направился к углу.

Там он подошел к телефону-автомату и набрал специальный номер, который не
был зарегистрирован в телефонных книгах и который невозможно было отследить.
Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, человек ждал, пока на том конце
поднимут трубку.

- Да.

Голос был человеку незнаком, однако он произнес:

- Он пришел к старику.

Связь тут же прервалась, и человек побрел к своей машине. Вот уже больше
часа он мечтал о порции мороженого в вафельном рожке.

***

- То, что ты держишь в руках, важнее для меня всего на свете, - сказал
Трейси.

Отец поднял голову. Сидящая у него в глазу лупа часовщика придавала ему
сходство с пучеглазым морским чудищем. Он разглядывал сына с таким же
напряженным вниманием, с каким мгновение назад изучал ?клопа?.

- В тебе есть стержень, Трейс. Я об этом позаботился, - и старик вновь
склонился над устройством. Он так исхудал, что, казалось, острые лопатки
вот-вот прорвут кожу.

- Мама это понимала. И не любила это во мне. Она хотела чтобы я был
другим, не таким, как хотел ты. Поэтому иногда мне кажется, что я - какой-то
гибрид.

Старик включил специальную, не дававшую теней лампу.

- Жаль, что с губернатором так случилось... Ага! - Старик очень осторожно
держал подслушивающее устройство длинным пинцетом с изогнутыми концами.
Трейси увидел, как отец поближе поднес к глазам устройство и присвистнул -
он помнил этот свист с самого детства. Трейси смотрел на ставшую такой худой
шею отца, видел, как резко выступают вены.

Трейси отвернулся, взглянул в окно на огромное дерево грецкого ореха в
заднем дворе. Сколько раз в детстве он взбирался на это дерево? И сколько
раз мама кричала ему: ?Слезай, Трейси! Это очень опасно!? Мир казался матери
полным опасностей, и она хотела уберечь от них Трейси. А он каждый раз бежал
за поддержкой к отцу, не подозревая, что у родителей прямо противоположные
взгляды на его воспитание и уступать друг другу они не собираются.

Мой отец, мой несокрушимый отец, подумал Трейси. И стиснул кулаки так,
что ногти впились в ладонь.

- Ну, по крайней мере, раз умом тебя не обделили. - Трейси понял, что
отец имеет в виду подслушивающее устройство. - Если б ты дал эту штуку
какому-нибудь хваленому эксперту, он бы даже не понял, что перед ним, - Луис
Ричтер откинулся на спинку стула и вынул из глаза лупу. - А я понял.

Он всегда гордился своими знаниями, подумал Трейси.

Старый Ричтер поднял пинцет с ?клопом?.

- Это маленькое устройство, - сообщил он, - способно воспринять любой
слышимый человеческим ухом звук в диапазоне от двадцати герц до двадцати
тысяч герц и донести его до приемника, находящегося на расстоянии пятидесяти
миль, - на лбу его выступили крупные капли пота, встревожившие Трейси. -
Черт побери, - задумчиво произнес он. - Я должен был изобрести такое
устройство десять лет назад. Почему не я его придумал? - Он помахал
пинцетом. - Но я все же могу такое создать.

- Мы нашли эту штуку на дне графина с грушевым бренди, - Трейси не хотел,
чтобы отец отвлекался от темы. - Ее спрятали в самой заспиртованной груше.

- С ума сойти! - воскликнул Луис Ричтер. - Я бы хотел встретиться с тем,
кто это сделал.

- И я тоже, - ответил Трейси.

- А когда я отказывал тебе в твоих желаниях? - горделиво произнес Луис
Ричтер.

***

Киеу вышел из скоростного лифта на предпоследнем этаже здания на
Голд-стрит в Нижнем Манхэттене. Мисс Кроуфорд уже ждала его. Уверенными
шагами она направилась навстречу по устилавшему пол серому ковру, протянула
руку для поцелуя. Киеу грациозно поклонился.

- Мерси боку, - пробормотала она. Глаза за очками сияли. Хорошо сшитый
костюм из легкой буклированной ткани, легкий аромат дорогих духов: встречала
Киеу сама мисс Кроуфорд, а не кто-либо из многочисленного штата секретарш,
только потому, что с Киеу здесь считались.

Мисс Кроуфорд была женщиной выдающейся во всех отношениях: она имела
несколько ученых степеней, но главным в ней был талант не вмешиваться в то,
что ее не касалось.

Дела, связанные с Киеу, находились именно в этом ряду, однако, говоря
?Проходите, он вас ждет?, она в очередной раз подумала: ?Я бы все на свете
отдала за пару часиков наедине с этим божественным телом?.

Киеу взбежал по широкой винтовой лестнице, также покрытой серым ковром.
Вид, открывавшийся из офиса, который занимал весь верхний этаж, был
восхитительным. Стеклянные стены-панели казались витринами ювелира, за
которыми блистали драгоценности цивилизации: небоскребы Манхэттена, Центр
мировой торговли, парк перед мэрией, воды Гудзона, и даже далекие очертания
Нью-Джерси и Стейтен-Айленда.

На фоне панорамы Уолл-Стрита шагал высокий человек. В руках он держал
лист с текстом телекса. Первое, что бросалось в глаза - все тот же странный
контраст между загрубевшими, наработанными костяшками и наманикюреныыми
ногтями.

Яркое освещение выгодно подчеркивало черты его лица: широко расставленные
голубые глаза, тяжелую челюсть человека, привыкшего повелевать, прямой нос с
резко очерченными ноздрями. Тщательно ухоженные усы были такими же седыми,
как и шевелюра, лишь в последние несколько лет начавшая несколько редеть.

В этот момент раздалось жужжание интеркома, и человек махнул рукой Киеу:
подожди.

Нажал на кнопку.

- Слушаю, Мэделайн.

- Мистер Макоумер, как вы и просили, я соединила вас с Харланом
Эстерхаасом. Он на третьем канале.

Макоумер взял трубку.

- Сенатор! Рад вас слышать! - Голос его был полон воодушевления.

- Я тоже.

- Говорят, завтра вы должны быть в городе. Думаю, пришло время завершить
нашу сделку.

- Я восхищен вашими источниками информации: я сам узнал, что поеду в
Нью-Йорк, лишь час назад. - Сенатор рассмеялся.

- Давайте встретимся в четверть четвертого в Музее современного
искусства. Знаете, где это?

- Нет проблем. Увидимся.

Макоумер положил трубку. Он улыбался:

- Хоть это и дорого - телефонная линия, которую невозможно отследить,
однако она себя окупает.

Киеу уже прочел телекс, но Макоумер все же прокомментировал его
содержание:

- ?Вампир? - это настоящий успех. Сегодня он в двадцать седьмой раз
поднимался в воздух с аэродрома ?Голодная лошадь?, - Макоумер говорил об