Гитлера, Штрассера, Геббельса, Рэма... Этот массовый психоз, этот черный
расизм потрясли его, Он написал в Кремль, Поскребышеву, просил передать
Сталину: "Я сидел в двадцати шагах от Гитлера, когда он был на трибуне.
Это - страшно. Это угроза цивилизации, начало звериной вседозволенности
для вождя, который имеет право на все. Я могу попасть на его следующее
выступление. Прошу санкцию на уничтожение этого злодея, который сплошь и
рядом оперирует нашими лозунгами: "Все права рабочим и крестьянам, долой
финансовый капитал, все на борьбу за счастливое будущее германской нации,
прокладывающей путь человечеству в лучезарное завтра!".
Белова приказал отозвать в Москву; вскоре его, Сталина, личный эмиссар
начал искать контакты с Гитлером и задействовал нацистский МИД, чтобы
через него поначалу выйти на Геринга...
Александра Лаврентьевна, - они целыми днями на границе пропадали,
возвращались грязные, все в глине, ставили укрепления... Кстати, немцы с
финнами так и не смогли эти укрепления преодолеть, разбились о
кировско-беловскую линию обороны, а ту, что Сталин пытался делать после
позорной финской кампании, разрезали, как нож - масло... Жили мы с Иваном
Панфиловичем в Левашово, под Питером, кое-кто из стариков и поныне это
место называет "Беловской дачей"... Как-то раз Белов говорит: "Знаешь,
освободился дом рядом с Сергеем Мироновичем, приглашает нас перебраться".
Я, понятно, обрадовалась: быть рядом с Кировым! Начала собирать вещи, как
вдруг Белов говорит: "Не надо. Останемся здесь". - Почему? - "Не надо", -
повторил он, а лицо - серое, глаза больные, замученные... И было это, если
не изменяет память, после первого задержания Николаева, когда его
отпустили - с оружием...
- не знаю. А когда возвращался, опоздал на поезд, догонял последний вагон
по перрону, вспрыгнул, но заметил, как из кармана шинели выпала записная
книжка. Дернул стоп-кран, книжку подобрал и - вновь в вагон. А тут паника:
"остановка "Красной стрелы" была ЧП, об этом немедленно сообщали Сталину -
с тех еще пор, как Луначарский попросил задержать отправление на несколько
минут, его жена опаздывала... Анатолию Васильевичу за это вроде бы выговор
вкатили, Сталин такое не прощал - сам-то в своем поезде разъезжал, вне
всех и всяческих расписаний...
стоп-кран?!"
Панфилович и сказал: "Не надо никого в тюрьму прятать. Стоп-кран сорвал
я..." А назавтра Сталин сказал Ворошилову: "Этот Пугачев еще и не то
когда-нибудь сделает..."
- он рассказывал мне во время прогулки: "Знаешь, мне даже какую-то радость
доставляет грохотать сапогами по металлическим лестницам Кремля -
сталинские охранники за пистолеты хватаются, каков поп, таков приход". А
еще, помню, он долго-долго сидел над книгой "Гражданская война,
1918-1921", выпущенной ГИЗом в 1930 году, и лицо его было скорбным, порою
растерянным даже...
С. С.
документ, воистину. Например, тщательно разобранная - с военной точки
зрения - Орловская операция Красной Армии в 1919 году перечеркивается
втиснутым петитом сноски:
Красная Армия", ГИЗ, 1929 год (то есть немедленно после высылки из страны
первого Председателя Реввоенсовета Республики и наркома обороны Л.
Троцкого). В книге (Ворошилова. - Ю. С.) дается ряд новых данных..."
становится бессмысленной, преступной, ненужной, что дает мне право или,
вернее, обязывает меня уйти куда угодно, хоть к черту, только не
оставаться на южфронте.
фальсифицировать историю. Ограничившись приведением сталинского письма и
отрывков из книги Ворошилова, они продолжали следовать канве правды. Более
того, они резко ударили Сталина - понятно, не называя его - при разборе
польской кампании, когда войска Пилсудского захватили Киев, подписав
договор с Симоном Петлюрой, и для борьбы с ним было создано два фронта -
Западный, который возглавлял Тухачевский, и Юго-Западный, во главе
которого был Егоров, а членом Военного совета - Сталин.
свои войска на Львов. Примечательно замечание авторов книги: "Согласно
директиве (командующего Юго-Западным фронтом Егорова и Сталина. - Ю.С.),
непосредственное содействие Западному фронту возлагалось лишь на численно
слабую 12-ю армию..." В ряде книг той поры приводятся свидетельства
неподчинения Егоровым, Сталиным и командиром Первой Конной Буденным плану
Главкома Каменева о переброске конницы на помощь Западному фронту.
рассматривать как предсмертную конвульсию команзапфронта (Тухачевского. -
Ю.С.). Директива командующего Западным фронтом о переброске...
запоздала... Если бы командование Запфронтом не нервировало без нужды
своими директивами о переброске конной армии, то... падение Львова было бы
обеспеченным..."
Он бесстрашно и открыто критикует себя: "Укажем и на те ошибки, которые
следует отнести к командзапу (Тухачевскому. - Б. С.}. Командование
Западным фронтом должно было дать еще более решительный бой в пользу
своевременной подтяжки Первой Конной - даже тогда, когда Конармия еще не
была ему передана. От его требовательности и настойчивости зависело,
безусловно, очень многое. И вот этого в самый решительный момент операции
командованием Западного фронта проявлено не было..."
свел свои счеты с расстрелянным уже Тухачевским: Варшава была легко отдана
Гитлеру, зато Львов отходил Союзу; воистину, Сталин ничего, никогда,
никому не забывал.)
доверительно:
с Иваном Панфиловичем приглашали на приемы в Кремль. Он медленно шел по
залу, окруженный своими близкими... Он шел демонстративно медленно, словно
бы сдерживая тех, кто был рядом... Я обратила внимание на его глаза:
желтые, тяжелые, неподвижные...
увидела в его глазах такое одиночество, такую затаенную тоску, что сказала
Ивану Панфиловичу, когда мы вернулись домой: "Отвези меня к нему... Ну,
пожалуйста...
Поверь, я смогу уговорить его остановить ужас происходящего..." Иван
Панфилович отмалчивался, я настаивала. Тогда он тихо ответил: "Что ж,
пожалуйста...
со мною, наконец, - нас всех уничтожат, Шура, всех. В одночасье..." Я
потом только узнала, что Белов написал в письме Сталину, что необходимо
организовать Наркомат оборонной промышленности, он ведь не зря в Германии
работал, понял доктрину немцев: "лишь техника решит исход будущей битвы".
А Сталин? Он считал, что только конница Буденного и авиация гарантируют
нам победу над любым врагом...
глаза:
этот человек... Хотя порою мне не под силу называть его человеком... Я
помню, как Иван Панфилович возвратился с процесса над своими товарищами во
главе с Тухачевским. Он был совершенно черный тогда... Сел к столу,
попросил у меня бутылку коньяку, открыл его и выпил всю бутылку, не
закусывая. А ведь он пил редко, крестьянский сын, блюл себя... А потом
поманил меня к себе и прошептал:
мертвые...
безжизненные, понимаешь? Я даже усомнился - они ли это? А Ежов бегал за
кулисами, все время подгонял: "Все и так ясно, скорее кончайте, чего
тянете..."
помощником по разведке: "А он тоже враг народа?" Якир даже не посмотрел на
меня, ответил заученно: "Да, он тоже враг народа..."
Юго-Западным фронтом вместе со Сталиным, и Буденный; Блюхер и Белов были
фигурами нейтральными, их использовали... Было необходимо соблюсти декорум
- в этих вопросах Сталин был большим специалистом...
вписать в показания арестованных. Например, на процессе "Антисоветского
троцкистского центра" Вышинский (а ведь он до сих пор покоится в
Кремлевской стене, страшно - это то же, что захоронить там Гиммлера!),
допрашивая одного из руководителей Кузбасса, бывшего рабочего, любимца
Серго, ставшего "командиром тяжелой индустрии", - товарища Шестова, задал
вопрос: "Где вы получили письмо Седова?
Лукьяненко Сергей
Корнев Павел
Пехов Алексей
Херберт Фрэнк
Лукьяненко Сергей
Майер Стефани