Ему было двадцать два года, но он считал себя истинным полярником.
полюсе ему казалось унизительным говорить как-либо иначе.
спрашивайте - "слухи"? И все будет ясно.
у нас в ресторане, - сказал повар.
портной сказал:
лучше"? - спросили его люди. "Я бы еще немножечко шил", - ответил старик.
надежная, в течение двух-трех часов выхожу на полюс, самочувствие экипажа
и зимовщиков нормальное, немедленно радируйте самочувствие Струмилина, ему
сообщите - полный порядок. Богачев".
самолета, и Годенко поочередно обнимал каждого. Он обнимал ребят, но со
стороны казалось, что он не обнимает их, а тревожно ощупывает.
привез новый экипаж. Молодцы, герои, спасибо вам, спасли людей.
Годенко.
движению губ, что сказал Павел. Годенко досадливо махнул рукой и поманил
его пальцем, Богачев спрыгнул на лед и подошел к Годенко.
людей?
спине и смотрел в небо. Оно только что совсем очистилось от низких серых
туч и теперь сияло: голубое, бесконечно высокое и доброе - небо всех
людей. Нигде нельзя так увидеть небо, как в Арктике. Или разве что в
пустыне. В лесу прежде всего видишь деревья, в поле - травы, а в Арктике -
небо. Оно здесь бесконечно могуче и велико. И надо быть обязательно
сильным человеком, чтобы любить его и радоваться ему, а не бояться его
холодной могущественности.
четкостью вопрос о жизни и смерти. В лесу не так страшно умирать - вокруг
тебя деревья. В поле - кругом травы. На льду под холодным и прекрасным
небом, таким огромным, что чувствуешь себя крохотной частицей - и не
частицей мироздания, связанной с окружающей природой, как в лесу или в
поле, а чужеродной песчинкой, невесть каким ветром сюда занесенной, -
здесь нельзя думать о смерти. Подумавший - погибнет. Нужно очень верить в
жизнь и в себя, чтобы чувствовать себя здесь как равный с равным - и со
льдом и с небом. Струмилин чувствовал себя наравне с ними, и поэтому ему
совсем не было страшно лежать одному с острой болью в груди, и в висках, и
в кончиках пальцев. Он не думал о том, что с ним могло каждую минуту
произойти. Он думал о себе только в будущем времени.
Пашку. Я обязательно возьму его с собой. Я люблю его потому, что он очень
чистый парень.
подлость, но не сломался, остался верным и честным парнем. Видно, правда,
родившаяся у нас, так сильна, что ее никто погубить не сможет. Никто и
никогда".
приподнимался на локтях, у него сразу же начинало еще сильнее болеть в
груди и очень напрягалась шея. Но самолета не было, шум мотора ему только
слышался. В подвале кенигсбергской тюрьмы Струмилину часто слышались
голоса Жеки и Наташи.
подвале, делали его добрым, а в борьбе, в борьбе не на жизнь, а на смерть,
нельзя быть добрым ни на минуту, даже во сне.
Струмилин.
меня пиратским кораблем. А поэтому - детством. Смешно, в детстве я мечтал
о пиратах и о палатках кочевников. Отец смеялся. Он говорил: "Кочевником
стать может любой бедняк, а ученым человеком - только богатый". Наивный
мой, добрый отец..."
в такси, шофер спросил:
но по тому, как тот кивнул головой и улыбнулся, догадался, что мсье не
прочь посмотреть город. Он провез Струмилина мимо кедровой рощи в
предместье Бейрута.
стреноженные кони. Кони были очень красивы и ухожены. Струмилин решил, что
здесь, в этих рваных черных палатках, остановились кочевники. Но в
посольстве ему объяснили, что такая палатка стоит дороже, чем самый
роскошный номер в отеле. В этих палатках жили юноши и девушки - дети
крупных капиталистов мира.
ученым, чем кочевником. Палатка стоит дороже семестра обучения в
университете..."
сказать ему.
Симонова хорошо написано: "Не с чистотою ясных глаз, с неведеньем детей, а
с чистотою женских ласк, бессонницей ночей..."
далекое, но, вспоминая это далекое, неизменно возвращался мыслями к дочери
и Павлу. Он хотел думать о чем-либо другом, потому что думы о детях всегда
очень ответственны и серьезны, а когда думаешь о большом и самом важном,
всегда затрачиваешь много сил. Струмилин понимал, что ему надо сейчас
беречь силы для своего сердца, но как он ни пытался увести свои мысли на
что-то другое, ничего у него не получалось. Он думал двумя "эшелонами".
Первый, зримый, проходил у него перед глазами, ассоциативно вызывая второй
"эшелон" - мучительно-требовательный и беспощадно-строгий к себе и к детям.
Струмилин определил, что самолет шел низко, с северо-запада.
Струмилина, пружинисто вскочил и быстро огляделся.
жизнь.
словом о том, что могло случиться с ними каждую секунду. После того как
разломало основную льдину, каждую секунду можно было ждать новой ломки,
потому что было новолуние, а в новолуние в Арктике всегда происходит
торошение и ломка льдов. Разломайся та льдина, на которой остались
Эриксон Стивен
Белов Вольф
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Орлов Алекс