read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



потом сказать ласково, почти легкомысленно, как, наверно, Хуан говорил
Телль, сказать: "Сейчас я вас уколю", чтобы пациент знал, был предупреж-
ден и не реагировал на острую боль резким рывком, от которого может сог-
нуться игла. Сейчас я погашу свет, сейчас я вас уколю, сейчас мы будем
спать, бедный мальчик, он так похож на Хуана, который дарит кукол через
подставное лицо, бедный мальчик, он так доверчиво улыбается, так мило
сказал "до свиданья", с уверенностью, что все будет хорошо, что они мо-
гут гасить свет, что он проснется исцеленный, на другом берегу тяжкого
сна. Наверно, его уже вскрыли, как вскрывают куклу, чтобы посмотреть,
что у нее внутри, и это гладкое, красивое, голое тело, которое, как сте-
бель, завершилось ясным цветком голоса, сказавшего с благодарностью "до
свиданья", теперь подобно ужасной сине-красно-черной анатомической таб-
лице, которую поспешно прикрыл санитар и, быть может, подтянул белую
простыню к подбородку из сострадания к ожидающим в коридоре родным и
друзьям, начало ловкого обмана, первый, временный и непрочный белый одр,
подушечка под затылок, торжественное освещение в палате, где, наверно,
уже плачут в голос родители, где приятели по кафе и по работе перегляды-
ваются, не в силах поверить, близкие к истерическому взрыву хохота,
чувствуя себя тоже голыми и вскрытыми, как покойник под белым полотном,
и наконец они тоже говорят, говорят друг другу, говорят ему "до сви-
данья" и уходят выпить коньяку или одиноко поплакать где-нибудь в убор-
ной, стыдясь, и дрожа, и затягиваясь сигаретой.
Селия в темноте глубоко вздохнула, и Элен услышала, как она с ленивой
непринужденностью кошки потянулась. Легкий сон, хорошая девочка отправ-
ляется спать без вопросов. И пяти минут не прошло, как она уснула, поиг-
рав с куклой и поплакав; казалось невозможным, чтобы сон был здесь, так
близко от Элен, которая медленно поворачивалась к Селии, смутно различая
пряди волос на подушке, очертания чуть согнутой руки; нет, невозможно,
что сон вселился в одно тело, тогда как в другом лишь горькое, терпкое
бдение, одинокая усталость, пакет, перевязанный желтой тесемкой и стано-
вящийся все тяжелее, хотя она положила его к себе на колени, сидя в
трамвае, скрежещущем и двигающемся, будто по волнам, в чем-то непонят-
ном, где тишина была одновременно и скрежетом, где они совмещались, как
совмещалось покорное сидение на скамейке трамвая со стремлением скорей
прийти на улицу Двадцать Четвертого Ноября, где ее ждут, на улицу с уже
виденными когда-то высокими глинобитными оградами, за которыми, кажется,
склады или трамвайные депо, и всюду уйма трамваев - и на улицах, и на
этих пустырях за высокими оградами, а в оградах ворота из ржавого желе-
за, и к ним подходят и под ними исчезают рельсы, и вот скоро надо будет
выходить с пакетом из трамвая и пойти (но это еще не Двадцать Четвертое
Ноября) по боковой улице странно загородного вида, хотя она в центре го-
рода, по улице с пучками травы между брусчаткой, с тротуарами намного
выше мостовой, по которой бродят тощие собаки и изредка равнодушные чу-
жие люди, и, оказавшись на тротуаре, надо идти осторожно, чтобы не осту-
питься и не свалиться на мостовую, где груды ржавых обручей, и пучки
травы, и тощие собаки, вылизывающие себе бока с клочковатой шерстью. Но
ей не удастся попасть на свидание, потому что она опять слышит прерывис-
тое дыхание Селии и, открыв глаза во внезапно наступившей темноте, слы-
шит ее посапывание и уже не может решить - идти ли дальше или остаться
здесь, рядом с Селией, которая дышит так, будто в глубине ее сна еще
притаился остаток плача. Может, и я в конце концов усну, подумала Элен с
благодарностью, глупо, конечно, но уютная близость Селии успокаивала, и
хотя непривычная покатость матраца под тяжестью Селии создавала неу-
добство, мешала растянуться по диагонали, чтобы найти более прохладное
место на простыне, и приходилось отодвигаться на край, а то еще ска-
тишься на середину, где столкнешься с Селией и, возможно, пробудишь де-
вочку ото сна, полного гневных родителей или югославских пляжей, - все
это ничуть не пробуждало в ней всегдашнего желания наводить порядок, от-
вергать всякое нарушение своих привычек. Она с иронией подумала о Хуане,
о том, как недоверчиво бы он глядел, окажись он здесь, рядом с кроватью
или в каком-нибудь другом углу комнаты, как он стоял бы и покорно ждал,
что она, как всегда, отдаст кесарю кесарево, и вдруг обнаружил бы, что
почему-то на сей раз все тихо и что она как бы умиротворена и безропотно
примирилась с вторжением Селии в ее дом и в ее ночь. Бедный Хуан, дале-
кий, горький друг, все это могло бы каким-то образом быть для него, ока-
жись он здесь, у кровати, в темноте, в который раз ожидая ответа, теперь
звучавшего слишком поздно и ни для кого. "Надо было тебе самому прие-
хать, а не посылать мне куклу", - подумала Элен. Все еще с открытыми в
темноте глазами она улыбнулась образу отсутствующего, как улыбнулась
юноше, прежде чем согнуть его руку и нащупать вену, но ее улыбку ни один
из двоих не мог увидеть - один, голый, с застывшим профилем, другой в
Вене, посылающий ей кукол.
Время от времени ей вспоминались слова песни, которую Калак напевал,
мурлыкал и насвистывал, какое-то танго, где говорилось о том, как, желая
спасти любовь, ее губят, что-то в этом духе, что в любезно сделанном Ка-
лаком переводе, наверно, наполовину теряло свой смысл. Позже Николь по-
думала, что надо попросить его повторить ей эти слова, но после появле-
ния Гарольда Гарольдсона и удаления портрета доктора Лайсонса они как
раз выходили из музея, и Марраст без умолку говорил, требуя подробностей
происшедшего, а потом Калак, насвистывая это танго, ушел в моросящий
дождь, и Марраст повел ее в паб выпить портвейна, а вечером - еще и в
кино. Лишь несколько дней спустя, рассеянно гладя по голове спавшего ря-
дом с ней Остина, она подумала, что с некоторым правом могла бы приме-
нить к себе слова танго, и чуть не рассмеялась - по-французски все танго
звучат немного смешно и приводят на ум старинные фотографии смуглых кра-
савцев с черными, как у жуков, головами, и так же смешно было, что рядом
с нею спит Остин и что именно Марраст обучил его тем нескольким фразам,
которые он, путая акценты, с трудом ей высказал, пока держал ее в
объятиях.
Да, можно сказать, что между Остином и гномами невелика разница; ког-
да я смотрю, как он спит, и глажу его волосы - на мой вкус, слишком
длинные, викинг-подросток, девственник, - то, вспоминая его отчаянную
неопытность, его неловкость и нелепую заботливость, я чувствую себя ста-
рой, матерински настроенной развратницей. Отче, я каюсь в том, что сов-
ратила юношу / А кто ты такая? / Отче, сосед мой, я недовольная, mi
chiamano cosi / Ма il tuo nome, figliola / II mio nome e Nicoie / Ahime,
Chalchiuhtotolin abbia misericordia di te, perdoni i tuoi peccati e ti
conduca alia vita eterna / Confesso a te, paredro mio, che ho peccato
molto, per mia colpa, mia colpa, mia grandissima colpa / Va bene, lascia
perdere, andate in pace, Nicoie. Visto: se ne permette la stampa74 / Но
кто такой Чальчукакеготам?/ Это бог тьмы, вечный разрушитель, чей образ
является лишь в крови жертв, в бесценной влаге, какой становится кровь
на жертвенном камне. Он воплощение женщин, ставших жертвами и обо-
жествленных, в отличие от принесших себя в жертву воинов / Но я, отче,
вовсе не жертва, я не хочу быть жертвой, это я нанесла первый удар, со-
сед мой, я поспешила ударить, я без зазрения совести гублю свою любовь,
а остальное пусть тебе споет Калак, он это знает на своем языке. А нас-
чет того, что se ne permette la stampa, - это грубый ляпсус моего сосе-
да, он, видите ли, не очень силен в наречии, которым заблагорассудилось
изъясняться недовольной, когда среди прочих кошмаров ей грезился этот
литургический эпизод. Но зато ей не снился "Марки-Клаб" на Уордор-стрит,
клуб со старомодным джазом, и мрачный, и без спиртного, там молодежь си-
дела на полу, чтобы лучше слушать соло старика Бена Вебстера, который в
Лондоне проездом, и Маррает уже загодя наклюкался, зная, что в "Марки"
будет самое большее чай да фруктовые соки, и Остин за яичницей с ветчи-
ной и двумя стаканами молока толковал о Кропоткине, если не о Потемкине
- с его франко-английским не всегда разберешь. И в какую-то минуту, меж-
ду "Take a train"75 и "Body and soul"76, Николь вспомнила слова танго,
как повторял их под дождем Калак для нее, только для нее, устав ее жа-
леть, предлагать карамельки через окно вагона, в который она не сядет;
она осторожно коснулась руки Остина, сидевшего между нею и Маррастом на
скамейке, которая из-за стоявших вокруг людей казалась темной траншеей,
улыбнулась ему, per mia grandissima colpa, да, недовольная тронула руку
Остина-викинга, улыбнулась смущенному и жаждущему Парсифалю, о, der
Reine, der Tor77, и тут Остин вмиг проглотил все ступеньки эпизода с
одесской лестницей (а все же речь шла о "Потемкине"), и его адамово яб-
локо только разок дернулось, прежде чем он стал робко удостоверяться,
что рука, играющая его рукой, принадлежит подруге его учителя французс-
кого, которого укачали "Body and soul" и предусмотрительно принятые ста-
каны красного вина, и тут их руки, вроде тарантулов-лунатиков, отправи-
лись на прогулку по кожаной обивке скамейки, то сплетаясь, то разбегаясь
врозь, то указательный к большому, то четыре пальца к трем, то влажная
ладонь на волосатую тыльную сторону ладони, per mia colpa, и Остин опять
судорожно проглотил русско-японскую войну или что-то в этом роде, пока с
опаской не убедился, что Марраст поглощен, и отсутствует, и полностью с
Беном Вебстером, и тогда он ткнулся в шею Николь первым легким поцелуем
явно сыновнего свойства. Visto, se ne permette la stampa, пойдем отсюда,
здесь слишком жарко, и иронический страх, что Парсифаль может в послед-
ний момент спросить: "What about him?"78 He имеет значения, детка, одним
гномом больше, одним меньше, тут тоже есть своя прелесть, если закрыть
глаза, и видеть другое лицо, и чувствовать другие руки, и отдаваться
другим губам. Chalchiuhtotolin abbia misericordia dite, бог тьмы, бес-
ценная влага, всесильный разрушитель.
Никто не мог бы объяснить, почему она постепенно отвлеклась от чтения
романа и стала разглядывать со всех сторон подаренную Хуаном куклу, ду-
мая о его причудах, о том, что и ему иногда нравится рассматривать ее со
всех сторон, как куклу, и спрашивая себя, какая из причуд месье Окса
ждет своего часа в этом набитом паклей, небольшом, округлом животике, а



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 [ 31 ] 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.