внимательнейшим образом проштудировал книги, хранившиеся в доме невесты, -
в голове его выстроилась последовательная жизненная программа.
доброта царя" входила в противоречие с "алчными устремлениями нуворишей",
а также с интересами финансистов, требовавших захвата новых районов мира
для вложения своих капиталов (разве не британские банкиры стояли за
белолицыми покорителями Северной Америки?!), когда методы исстари
сложившихся отношений между государем и ближайшим его окружением нарушены
(чаще всего вследствие заговора сторонников машинной техники, рождающей
алчность и нищету), прежние методы служения идее самодержавия невозможны;
победить коварные силы конституционализма западного образца или, того
хуже, революции можно лишь методами партизанской отваги, когда командир
отряда берет на себя смелость за принятие решений, не советуясь со
старшим, когда подданный несет личную ответственность за судьбу империи,
отвечая за поступок лишь перед богом и собственной совестью.
ознакомительную поездку по Ярославской губернии - там он родился, там были
земли его и брата Николеньки (роду были дворянского, но колола сердце
обида, что не столбовые, а жалованные). По Волге спустился в Нижний
Новгород, поклонился стенам кремля, посетовал, что память не сохранила
посвященные памяти князя Пожарского реликвии, - видно, ю р к и е
подсуетились, от них беспамятство - пойди найди, где почил в бозе Петр
(хоть и чужак по своей идее, но ведь самодержец), куда подевались личные
вещи Николая I, кто запрятал письма Александра III (один князь Мещерский
хранит переписку с усопшим монархом), и лишний раз утвердился, что идея
спасения самодержавия только тогда обретет реальную силу, если слуги ее
откровенно скажут себе самим: в борьбе со злом победа будет за тем лишь,
кто бесстрашно станет на путь всепозволенности в борьбе с крамолой.
бывает наказано историей, но кара за это приходит далеко не сразу.
партизана Дохтурова, боровшегося с чужеземным завоевателем, было
кощунством, однако возмездие не есть акт спорадический, одномоментный, -
потребно время, чтобы вызрела необходимость возмездия, лишь тогда но
делается неотвратимым, и поводом может послужить сущая безделица;
закономерность воистину есть последствие случайности.
бороться за идею самодержавия партизанскими методами на первых порах
принес ему невероятные дивиденды.
корпуса жандармов, сорокапятилетний Дедюлин, в отличие от
предшественников, далеко не все свои указания подчиненным фиксировал
формальным приказом; окружив себя единомышленниками, Дедюлин пользовал в
отношениях с ними не только слово, но даже взгляд: хочешь служить идее,
хочешь расти - изволь п о н и м а т ь все так, как мать понимает дитя.
затаенную ненависть со стороны формалистов министерства внутренних дел,
которые решили монарший манифест о даровании свободы крепостным принимать
буквально, никак не заботясь о духе самодержавия, его высоком,
национальном смысле подданичества всех воле одного, помазанного божьей
милостью на неограниченное властвование...
скорее всего, не могли) считаться с фактами, с тем то есть, что не Витте
привел Россию к кризисной ситуации девятьсот четвертого года, да и не
авантюристы Абаза с Безобразовым, толкавшие государя к началу войны против
Японии, но неодолимость развития машинной техники, пришедшей на смену
ручному труду, ибо в конечном счете подлинная мощь, то есть независимость
государств, определялась теперь не лозунгами и доктринами, но именно
уровнем производства рельсов, орудий, паровозов и броненосцев.
верхах "партии мечтателей" типа Дедюлина, имевших право на принятие
государственных решений, практически бесконтрольных и не поддающихся
никаким коррективам.
противопоставлялись эмоции с ф е р (то есть двора) и преданных ему
мечтателей типа Дедюлина; на пути компетентности вставала незримая стена
дремучих представлений, рожденных не истиной, но легендами и слухами.
искусственно противополагалось крестьянство; реальность знать не знали;
главным врагом, помимо либералов, почиталась бомба анархистов, а не наука
Ленина и Плеханова, - "книжники", "чужеродный элемент, не имеют корней в
российском обществе, лишены п о ч в ы, не ощущают в себе нашу к р о в ь,
сущая ерунда, отомрут сами по себе".
кризису, но всяческие масоны и конституционалисты типа Витте, для которых
мнение Европы было важнее традиций "народного духа". Именно они, либералы,
а не развитие машинной техники, привели к тому, что случилось на Дворцовой
площади в январе девятьсот пятого, когда войска были вынуждены стрелять в
темный народ, подстрекаемый бунтарями против царя, против того, кто
единственно и мог гарантировать самим фактом своего существования всеобщее
благоденствие и счастье.
градоначальником с чрезвычайными полномочиями; патронов не жалели,
стреляли в народ беспощадно; судьба династии была, казалось, спасена;
потом привели к ф о р м а л ь н о й власти тех, кто должен был отвечать за
содеянное (ответят, ужо как ответят, только б время подоспело). И когда
повсеместно были введены - решениями "либерала" Витте - военно-полевые
суды (то есть вина за расстрелы была задним числом возложена на тех, кто
болтал о реформах и конституции), Дедюлин был назначен комендантом
царского дворца, который стал главным штабом контрреволюции; именно там
замышлялся реванш за прошлое и неторопливо выстраивалась концепция
будущего под надежной защитой дедюлинской гвардии.
сделал свое дело"; именно в кабинете Дедюлина правился устав "Союза
русских людей" доктора Дубровина (на встречи с ним ездил генерал
Спиридович, переодевшись в гражданское платье, соблюдая меры конспирации,
дабы не попасть в фокус внимания не только левой, но даже кадетской и
октябристской прессы); именно здесь вырабатывались идеи, которые надо было
предпринять для замирения "Михаила Архангела"
какая жалость, свои, истинно свои люди, и на ж тебе, не могут поделить
сущую безделицу; а ведь надежда трона, впереди всего ставят вопрос чистоты
крови, чтоб, упаси бог, какой жид или полячишка не затесался в святые
ряды. Исключение, правда, составили для Грингмута, выкреста, ставшего
одним из лидеров "Союза русских людей" в Москве. Не зря ненавидел этого
доброго человека мерзавец, жидомасон и революционер Витте (в его дневниках
агент, подведенный к семье бывшего премьер-министра, переписал строки, в
коих граф аттестовал Грингмута следующим образом: "Нет большего юдофоба,
как еврей, принявший православие. Нет большего врага поляков, как поляк,
взявший православие и одновременно поступивший в русскую тайную полицию...
Но нынешним временам тот, кто не жидоед, не может получить аттестацию
истинного консерватора. Поэтому он и сделался жидоедом. Тем не менее это
не мешало ему несколько лет ранее находиться в особой дружбе с директором
Международного банка Ротштейном и пользоваться его подачками"). Прочитав
эти строки, Дедюлин нашел возможным подсказать черносотенному издателю
"Гражданина" князю Мещерскому - понятное дело, через третье лицо, устно, в
порядке м н е н и я, - что надо бы посвятить памяти безвременно ушедшего
"союзника" статью, в которой, между прочим, следовало бы л е г к о
пробросить про сплетни об "истинно русском патриоте" Грингмуте, выходце из
русской чухони, истинно православном человеке ("среди нас тоже кучерявые
встречаются, и нос с горбинкой тому не помеха").
именно здесь было решено рискнуть, поставив на Петра Аркадьевича
Столыпина; здесь же - у первых в России - родилось горькое разочарование в
деятельности "витязя", настоянное на ревности (решил подменить собою
государя); здесь же Дедюлин первым узнал о том, какое оскорбление нанес
этим утром Столыпин самодержцу, заявив о своем ультиматуме; обычно
сдержанный, Николай Александрович Романов, "император всея белыя и
желтыя", после визита премьер-министра вышел к полуденному чаю
побледневшим, только на скулах играл румянец и в глазах затаилась
недоумевающая скорбь...
человека любовью несколько истеричной, Дедюлин сразу же пригласил агента
внутренней охраны, который дежурил возле двери (никто агента, понятно, не
учил, что надо вслушиваться в слова, которые произносились в комнате
монарха во время аудиенций, однако было все устроено так, чтобы агент
понял - "можешь слушать, можешь и не слушать, но знать обязан все"), и,
предложив ему чаю, завел разговор о том да о сем и аккуратно подвел к
тому, что тот передал беседу, состоявшуюся между государем и
премьер-министром, приехавшим во дворец прямо из Государственного совета.
перебивая.
не ставил и ставить не посмеет!
выдвинул ультиматум царю: либо он уходит в отставку, либо царь временно
распускает Государственный совет и Думу и проводит его, столыпинский,
законопроект.
ярославской деревне, имитировал голоса девок, когда те пели, трепля лен,
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Куликов Роман
Конан-Дойль Артур