посылались вылизывать остатки золота, которое государству было жаль
покинуть. Артели подчинялись "старательскому сектору" рудоуправления,
которое знало только -- спустить план и спросить план, и никаких других
обязанностей. "Свобода" артелей была не от государства, а от
государственного законодательства: им не положен был оплачиваемый отпуск, не
обязательно воскресенье (как уже полным зэкам), мог быть объявлен
"стахановский месячник" безо всяких воскресений. А государственное
оставалось: за невыход на работу -- суд. Раз в два месяца к ним приезжал
нарсуд и многих осуждал к 25% принудработ, причин всегда хватало.
Зарабатывали эти "старатели" в [месяц] 3-4 "золотых" рубля (150-200
сталинских).
деньгами, а [бонами]: в самом деле, зачем им общесоюзные деньги, если
передвигаться они всё равно не могут, а в рудничной лавке им продадут и за
боны?
крепостными крестьянами. Вспомним, однако, из истории России, что самым
тяжким было крепостное состояние не крестьян, а заводских рабочих. Эти
[боны] для покупки только в рудничной лавке надвигают на нас наплывом
алтайские прииски и заводы. Их приписное население в XVIII и XIX веке
совершало нарочно преступления, чтобы только попасть на каторгу и вести
[более лёгкую жизнь]. На алтайских золотых приисках и в конце прошлого века
"рабочие не имели права отказаться от работы даже в воскресенье" (!),
платили штрафы (сравни принудработы), и еще там были лавочки с
недоброкачественными продуктами, спаиванием и обвесом. "Эти лавочки, а не
плохо поставленная золотодобыча были главным источником доходов"
золотопромышленников *(5), или, читай -- треста.
потому, что у нее не было валенок. За это начальник деревообрабатывающей
артели отправил её на 3 месяца на лесоповал -- без валенок же. -- Она же в
месяцы перед родами просила дать ей легче работу, не брёвна подтаскивать, ей
ответили: не хочешь -- увольняйся. А тёмная врачиха на месяц ошиблась в
сроках её беременности и отпустила в декретный за два-три дня до родов. Там,
в тайге МВД, много не поспоришь.
только те спецпереселенцы, кого посылали в колхозы. Спорят некоторые теперь
(и не вздорно): вообще колхоз легче ли лагеря? Ответим: а если колхоз и
лагерь -- да соединить вместе? Вот это и было положение спецпереселенца в
колхозе. От колхоза то, что пайки нет -- только в посевную дают семисотку
хлеба, и то из зерна полусгнившего, с песком, земляного цвета (должно быть,
в амбарах полы подметали). От лагеря то, что сажают в КПЗ: пожалуется
бригадир на своего ссыльного бригадника в правление, а правление звонит в
комендатуру, а комендатура сажает. А уж от кого заработки -- концов не
сведёшь: за первый год работы в колхозе получила Мария Сумберг на трудодень
[по двадцати граммов] зерна (птичка Божья при дороге напрыгает больше!) и по
15 сталинских копеек (хрущёвских--полторы). За заработок целого [года] они
купила себе... алюминиевый таз.
сослали -- не весь.
сибирской принципиальностью, применялось к прибалтийским спецпереселенцам до
1953 года, пока Отца не стало, спецуказание: никаких работ, кроме тяжёлых!
только кайло, лопата и пила! "[Вы здесь должны научиться стать людьми!]" И
если производство ставило кого выше, комендатура вмешивалась и сама снимала
[на общие]. Даже не разрешали спецпереселенцам копать садовую землю при доме
отдыха рудоуправления -- чтоб не оскорбить стахановцев, отдыхающих там. Даже
с поста телятницы комендант согнал М. Сумберг: "вас не на дачу прислали,
идите сено метать!" Еле-еле отбил её председатель. (Она спасла ему телят от
бруцеллёза. Она полюбила сибирскую скотину, находя её добрее эстонской, и не
привыкшие к ласке коровы лизали ей руки.)
бесплатно и безнаградно работают 36 часов подряд (р. Чулым). За эти полтора
суток -- два перерыва на еду по 20 минут и один раз отдых 3 часа. "Не будете
-- сошлём дальше на север!" Упал старик под мешком --
комсомольцы-надсмотрщики пинают его ногами.
-- 80 лет? Берите лошадь и привозите! -- При каждой отметке каждому
напоминается: побег -- 20 лет каторжных работ.
работой. И угрозят выслать дочь единственную -- за Полярный Круг, от семьи
отдельно.
совестью?..
такого-то.
пожилые женщины, должны встать и не садиться без разрешения.
гражданских прав?..
не отбирались паспорта. Они не были лишены участия во всеобщем, равном,
тайном и прямом голосовании. Этот миг высокий, светлый -- из нескольких
кандидатов вычеркнуть всех, кроме своего избранника -- за ними был свято
сохранён. И подписываться на заём им тоже не было запрещено (вспомним
мучения коммуниста Дьякова в лагере!). Когда [вольные] колхозники, бурча и
отбраниваясь, еле давали по 50 рублей, с эстонцев выжимали по 400: "Вы --
богатые. Кто не подпишется -- не будем посылок передавать. Сошлём еще дальше
на север."
мы начали с чего-то нового: не лагерь, но ссылка. Да ведь кажется эту главу
мы начали с чего-то свежего: не адм. ссыльные, но спецпереселенцы.
об иных, об инаких ссыльных районах? Не о тех местах? Не о тех годах? Нациях
не тех.
черты, образ жизни, вкусы, склонности.
отрубили свою прошлую жизнь (да и что за родина у них была на Волге или на
Маныче?). Как когда-то в щедроносные екатерининские наделы, так теперь
вросли они в бесплодные суровые сталинские, отдались новой ссыльной земле
как своей окончательной. Они стали устраиваться не до первой амнистии, не до
первой царской милости, а -- навсегда. Сосланные в 41-м году наголе, но
рачительные и неутомимые, они не упали духом, а принялись и здесь так же
методично, разумно трудиться. Где на земле такая пустыня, которую немцы не
могли бы превратить в цветущий край? Не зря говорили в прежней России: немец
что верба, куда ни ткни, тут и принялся. На шахтах ли, в МТС, в совхозах не
могли начальники нахвалиться немцами -- лучших работников у них не было. К
50-м годам у немцев были -- среди остальных ссыльных, а часто и местных --
самые прочные, просторные и чистые дома; самые крупные свиньи; самые
молочные коровы. А дочери их росли завидными невестами не только по достатку
родителей, но -- среди распущенности прилагерного мира -- по чистоте и
строгости нравов.
оставляли, но и здесь спины не щадили. Жили они поскученнее, чем немцы, но
по огородам и по коровам нагнали их быстро. На казахстанских базарчиках
лучший творог, и масло, и овощи были у греков.
раньше, а к 50-м годам уже порядочно раскрепощены: уже не [отмечались],
свободно ездили из области в область и только за пределы республики не
могли. Они преуспевали не в достатке дворов и домов (и те и другие были у
них неуютны и даже первобытны, пока молодёжь не перешла на европейский лад).
Но, очень способные к учению, они быстро заполнили учебные заведения
Казахстана (уже в годы войны им не мешали в этом) и стали главным клином
образованного слоя республики.
своей жизни. Однако, в общем подчинились режиму и не доставляли больших
забот комендантской власти.
не одиночки, не бунтари, а вся нация целиком. Это -- чечены.
всей джезказганской ссылки пытались поддержать кенгирское восстание.
себя [[зэками]] по духу. После того как их однажды предательски сдёрнули с
места, они уже больше ни во что не верили. Они построили себе сакли --
низкие, тёмные, жалкие, такие, что хоть пинком ноги их, кажется, разваливай.
И такое же было всё их ссыльное хозяйство -- на один этот день, этот месяц,
этот год, безо всякого скопа, запаса, дальнего умысла. Они ели, пили,
молодые еще и одевались. Проходили годы -- и так же ничего у них не было,