говоря, означало: "Преступления эти существуют, однако я не могу себя в них
упрекнуть".
монархии; благодаря кругу, в котором они были воспитаны, благодаря освящению
законности, этой непогрешимости божественного права, короли относятся к
преступлениям, в особенности - к политическим преступлениям, совсем иначе,
нежели другие люди, потому что смотрят на них с другой точки зрения.
преступлением: это борьба ради общественного блага.
способ всеобщего спасения.
преступление: это всего-навсего мера, принятая в интересах государства.
министром, хотел защитить протестантов. Он встретил в лице Людовика XVI
ожесточенное сопротивление.
государственный закон, закон Людовика Четырнадцатого; не будем нарушать
прежние границы.
давностью.
эдикта ущерба правосудию. - Но разве отмена Нантского эдикта - это не
спасение государства?
набожной старухой и злобным иезуитом, эта жестокая мера, из-за которой кровь
потоками хлынула на Севеннские равнины, из-за которой вспыхнули костры в
Ниме, Альби, Безьере, было не преступлением, а, напротив, мерой в интересах
государства!
рожденный почти непременно от иноземной принцессы и, стало быть, связанный с
ней кровными узами, является отчасти иностранцем по отношению к собственному
народу; он им правит, и только, да и то - через кого он правит? Через своих
министров.
только не достоин быть его союзником, но король не снисходит даже до
самоличного правления своим народом; напротив, иноземные государи являются
родственниками и союзниками короля, не имеющего в собственном королевстве ни
родства, ни союзников, и уж с иноземными государями он общается без
посредничества министров.
потомками Генриха IV; все они были кузенами.
союзниками: Людовик XVI был саксонцем по матери.
принять, потому что они противоречили его интересам; кого же призывал
Людовик XVI на помощь в борьбе против восставшего народа? Своих кузенов,
своих шуринов, своих союзников; для него испанцы и австрийцы не были врагами
Франции, потому что все это были родственники и друзья его, короля, а с
точки зрения монархии король олицетворял Францию.
преступлениях.
возненавидевший монархию до такой степени, что презрел Бога - народу
внушали, что королевская власть исходит от Бога, - выступил 14 июля, 5 - 6
октября, 20 июня и 10 августа, по-своему понимая интересы государства.
совести коммуны!
Глава 22
ПРОЦЕСС
будет убит на следующий день по дороге в Конвент.
Передвижение войск, барабанный бой могли бы перепугать ее насмерть, если бы
Клери не придумал, как предупредить ее о готовившемся событии.
за пятисотлетнее ожидание в приемных Лувра, Тюильри и Версаля.
участие: ключ, переданный им 12-го Клери, был перехвачен; кому-то пришла в
голову мысль попытаться отпереть этим ключом дверь, и ключ подошел.
обвиняемый и его защитники готовы предстать перед судом.
выслушать вас сегодня.
дать еще несколько часов королю, лишенному королевства, и человеку,
лишаемому жизни.
возвышенного ума, ожидало, что вспыхнет оживленная дискуссия и уже лежащая в
гробу монархия, готовая опуститься в кровавую усыпальницу, быть может, вдруг
восстанет, явится во всем величии умирающей и произнесет для истории
несколько слов, которые будут передаваться из поколения в поколение?
речью.
рок столкнул с собственным народом, и не столько во искупление его
собственных преступлений, сколько во искупление преступлений и ошибок целого
рода.
Дезезом, мы не говорили бы от имени г-на Дезеза.
представителям рода надлежало оправдать Людовика XVI за слабость Людовика
XIII, расточительство Людовика XIV, распутство Людовика XVI Однако,
повторяем, все произошло совсем не так.
всего увлечь слушателей; следовало быть не лаконичным, а скорее поэтичным;
необходимо было взывать к сердцу, а не к разуму.
Людовик XVI, раз уж он выразил желание защищаться, и теперь он будет
защищаться, как подобает королю: с достоинством, величием, благородством.
защиты; я не буду еще раз о них говорить, выступая перед вами в последний
раз. Заявляю вам, что мне не в чем себя упрекнуть, и мои защитники сказали
вам чистую правду.
меня просто сердце разрывалось, когда я обнаружил, что в обвинительном
заключении меня упрекнули в намерении пролить кровь моего народа, в
особенности же меня поразило, что мне приписывается ответственность за
несчастья, имевшие место десятого августа.
любви к народу, а также мое поведение должны, по моему мнению,
свидетельствовать о том, что я не боялся рисковать собой ради своего народа,
а также должны навсегда снять с меня подобное обвинение".
Генриха IV и Людовика XIV, который, отвечая на обвинение, не нашел ничего
убедительнее?
красноречивым должно было сделать вас ваше негодование. Вам следовало бы
оставить потомству хоть что-нибудь, хотя бы проклятие, брошенное в лицо
вашим палачам!
Дезеза и прижал его к груди; г-н Дезез весь взмок, и не столько от
усталости, сколько от волнения; Людовик XVI заставил его переодеться и сам
согрел адвокату рубашку.
защитников вошли к нему как раз в ту минуту, как он поднимался из-за стола.
предложение.
мне был вынесен раньше, чем меня выслушали.