его обыкновенно срывался; ему хотелось топнуть ногой.
забавляется.
не назначались на эту должность. Ты наш наследник. Мы пришли к заключению,
что твоя жизнь слишком драгоценна, Злабориб, дорогой. Мы решили, что не
можем позволить тебе рисковать собой. Конечно же, никто не ставит под
сомнение твою смелость. Мы понимаем, что ты будешь жалеть об этом, но и
наши джоалийские союзники согласны - так ведь. Полководец? Поэтому тебе
придется остаться здесь, в Наге, сын мой. С нами.
грубая пища и сон на голой земле мало прельщали его. Пуховые перины и
серебряные ложки приходились ему более по вкусу. Потом он вспомнил
загадочную ухмылку Тариона и понял, что все не так просто.
ему!
тот держал щит, а в другой - копье, брать ее он не стал.
заметные трещинки, словно наружу пыталась прорваться улыбка.
повиноваться тебе, Военачальник, ты объявишь им, что не в состоянии вести
их лично, и передаешь руководство Каммамену Полководцу.
заявлю им, что останусь дома?
Военачальник?
в ожидании его реакции.
19
выше пола; голова его находилась почти на одном уровне со стопами богини.
Жар, исходивший от стены за его спиной, причинял ему боль.
считался одним из чудес Вейлов.
Нагвейла, ей приходилось обходиться значительно более скромной обителью.
Джоалийское влияние, преобразившее столицу вассального вейла, встретило
сопротивление, пытаясь заменить старое святилище чем-то более красивым и
величественным. Дед Злабориба заложил на городской окраине фундамент
большого храмового комплекса. Жрицы категорически отказались освящать его,
в то время как строители не брали в руки инструмент, поклявшись лучше
умереть, чем нанести святой Ольфаан подобное оскорбление. Поэтому старый
храм остался почти без изменений. Царица Эмшенн пристроила к нему
грандиозный портик, но этим все и ограничилось.
изумление при виде его. Они заявляли, что дыра в земле - это не настоящий
храм, и, разумеется, были правы. К тому же это была даже не дыра - так,
полукруглое углубление в утесе. Полом служила галечная насыпь, которую
часто заливало в дождливый сезон. Образ богини был высечен на вертикальной
каменной стене в незапамятную эпоху. В пасмурные дни его трудно было
разглядеть, однако, когда светило солнце - то есть почти всегда, - ее
силуэт вырисовывался на стене довольно четко. Нагианцы любили хвастаться
тем, что их богиня - самая большая в мире, а акустика в храме - идеальная.
Но на деле это все равно оставалось дырой в земле, а в такие жаркие дни
превращалось в грандиозных размеров духовку.
собранные со всего вейла, с тем чтобы по заведенному с древности обычаю
принести присягу. Между ними стояло довольно много джоалийских солдат,
разбивших лагерь на север от столицы. Официально их собрали здесь, чтобы
засвидетельствовать почтение богине и союзникам. Неофициально - приглядеть
за тем, чтобы все шло как положено, и то, как они разделили нагианцев на
небольшие группы, лишний раз доказывало это.
пришедшие посмотреть на то, как их сыновей и братьев отправят на войну, на
которую нагианцам на самом-то деле было глубоко наплевать. Они
приветствовали Ее Величество, когда ее внесли. Они пели хвалу святой
Ольфаан с такой искренней верой, что их, наверное, слышали чуть не у
самого Нагволла - спасибо великолепной акустике. Так или иначе, они
мужественно терпели это последнее свидетельство низкого статуса Нагвейла
как джоалийской колонии.
пещеры. Ритуал носил чисто военный характер.
Королевский паланкин стоял в стороне, и занавески его были задернуты для
защиты от беспощадного солнца. Время от времени слуги заглядывали внутрь.
Злабориб решил, что с матерью случился очередной припадок. И как бы он ни
гнал от себя эту мысль, он все равно думал, что так ей и надо. Что ж,
гениальный ход: она не отвергла джоалийские требования, одновременно
использовав ситуацию для того, чтобы избавиться от старшего сына. Сегодня
он обречен умереть. Тарион победил.
опустил минуту назад. Он отсалютовал Злаборибу и богине и сбежал по
ступеням, догоняя свой отряд. Ступени были закапаны кровью.
полдюжины золотых мисок. Три уже опустели. Остальные были наполнены
сверкающей белой солью, ослепительной до боли в глазах.
каменный стол перед ним. На случай, если вдруг поднимется ветер, края его
прижали золотыми монетами. Однако воздух в этой духовке стоял неподвижно -
вот жалость!
как Западная пустыня. Кажется, он даже перестал потеть. Возможно, он
просто иссяк, как дворцовые фонтаны.
должен выглядеть настоящий воин! С широкими, как повозка, плечами, с
узкими бедрами. Мускулы его играли при движении. Злабориб нахмурился - ему
стыдно было даже смотреть на него.
беспрекословном повиновении тебе. Военачальник. - Голос у него был
сильный, под стать внешности, и стена утеса эхом отшвырнула его слова
усталой толпе, которая слышала их сегодня уже много раз. - Они предлагают
свою кровь, и свою жизнь, и свою верность. Они молят Ольфаан вести их,
защищать их и будут достойны ее покровительства.
жары. А вот то, как он стиснул зубы, поднимая нож, - уже точно не от жары.
Он боялся того, что ему предстояло. На его ребрах виднелось уже четыре
отметины доблести, но нож, должно быть, здорово затупился.
Это не входило в ритуал, но не он первый делал это - царапины на краю
алтаря показывали, что и деды этих воинов поступали точно так же много
веков назад. Вряд ли от этого нож станет заметно острее.
Он услышал слабый вздох боли - воин натирал порез солью. Боги, как же это
должно быть больно! С начала церемонии два паренька уже успели упасть в
обморок, и их унесли друзья. Официально их полагалось бы предать смерти за
выказанную слабость, но скорее всего им позволят сбежать и укрыться
где-нибудь в деревне.
отошел к дальнему концу алтаря. Первый из его подчиненных поспешно встал
на его место, явно желая поскорее отделаться от болезненной процедуры. Еще
не остановившись, он бросил щит и копье и схватился за нож. Он резанул так
быстро, что Злабориб не успел отвести взгляд.
свободно течь, как бы надеясь, что ему скажут, будто этого довольно. Потом
потянулся за солью.
смотреть на все это. Когда они приносят жертву Ольфаан или даже самой
Астине, они предлагают ей курицу, ну, в крайнем случае бычка. Они должны
считать это добровольное членовредительство греховным, каким считает его