read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



И тут возрадовались еще больше, взмолились, закричали от приступа тщеславья и гордыни:
- Мы - богоизбранный народ! Мы богоносны и суть святые каганы! Нам царствовать над миром!
А царствовать хотелось всем, и задние, кому не доставалось места даже в первом зале, кто оставался во дворе, стремились во второй и третий - в подзвездное пространство. И в жертву понесли детей, давя бессчетно, и стариков, которые и мертвыми будучи тащились вкупе с живыми, ибо в сей толпе уж никто не мог бы пасть на землю. Победный рев, безумный смех и смертный крик - смешалось все, и чудо совершилось: хазары уместились в башне, двор опустел! Из жертвенного зала, теснясь все больше, народ карабкался вверх, и скоро под куполом толпа так уплотнилась, что наконец слилась, незримо сделавшись текучей, ни живой, ни мертвой, безликой и бесформенной, однако же могучей и липкой, суть веществом смолоподобным. Всяк, кто приближался к ней иль коготком касался, вмиг увязал и растворялся.
И в новой ипостаси она была способна принять в себя не токмо весь Саркел...
Однако же, заполнив подзвездный мир, смола сия огрузла и вскипела; сакральное пространство вдруг лопнуло, и купол, словно нарыв, разверзся, а башня раскололась надвое и стала изливаться, как грязевый вулкан...
Князь Святослав тем часом отвел дружину от Саркела и воеводе старому велел позвать союзников - божественных и диких властителей степи, суть гузов.
- Скажи, пора пришла шакалам, тут есть чем поживиться. А за поживу пусть город сей сотрут с лица земли.
Едва Свенальд умчался в степь, князь Претича позвал.
- А ты, сведомый странник, возьми своих раджей и на перепутье сем поставь то, что стояло здесь от сотворенья мира - суть Вежу Белую, поелику отныне Путь Птичий отворен, а срок придет - и ступим на тропу Траяна...
12
Русь еще не ведала ни о походе Святослава, ни о победе над каганом хазарским и взятии Саркела. Сам князь гонцов не посылал, ибо не тщеславья ради мерил степь ногами и супротивника искал; купцы, разносчики вестей и слухов, в предзимье на север не ходили, напротив, - вкупе с птицами на юг спешили до снегов. Их караваны, достигнув Дона, шли далее обозом вдоль берегов или в ладьях сплавлялись, в пути считая прибыль и убыток, поскольку путь лежал через Хазарию, где в сию пору мытари, словно степные волки, добычу поджидали. И всякий раз на порубежье брали мало, не златом чаще, но товаром, к тому же утешали, что ныне на всем пути не более берут. Иные гости верили и плыли Доном дальше, мимо Саркела на море Русское, иные же, повадки зная, у Камышина ладьи тащили в реку Ра и шли через Итиль, дабы избегнуть сборов: там, у устья, Светлейшая река, подобно солнцу, лучами расходилась перед Хвалынским морем - суть тысячей путей! И не на каждом сидит мытарь... Сия надежда согревала и тешила в дороге, и бывало - молва ходила средь гостей - кому-то удавалось пройти сквозь таможни, сбор заплатив единожды.
Иначе возле Итиля, Семендера на реке Кубань или Саркела пред караваном, будь он ладейным, конным, пешим, преграда вырастала: коль на воде, то цепь иль дерева, обвязанные цепью, на суше - грабы, суть воины хазарские с кривыми саблями, чтоб вспарывать тюки. И начиналось тут мытарство: куда б ни шли купцы - с теплых морей к студеным или напротив, - весь товар учету подлежал и записи в "талмуд", дабы взыскать за каждый в сей же час или потом, когда он будет продан. А злато и серебро из кошелей ссыпалось в блюдо с дырою посредине и мешком, и те монеты, что проваливались вниз, и были пошлиной; при этом мытари произносили: дескать, мы злато не отняли, это нам бог послал, а те, кого мытарили, вздыхали, мол, что упало, то пропало...
Тот гость, кто не желал остановиться пред таможней иль в хитрости пускался, мог всего лишиться в единый миг: дерева и цепи над водою ладьи топили, а грабы грабили на суше.
В сей год гостей не ждали, и не встречали мытари на порубежье, чтоб толику взыскать. Притопленные цепи не вздымались и у таможен не было ни лодий, ни лошадей и ни живой души. В смущении великом караваны проплыли дале, к Камышину, и встали здесь держать совет - невиданное дело! Иль что замыслили хазары, иль мор на них напал, иль Дон вспять повернул: по берегам ни одного соглядатая, кои в иные времена лисицей рыскали за караваном! Долго разноязыкий приглушенный говор, как борть пчелиная, гудел, покуда гости из Царьграда не тронулись к Саркелу, из иных же стран - суть персы, хинди, чина - направились на Ра. С опаской плыли, в предчувствии беды, и когда узрели близ Итиля поднятые цепи - вздохнули облегченно: здесь мытари! И встав на якорь, ждали, когда велят причалить, однако минул день, другой, а с таможни ни звука, ни дыма, ни стрелы. Итиль стоит на месте, на стенах стража, однако будто вымер! На третий день послы приплыли к берегу и, прихватив дары, на пристань вышли: учетные ряды пусты, "талмуды" наземь брошены, и ветер свищет.
- Эй, мытари! Возьмите с нас! - порядка ради покричали. - И отпустите с миром!
В ответ лишь снег пошел и застелил туманом городские стены. Тогда послы, осмелившись, сами цепь спустили и к кораблям своим! И весть по миру понесли: хазары пошлины не взяли, должно, пресытились или с ума сошли!
А греки, плывшие по Дону, и вовсе зрели чудо. Не токмо таможни - Саркела нет на берегу! Ни руин, ни камня, словно сквозь землю провалился господним промыслом! Творя молитвы и крестясь, царьградские купцы то в ужас приходили, то ликовали и велико смущались: там, где когда-то стоял Митра с факелом свободы, умельцы-зодчие, суть варвары с брадами, возводят вежу - строенье древнее из белого резного камня, весть о коем жила еще в легендах.
И при сем поют на языке, неведомом и грекам просвещенным!
Мир не поверил сиим слухам, однако же молва, как эхо, от берегов заморских отразившись, в Русь принеслась, и земли все, от севера до юга, ей вняли, поелику еще раньше весть сию птицы принесли на крыльях. В пору предзимья, когда все стаи, простившись с родиной, умчались в полуденные страны, перевернулось все! Стрибожьи ветры вдруг задули и тепло примчали - запах морской волны, плодов, вина: не осень суть, весна пришла вне всяких сроков, и дерева зазеленели, буйный цвет, ровно огонь, сквозь Киев пролетел и белым вездесущим валом ушел в Полунощь. А за ним - вот истинное чудо! - вернулись птицы, и крик их радостный для уха Гоя понятен был: свершилось! Иные же, кто слух давно утратил и вострый глаз, взирая в небо, страшился и гадал - к добру ли, к худу в студеный месяц лебеди вернулись? Ой, будет мор или потоп вселенский...
Великий волхв Валдай в чертогах Рода, едва почуяв жар ветра, дух стран полуденных, в тот же час вздул угли жертвенника под лучезарным куполом и бросил на огонь последнюю щепоть травы Забвения.
- Владыка Род! Свершилось! Твой сын, с кем плотью поделился, рок исполняя свой, вступил со змеем в поединок и голову одну отсек! Свободен Птичий Путь!
Дым Вечности втянулся в небо и растаял.
- Добро, наместник... Сей поединок зрел и сыном погордился. Да жаль, он смертен. Я буду тосковать...
- Его погибель ждет? - Валдай чуть веки приподнял - не Свет увидел горний, лишь его отблеск, едва не ослеп: пятно в очах застыло...
- Всех смертных ждет погибель, - багровый луч упал на жертвенник. - Кто ступит на тропу Траяна? Мне тяжко бодрствовать, волхв... Я быстро постарею. Пошли же внука, пусть принесет травы Забвения.
- И сам бы тронулся в дорогу, но змей еще свиреп, две головы имеет и не уполз из устья Ра.
- Что сын мой медлит? - Свет возмутился. - Одну отсек, и эти пусть отнимет! А труп бездыханный утопит в море!
- Не гневайся, Даждьбог! Ты создал сына человеком, и то, что по плечу в единый час свершить богам - ему потребуется время. Князь прикоснулся к Тьме, ему след дух перевести, насытить душу светом, прежде чем сделать новый шаг. Что для тебя пылинка света - для человека подвиг.
Род заворчал - Перун свой крест на небесах поставил и громом окатил, того и не позрев, что ныне студень.
И наконец промолвил:
- А кем бы я его создал? Богоподобным? Творящим чудеса, а значит, суть неправду?.. Нет, быть сыну человеком, ибо дела земные - воля ваша, внуки. Надейтесь на меня, но не плошайте... Да так и быть, я помогу ему. Свой луч подам, суть длань... Ты же, наместник, ступай и принеси травы! Пора мне Время коротать...
И горний свет угас, лишь тонкий отраженный луч застыл на угольке, храня огонь небесный...
Княгиня же тем часом, заслыша шелест лебединых крыльев, на миг тоской объялась: ей посох вспомнился - суть путь в чертоги Рода - и крик младенческий. И будто бы на миг дряхлеющая плоть наполнилась вином - взыграла кровь, не знавшие кормленья перси, давно обвисшие, в морщинах, вдруг всколыхнулись, и сосцы заныли, как будто подкатило молоко, откликнувшись на крик дитяти. Дух защемило, пред очами - исток Великой Светоносной Ра и банька, где царица вод вкупе с кикиморой ей возвратили младость...
- О боже мой! - воскликнула она, встряхнувшись. - Прости меня, грешна...
За дверью княжеских покоев не тиун стоял - чернец, ей данный в услуженье самим царем, но не слуга, а боле надзиратель. Он бдил и на всякий шорох немедля нос в дверную щель совал.
- Звала меня, княгиня?
- Я бога позвала! - притопнула она. - Вон с глаз моих!..
Чернец исчез, а Ольга, ныне же Елена, окно открыла: клик лебединый вновь всколыхнул ее, заставил душу сжаться. Она предстала пред иконой, дарованной царем - Христос был грозен и назывался Спас Ярое Око.
- Помилуй мя и не строжись. Что взять с рабы? Слепа, глупа и гнева не достойна... Ну будет, не сердись. Мне птицы не дают покоя, душа стремится ввысь... А ведаешь ли ты, что се за знак, когда в суровый студень сады цветут и лебеди летят? К добру ли, к худу?.. Ну что молчишь?
Господь не отвечал, и лишь почудилось, взор подобрел - знать, снизошел, простил...
- Услышь меня! И чудо сотвори: пошли мне весть от сына. Отрезанный ломоть, да ведь болит душа... Где ныне пребывает? И жив ли? Мне мыслится, недобрый знак... Утешь рабу?
Раба, раба... Когда-то сей удел и слово низкое ей слух вспороло, ровно засапожник, но мудрый Константин, трясясь от немочи и страсти, поведал ей:
- Ты господу раба - не человеку. Сие за честь почти. Я император всемогущий, я - византийский властелин и господин всего живого, что есть в империи. Но тоже раб пред богом. Покорность и могущество - вот жив чем просвещенный разум. Оставь свой варварский обычай повелевать, не преклонив колена даже перед богом. Смири свой дикий нрав...
Она почти смирила, однако клик лебединых стай и голос их высокий не токмо пробудил весну до срока, но и память. Теперь она тянула в путь, искушала греховным помыслом! Не прогонять бы монаха, к себе покликать и исповедаться, принять и понести покорно наказание - епитимью, и душа б, смущенная нечистой силой, утешилась в молитвах и поклонах. Княгиня же, напротив, закрылась на засов, икону убрала в киот и, крадучись, как тать, на гульбище пошла: там, в потаенном месте, был идол сбережен, бог - покровитель княжеский, Перун. Под шорох птичьих крыльев она извлекла болвана, смахнула пыль.
- Ну, здравствуй, громовержец... Почто так зришь? Княгини не признал?
Перун молчал и, очи вперив в дряхлый лик старухи, налился гневом - еще чуть-чуть, и молнией сверкнет. Как будто сговорились с Христом и теперь ярили свои очи...
- Ну, будет, не сердись. Пристало ль старому?.. Спас - бог юный, ему простить не грех, когда он грозно смотрит. А ты-то что взъярился? Да, приняла Христа, сменила имя, но ведь не первый раз. Была Дариной, Ольгой, ныне же - Елена... Рок изменила свой? Но ты же знаешь, я теперь старуха и давно вдова. Сей рок до смерти даден...
Перун не внял словам и ус свой вислый, золоченый, плотнее закусил. И словно в рот воды набрал.
- Зрю, ты тоже не утешишь... О, боги, боги! И с вами тяжко, и без вас нельзя...
Отправив покровителя на место, княгиня внука вспомнила - вот кто тоску изгонит и отвлечет от дум! Привычным ходом тайным она проникла в мужскую половину и склонилась над ложем Игоря. Владимир спал, но беспокойно: десницей рыскал окрест себя, шептал:
- Меч... Где меч мой?.. Я зарублю тебя! Или внезапно открывал глаза, тянулся к собственному горлу:
- Душат! Они душат!.. Престол пришли отнять?!
Не игры снились, не забавы, в коих сей отрок день проводил - сны мужа грезились... Она хотела уж неслышно удалиться, но княжич вскинулся, привстал:
- Ты кто? Ты кто, старуха? Зачем пришла?.. - рукою заслонился. - Нет, не хочу! Изыди! Я мал еще!.. Нет! Не мой черед, бери по лествице!
- Се я, неужто не признал? - намеревалась дланью огладить волосы, да отрок отскочил, зажался в угол.
- Признал... Признал! Ты смерть! Но почему за мной? Поди же к Ярополку! Или к Олегу! Небось, престол - так старшим достается! А смерть - так мне?!.
- Проснись, внучок! - княгиня испугалась. - Я бабка суть! Княгиня Ольга! Отверзни очи и позри!
И осветила себя свечою. Владимир же напрягся, замер и вмиг испариной покрывшись, свял.
- Теперь признал...
- И слава богу! Ночь душная, шальная, кругом нечистый дух - дурное снится...
- Мне не снилось... То братья приходили, то смерть пришла, и все смеялись...
- Се сон! - корявою рукой она достала внука, приласкала, - Привиделось тебе! А братья-то далече, со Святославом ездят, и вести никакой...
- Да нет, княгиня! - княжич оживился. - Вот здесь стояли... Так был Олег, так Ярополк, и надо мной смеялись - рабичич... - и злобой налился. - Запомни, бабка: придет мой срок, я их убью!
- Опомнись, внук! Не захворал ли часом?.. Они же братья! В вас кровь едина!
- И все равно сгублю. Они кичатся благородством!.. В наследство им престол и власть, а мне?!.
- Да полно же, Владимир! - княгиня засмеялась, однако ей было страшно. - Достанется тебе и власти, и престола. Поносишь еще бремя, насидишься, покняжишь... И имя-то тебе - Владимир! Дай срок, и повладеешь миром. Покуда ж отрок, живи бездумно, наиграйся всласть.
- А чем я отличаюсь? - ей княжич не внимал, в очах блистала лихорадка. - Почто отец ко старшим благоволит, коль кровь едина?.. Нет, знаю, презирает! Я сын рабыни!.. Но в чем я виноват?!
- Какие мысли тебя гложат! Отринь их!.. Так угодно богу, что ты родился от ключницы. Без воли господа ничто не сотворится... Ведь ты же Святославич! А презирал бы тебя князь, давно б из Киева отправил, вкупе с Малушей, а он вас держит рядом, под кровом теремным. Когда как матери иные в Родне.
Владимир встал, объятый думою глубокой, измерил отроческим шагом покои деда, меча его коснулся, шелом потрогал, однако же изрек, как муж бывалый:
- Я буду править миром. И прозываться - каган.
Оторопев, княгиня осенила себя крестом: сии слова слыхала! Когда у Святослава в кормильцах был Аббай, детина их твердил, и блеск очей при сем был сходен...
- Кто же сие сказал? - спросила осторожно.
- Се я сказал!
Молитву в мыслях прочитав, княгиня укрепилась и молвила:
- Не по годам рассудок, мужская речь и воля... Поелику же так, ты должен знать: будь ты царем, каганом иль князем - всяк властелин силен и стоек, когда есть бог и вера. Вот император византийский стоит над миром потому, что сердцем со Христом. Ведь и правителю необходим заступник перед всевышним, спаситель, утешитель...
- Мой бог - Перун! Мне гнев его по нраву. И любо зреть, когда с небес сей властелин бросает молнии! Когда окрест меня стихии полно - ветер, тучи, тьма и огненные копья жалят землю! И гром гремит!.. Се мой кумир, княгиня, и я желаю быть ему подобным. А чтоб достичь сего, мне след свершать деяния, кои под силу лишь богам свершать. Земные люди пребывают в страхе, они мелки, подобострастны пред всяким, кто хоть чуть сильней. Живот их господин! А надо не бояться смерти!..
- Но ты же, княжич, испугался, когда во сне пригрезилась старуха, - заметила княгиня благосклонно. - И закричал...
И натолкнулась на жесткий, дерзкий взгляд.
- Не я се закричал, а раб во мне. Кровь матери проснулась!.. Но я ее исторгну! Никто не бросит в очи - ты рабичич! Некому будет корить...
Вновь устрашилась Ольга, сквозь речь Владимира услышав глас детины-князя, но в следующий миг шум за дверью отвлек ее: холопы княжьи кого-то не пускали, гремели бердышами о булат, ругались и сотрясали терем.
- Что за ристалище? - княгиня распахнула дверь, - И в час ночной! Эй, тиуны?!.
И тот час приумолкла. Лют Свенальдич с мечом в деснице прорывался чрез гридницу:
- Пустите! Мне нужна сестра!..
С той поры, как воеводский сын преставился прилюдно, а потом воскрес, сказавшись чудотворцем, княгиня более его не видела: молва ходила, будто бы Свенальдич по русским землям бродит, разнося свет христовой веры, а то говорили, в паломники подался, ромейским кораблем уплыл за море, и пешим, по пескам пустыни, дошел до Палестины, где поклонился гробу господню. А поп Григорий, однажды помянувши Люта, именовал его блаженным, советуя простить за то, что не воспринял сына. Мол-де, он божий человек, почти святой...
Княжич Владимир, недовольный шумом, в дверь выглянул и раб в нем испугался...
- К тебе иду, сестра! - воскликнул Лют, завидев Ольгу. - Я знаю, ты здесь - холопы не пускают!.. Да что я зрю? Где же твоя краса?..
Она свечу задула: теперь всякий бродяга о красе пытает и очи колет... Махнула тиунам, и те, косясь на Люта, в недовольстве ушли из гридницы.
Прогнать бы, да ведь блаженный, в святые земли хаживал...
- И с чем же ты явился, странник, в столь поздний час? - спросила сдержанно.
- В столь ранний час, - поправил блаженный. - Уж утро на дворе. К тебе бежал, не первый день в пути. Устал с дороги...
- Ответствуй! - прикрикнула княгиня. - Мне недосуг с тобой...
- Я весть принес, сестра, в Руси о коей не слыхали, но мир весь вздрогнул, ее прослышав. Дозволь присесть, не скорый разговор, да и с ног валюсь...
- Присядь...
Лют бодрым шагом по гриднице прошелся и выбрал место - княжье, суть золотой престол. Уселся, рассмеялся:
- Добро на троне, отсюда все видать!.. А не подашь вина?
- Ты прежде свое слово молви!
- Вина бы, горло промочить... Да ладно, коль холодно встречаешь. Ну, слушай! Твой сын, с кем трон сей поделила, победу одержал! Извечный супостат - Хазарский каганат, пал пред его напором. А сам Святослав сошелся в поединке с их каганом и голову срубил.
- Ну, слава богу! - перекрестилась Ольга, ища очами образа - не отыскала: в мужской половине терема, тем паче в гриднице, их не было.
- Да погоди молиться, - прервал блаженный, - послушай прежде... Город их, Саркел, сакральную столицу, где богоносный каган Иосиф с господом говорил, взял приступом и гузам подарил на разграбленье. А после велел с землей сровнять. Теперь Саркела нет, два города пока стоят, Итиль и Семендер, да все одно он покорил Хазарию, ударив ее в сердце. Дни сочтены ее: в сей час твой сын с дружиной, словно с небес спустившись, Итиль в осаду взял.
- Храни его господь! - воскликнула княгиня, сияя в радости. - То, что не достиг мой тезоимец, свершилось! Две сотни лет упырь сей кровь сосал! Никто из воевод и государей приблизиться не мог ко граду стольному - мой сын уж взял Саркел и ныне у стен Итиля! Ай да князь! Светлейший князь! А я гадаю: отчего весна пришла в студеный месяц? С чего вдруг птичьи стаи летят в полунощные страны и радостно кричат? Природа возликовала!.. Эй, слуги! Подать вина! Вкатите бочку!
- Годи, сестра, - вновь радость оборвал Свенальдич. - В природе что-то сотворилось, восторг, весна... Но тебе, княгине, и в твои лета ли эдак ликовать? Не девка... Послушай, что скажу.
- А ты не лжешь мне, Лют? - вдруг усомнилась Ольга. - Насколько знаю, к исходу вересеня князь на Змиевых валах стоял и, слышно, зимовать хотел...
- Вот тебе крест! - блаженный с достоинством перекрестился. - Весь мир изведал сию весть, царь Константин послов послал, чтоб выведать, как князь ведет войну. А персы рыщут по Хазарии с надеждою позреть дороги, коими твой сын и сам проходит по степям незримым и дружину водит. Да что там говорить, весь мир оцепенел и устрашился! Се токмо Русь в неведеньи...
- Чего же устрашился? Похода дерзкого? Победы Святослава? Иль славы ратной?
- Погибели хазарской.
Из покоев мужа, дверь чуть открыв, смотрел Владимир, слушал...
- Чудно ты речь плетешь, - княгиня знаком отослала холопов - те с бочкою вина спешили в гридницу. - Не мир ли сей страдал от каганата, давая дань и пошлины? И не цари ль хазарские бросали ему вызов, держа в руках торговые пути и власть над златом? Государям бы ныне слать не послов, выведывающих тайны ратные - дары со всех концов, оружие, коней, свои дружины. Иль напугались, Святослав сам сядет на устьях рек и берегах морей?
- Да нет, сестра, мир ведает: князь презирает злато, - со вздохом сообщил блаженный. - И всю добычу гузам отдал, себе не взял и витязям своим не позволяет брать одной монеты на прокорм. Ну, истинно святой! Зато на месте, где стоял Саркел, он ставит белую вежу - храм варварский!
- Так храма устрашились? Но Вещий князь мне сказывал: там сия вежа была от веку и два ста лет назад хазары ее низвергли. И белых веж подобных довольно по Руси. Ужели просвещенные ромеи сего не слышали?
- Варварского храма след нам с тобой страшиться, сестра, - заметил Лют Свенальдич. - Заместо веры христианской к нам потечет скверна из стран полуденных... Да суть не в том. Должно, ты вместе с младостью своей и красным ликом ромейскому царю оставила и мудрость, коль в толк не возьмешь никак, почто весь мир в смущении и страхе. Добро, я сам скажу... Все войны, что вели государи с Хазарией, в союз соединившись, лукавые се войны, и гнев, и недовольство их - обман. Будто б исполчатся против каганата, и рати сходятся на бранном поле, тем же часом тайно послы хазарские, суть рохданиты, к государям спешат с дарами - все более со златом. А чтобы не ударить в грязь лицом перед союзниками, всяк властитель, будь то ромейский император, султан или король, в тайне от других сей дар возьмет, но рати не отводит - будто хазар воюет. Вот так и длилось два ста лет! При каждом государе свой рохданит стоял, и как наступит срок - дары преподносил в казну. Она ж у всех пустая! Сестра, ужели ты слепая? Позри кругом! Все ищут злата, злата, злата. Все жаждут накопить его, собрать, завоевать - не бога ищут, не благости его, не истины, а злата. Позри, весь мир повязан златом!.. Поскольку каганат сплел из него сеть тонкую, незримую, и всех властителей опутал. Купцы всех стран челом им бьют - житья не стало на путях, хазары обирают и грабят караваны, а они еще и с них налог в казну, мол на войну с каганом. Кроме сего, послы таинственные давали злато в рост царям, когда те вздорили с соседом и распрю учиняли. А чтоб казну пополнить, иные же цари через рохданитов сами приращивали свой достаток...
Да знала б ты, княгиня мудрая, в чем был исток той смуты, когда на Русь призвали варяжей править, когда твой тезоимец Олег пришел вкупе с Руриком и братьями! Порядка-то не стало с той поры, как и князи русские угодили в сии сети. Сначала Гостомысл попал и был повязан златом, с него и началось.. Ох, липки были сети! Аскольд и Дир, достойные мужи из Рурикова племя, и те не избежали сей участи. За что их зарубил твой Вещий князь и покровитель?.. И вот теперь твой сын, гордыни ради и тщеславья, не Саркел разрушил, и не Итиль осадой обложил - весь мир. Он сети разорвал и покусился на его устройство, где все повязано и тайной вековой, и златом. Да, сей мир несправедлив, обманчив и коварен, да ведь порядок был! А Святослав посеял хаос! Ты же гордишься им... Он - варвар! Твой крестный, император, нынче растерян, но минет срок - придет в себя. И весь союз лукавый!.. Как станут пополнять казну? Кто принесет им злато? Самим купцов трясти и грабить? Ведь не с руки сие творить царям, о коих слава просвещенных. Знать, путь един - военная добыча. А где ее добудут? Чьи земли позорят?
И сей вопрос, как птица, залетевшая в окно, забился под сводом гридницы над золотым престолом.
- Ты тайну мне открыл, - призналась Ольга. - Сего не ведала...
- Так знай!.. Сейчас еще не поздно, еще есть время беду грядущую оборотить назад, - Свенальдич сел поплотнее - трон в пору был. - Возьми свою дружину и скачи к Итилю, на реку Ра. Князь ныне, как довольный кот, с Хазарией играет, ровно с мышью полузадавленной. То отпустит, то лапою прижмет... Успеешь! Вразуми его, поведай тайну, что я тебе открыл, и пусть уйдет из каганата, не довершая дела. Скажи, довольно и победы над Саркелом, чтобы хазары почитали Русь на долгие века. И заключив мир с каган-беком, составьте договор... А на каких условиях, я продиктую.
- Но ежели Святослав не пожелает меня слушать?
- Ты мать ему и старшая в роду!
- Строптивый он, своим умом живет...
- Укоротим строптивость! В его дружине мой отец и полк наемный. А князь не платит и брать добычу не велит, все отдавая диким гузам. Мало того, заставил и свое злато наземь бросить! Шепнуть на ухо и пойдет молва, дескать, отнять бы след свое у гузов.
- Да знаешь, Лют, отец твой выжил из ума и князю присягнул служить за веру - не за злато. Блаженный усмехнулся:
- Умом он крепок, как булат, и не смотри, что стар...
- Да я стара, чтоб быстро ехать. Еще в такую даль - на устье Ра...
- Ты тихо поезжай, но впереди себя пошли гонцов.
- Не знаю, как и быть, - княгиня растерялась. - Ты мне глаза открыл, поведал тайну... И жутко стало, и думы тяжкие... Послушай же, Свенальдич, открой еще одну!
- Спроси - открою, коли знаю.
- Ты так и не поведал, где отыскал серьгу - знак Рода? Ведь ты ее вернул? По всей земле искали кормильца сына, зловещего Аббая - не сыскали. Где ты его нашел? И как с серьгою он расстался?
- Я боем ее взял! - похвастался блаженный. - Кормилец же сыскался у истоков Ра, где ты бывала. Спешил в чертоги Рода. Я зарубил его и завладел серьгой... Да много утекло воды, тебе б, сестра, подумать надо об ином...
- Вот я и думаю. Всю жизнь являешься ко мне и тайны открываешь... - растворив окно, княгиня запустила в гридницу щемящий дух весны и голос пролетавших стай. - А кто тебе их доверяет? Из кладезя какого ты черпаешь сей мед хмельной, чтоб потчевать меня?.. Се верно, красу свою в Царьграде потеряла, да токмо не рассудок. Тогда ты против сына встал, чтоб в Киев не пускала, и ныне эвон как повел - не Саркел разрушил, весь мир, и не победу добыл - беду на Русь назвал... Вся речь твоя, чтоб нас поссорить. Теперь ты посылаешь меня на устье Ра, к Итилю, чтобы там я вновь сошлась со Святославом в поединке! Хазары-то плетут искусно свои сети, и ловкие они: глядь, а уже и спутан. Но ты, Свенальдич, недалек и глуп, чтоб так плести, да ведь плетешь?
- Ужели ты,, сестра, меня в измене заподозрила? - Лют с трона соскочил. - Зрю, зрю, куда ты клонишь!.. Мол, кто-то подсылает? Чтобы поссорить вас?
- Серьга, что ты принес, была не Знаком Рода, суть знаком Тьмы! Ты знал о сем, и тот, кто в твои руки вложил серьгу поддельную, тебя и надоумил со мною побрататься, - княгиня подступила к Люту. - Коль в сей же час, как на духу, ответишь, кто посылает, на волю отпущу. Ступай, куда захочешь, но токмо вон из пределов государства. А нет - сей час же в железа и в сруб. Не мне - холопам моим скажешь, кто посылает. Они пытать умеют.
Свенальдич голову свою седую долу поклонил и будто бы сломался.
- Зачем холопам? И тебе скажу...
- Так говори!
- Господь меня послал. Коль ныне Спаситель рода человеческого враг тебе, коли в Христа не веришь - вели и в железа забить, на дыбу вздернуть. Я пыток не боюсь, сие будет по нраву - на кресте страдать. Всяк христианин мечтает. Приказывай скорей, покличь холопов! Нет на Руси святых - я стану первым. Напишут жития... "Умучен Ольгой, варварской княгиней..."
- Нишкни, Лют! Эк повернул - посланник божий!..
- Кричи, кричи. Ногами топай. Или ударь! Возьми вот плеть...
- Возьму! - княгиня со стены плеть сдернула арабскую, с зеленой медью, вплетенною в хвосты. В былые времена князь Игорь сей плетью порол послов, когда в путь наряжал, однако же того обычай требовал, чтоб помнили владычную десницу. В сей час же Ольга чуяла - не воля, не обычай, а отчаянье владеет разумом и жесткою рукой. Свенальдич покорно встал на колена и спину ей подставил, крестясь при этом и целуя нательный крест. Била наотмашь и с оттяжкой, словно коня строптивого, хлестала от души, все боле гневом разжигаясь, невзирая, что из дверей покоев все видит княжич, и вздрагивает после каждого удара кровь материнская, а кровь отца лишь пламенеет и светится в очах.
А Лют молился, славил бога и ее, княгиню! И хоть бы застонал! Напротив, ликовал, как ликовала Ольга, услыша весть о храбрости заступника Руси, родного сына.
Нет, десница не устала, и запорола б насмерть, коль не позрела бы, как по рубищу кровавые следы вспухают и толстая посконь льнет к телу. В тот мят княгине икона вспомнилась из храма благолепного в Царьграде, суть истязание Спасителя...
Пилат хлестал Христа такой же плетью, светилась зелень меди, сияли раны на светлейшем теле...
Лют молился!
Плеть полетела к трону, а Ольга, собою не владея, на колени пала перед спиной склоненною.
- Помилуй, боже! Он и впрямь святой!..
- Я не святой, - промолвил Лют, - я суть блаженный...
13
Он одолел хазар...
Смерть кагана, падение Саркела и столпотворение в сакральной башне необратимо было: обережный круг, золотая змея, держащая себя за хвост, ядовитый зуб вонзила в свое тело - исход был предрешен. Смерть каганата неотвратимой стала, однако же как всякая змея, даже разрубленная на части и дух испустившая, она еще продолжала жить, и каждый член ее не потерял движения, не полз, но шевелился, и Святослав, словно и вправду кот, играл с ней, не уплотняя время, а напротив, тянул его: не для услады и не тщеславья ради иль куража, - и гибнущая тьма, как гаснущая ночь, все еще застилала свет, и князю чудилось, будто над землею нависли сумерки. Он ждал рассвета, солнца, и хотя заместо стужи зимней в степи была весна, никак не мог согреться.
Он ведал, что такое тьма, сам бывши в ее власти, и если б не вкусил сей плод, не знал бы его мертвящего начала, которое, как дух болотный, вздымаясь из глубин, незримо пронизывает все пространство, и тварь живая, надышавшись, гибнет не вмиг, а будто засыпает в приятной неге и истоме. Но над главою день и ночь сияла звезда Фарро и не давала сойти с пути и заплутать в сей предрассветной мгле.
Он ведал тьму, и посему лишь мог зреть путеводную звезду; его дружина, не искушенная в подобных страстях, мир принимала как он есть, и потому стихии предавалась. Роптал наемный полк, взирая на сокровища, ногами попираемые, и норовил поднять, а Претич и витязи его, победой вдохновившись и презревши волю князя, ходили по степи, искали супостата, чтобы сразиться, а не найдя, зорили и палили городки хазар, отнимая жен и скот, словно кочевники лихие. И княжий полк, из витязей отменных, мужей бо ярых, кои, присягая оружием клялись стоять за Русь под полной княжьей волей и за него живот отдать, не менее наемников роптали, да мзды не требовали - тянули Святослава добить Хазарию, взять города их иль в Русь пойти, чтобы вернуться летом. Мол, что стоим в степи и ждем? А дома дети, жены...
Тьма застилала очи - они ж того не зрели. Не зря же говорят: нельзя войти в воду и не замочиться...
Когда же, осадой обложив Итиль, на приступ не пошли, а простояв под стенами весь студень, по слову князя отступили и двинулись обратно, в Киев, взроптала вся дружина. Мол, хазары, на стенах стоя, смеялись вслед - испугалась русь! Ушла с позором! И каково их радость слушать, каково внимать обидным крикам, когда от победы полной были на вершок?..



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 [ 32 ] 33 34 35 36 37 38 39
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.