Чтение 32–й страницы книги ~Война за "Асгард"~

База "Бакырлы" - база "Асгард",

29 октября 2053 г,

Блокнот № 3. Заметки для книги Запись № 19

В каждом из нас, где-то очень глубоко, на такой глубине, куда большинство добропорядочных граждан и заглядывать боятся, сидит совершенно другой человек. Человечек. У почтенного отца семейства это крохотный Казакова, у добросовестного бухгалтера - ловкий воришка, у какого-нибудь осыпанного наградами генерала - беспринципный и кровожадный корсар, развешивающий врагов на реях и пускающий ко дну мирные торговые суда... Мой человечек оказался авантюристом, достойным того, чтобы украсить собою страницы плутовского романа. Если бы сейчас еще кто-нибудь писал плутовские романы, конечно.

Все началось с нашей ночной встречи с Даной. После того позора, которым я покрыл себя во время дурацкой пикировки с дядюшкой де Тарди, мне меньше всего хотелось попадаться ей на глаза. Скажу откровенно - на ее месте я навсегда забыл бы о существовании нелепого пьяницы Мондрагона. Но то ли она действительно невероятно добра и боится меня огорчить, то ли (надеюсь!) я хоть немного ей нравлюсь, только во время нашей последней встречи королева моего сердца вела себя так, словно ничего не случилось. Передала мне привет от Ивана - оказывается, она навещала его на нижней палубе. Чутье подсказывает мне, что к Ивану она явно неравнодушна. Наверное, я должен чувствовать нечто вроде ревности, но душа моя молчит. Может быть, потому, что я и сам сильно привязался к этому парню. Все мои жены, словно сговорившись, рожали мне дочерей, дочерей, дочерей, а я, как настоящий идальго, мечтал о продолжателе рода Мондрагонов... Во всяком случае, когда богиня моих грез спросила, не хочу ли я попробовать обмануть организаторов нашей поездки еще раз и взять Ивана с собой на "Асгард", я с радостью согласился. Правда, не удержался и спросил, в чем здесь ее интерес. Она сделала вид, что обиделась. Надула прелестные губки (мне почему-то кажется, что если прижаться к ним моими губами, жесткими и обветренными, то эти нежные розовые бутончики просто лопнут, не выдержав столь грубого напора, и рот мой наполнится золотистой пьянящей амброзией... стоп, я кажется, отвлекся) и заявила, что лично ей это совершенно не нужно, просто хотелось сделать мне приятное. К тому же, деловито объяснила она, в случае неудачи отвечать за все придется мне одному, так что никакой жертвы с ее стороны здесь нет. Конечно, добавил мой очаровательный змей-искуситель, если вы боитесь, Сантьяго, то не стоит и пробовать Будем считать, что никакого разговора не было. Да и вообще, теперь я вижу, что это довольно глупая затея. Я поддалась на уговоры Ивана, ему так хотелось увидеть Большой Хэллоуин своими глазами... Нет-нет, не уговаривайте меня, я просто взбалмошная девчонка, вы не должны рисковать своей репутацией из-за моих фантазий... Разумеется, после такой психологической обработки я чуть ли не на коленях принялся умолять ее раскрыть мне детали этого хитрого плана. Моя Дилит еще поломалась для достижения большего эффекта и наконец сдалась. С этого момента и начинается история нашего заговора.

План оказался очень простым. Будучи правой рукой Оберо-на, моя Мата Хари, естественно, хорошо знала, как будет осуществляться наш перелет на "Асгард" (кстати, вопрос о том, почему мы с самого начала летим не к Стене, а садимся в какой-то никому не известной дыре с непроизносимым названием, волнует меня с самого начала полета. Надеюсь, что кто-нибудь все же сумеет объяснить мне этот странный казус, который Иван с присущим ему остроумием определил русской пословицей "Для бешеной собаки семь верст не крюк"). Нас повезут на геликоптере. Расстояние между двумя этими центрами цивилиза-. ции составляет пятьдесят миль, так что полет продлится менее получаса. Моя задача - подвести Ивана незамеченным к самому геликоптеру. Это не так сложно сделать, учитывая его относительно небольшие габариты (Ивана, а не геликоптера) и мою способность привлекать к себе всеобщее внимание (тут добрая фея немного засмущалась, но я поспешил уверить ее, что ничего обидного в ее словах не усматриваю. По правде сказать, мне даже понравилась ее деликатность). Тут, конечно, есть некоторая тонкость - напиваться по-настоящему нельзя, поскольку это может роковым образом сказаться на выполнении моей задачи, но и притворяться пьяным тоже опасно. По опыту знаю, что достоверно сыграть опьянение достаточно сложно. Короче говоря, следует соблюдать некую золотую середину. Итак, я отвлекаю на себя внимание охранников геликоптера, а в это время Иван незаметно пробирается к машине. У самого люка в игру включается Дана - в детали она меня посвятить отказалась, но, как выразилась моя Кунигунда, в эту минуту даже слон сможет зайти в геликоптер незамеченным.

Первая часть плана не вызвала у меня особых возражений, однако я не без оснований задумался, каким же образом Иван покинет геликоптер на "Асгарде". Mi Corason1 (Сердечко мое (исп.) призналась, что сделать это будет много сложнее, поскольку на "Асгарде" действует очень жесткий режим безопасности и нас всех (не исключая, к моей радости, и Оберона) ожидает тщательнейшая проверка. Однако, по ее мнению, в этот момент присутствие на борту Ивана станет, что называется, fait accomplit1(Свершившимся фактом (фр.), а скандал поднимать никому не выгодно. Тому же Оберону гораздо легче своей властью внести мальчика в список лиц, допущенных на торжественную церемонию на базе "Асгард", нежели ссориться со мной, ругаться со службой безопасности "Бакырлы" и вообще тратить время на всю эту мышиную возню. Вроде бы достаточно убедительно, но мой личный опыт (к счастью, небольшой) общения с ее боссом говорил о том, что такой тип вполне может пойти на принцип. Я высказал свои сомнения Дане, но она заверила меня, что сумеет в случае необходимости укротить Оберона.

Короче говоря, я поддался. Теперь мне даже трудно определить, какое обстоятельство оказалось решающим. Цветку моей души удалось непонятным образом убедить старого глупца Мондрагона в том, что Ивану совершенно необходимо попасть на "Асгард". Хотя, если вдуматься, в чем, собственно, необходимость? Пребывание наше на "Асгарде" теперь сократится до одного дня - прилетим, понаблюдаем за тем, как Оберон нажимает кнопку, и улетим восвояси. Иван превосходно мог бы провести эти несколько часов и на "Бакырлы". Конечно, посмотреть Иггдрасиль и саму Стену стоит, но вот стоит ли из-за этого так рисковать? Нет, если бы не чары моей Цирцеи, я никогда не пошел бы на подобную авантюру. Но в ту минуту, признаюсь откровенно, я не владел собой.

К величайшему огорчению, мой жестокосердный ангел наотрез отказался скрепить наш договор (заговор?) невинным поцелуем. Впрочем, я не особенно настаивал - после коньяка, которым угощал меня дядюшка де Тарди, во рту у меня сохранялось странное послевкусие...

Дополнение: штрихи к портрету дядюшки де Тарди

Старикан (черт, язык не поворачивается так его называть - выглядит он немногим старше меня) оказался крепким орешком. Его роль в нашей делегации мне по-прежнему неясна - официально он представляет Евросоюз, но зачем-то делает вид, что за ним стоит мощная тайная организация - то ли Орден тамплиеров, то ли Всемирный Синедрион. Впрочем, это наверняка только маска. Когда он рассказывал мне о судьбе своего несчастного друга Мохова (см. предыдущую запись), меня не покидало ощущение, что он бравирует своим умением примерять разные личины - ученого-физика, офицера спецслужб, опытного дипломата. Именно это в конце концов меня и взбесило, и быть бы господину графу битым, если бы не своевременное вмешательство доблестных охранников Гаруна аль-Рашида. Гарун при ближайшем рассмотрении оказался вполне приличным парнем, несколько холодноватым, но начисто лишенным королевской спеси Мне он даже понравился, но я, кажется, опять отвлекся. Я заговорил о де Тарди, поскольку он тоже имеет косвенное отношение к нашему с Даной комплоту. Вот как это было.

Под утро меня все-таки сморил сон. Не знаю, сколько мне удалось поспать - вряд ли больше пятнадцати минут. В голову лезли кошмары, навеянные рассказами дядюшки де Тарди. Проснулся я, когда "Гром Господень" заходил на посадку, и тут же поймал себя на мысли, что не стал бы возражать, если бы лайнер сию секунду разбился бы о землю. Пришлось принять две таблетки анатокса и запить их большим стаканом виски. Стало чуть полегче, впрочем, ненамного. Я, разумеется, тут же вспомнил об опрометчиво данных накануне обещаниях, впал в глубочайшую депрессию и стал лихорадочно соображать, как же выпутаться из создавшегося положения. По всему выходило, что давать задний ход уже поздно - моя принцесса расценила бы подобный шаг как банальную трусость (положа руку на сердце, рациональное зерно в этом присутствовало). Подобно всем нерешительным натурам, я думаю прежде всего не о том, как выполнить какое-нибудь трудное и опасное задание, а как лучше всего вежливо отказаться от его выполнения.

Я поднялся с кресла, пошатываясь, как Танцующие Минареты Старого Дели во время землетрясения. Наполеон как-то заметил, что дрожание его левой икры есть великий признак. Сегодня утром у меня наблюдалось дрожание обеих икр. Не знаю, великий ли это признак, но верным его можно назвать смело. Верный признак того, что англичане застенчиво именуют "the morning after"1 (на следующее утро (англ ), а русские называют отвратительным словом "похмелье". В моем родном языке обозначения этого понятия не существует - видимо, за ненадобностью. Иногда мне кажется, что до появления на свет Сантьяго де Мондрагона испанская нация просто не знала о том, как может быть погано (отвратительно, гадостно; мерзко; недостающие двести двадцать синонимов поручу отыскать в словарях Эстер) человеку, пробуждающемуся от краткого сна после продолжительного употребления разного рода алкогольных напитков. Вот ключевое слово - разного! Не стоило пить коньяк после водки. Кроме того, смутно припоминаю, что где-то между этими стадиями моего ночного грехопадения на горизонте брезжил двойной мартини со льдом и оливкой. Видимо, оливка-то меня и добила ..

На весь немаленький салон верхней палубы "Грома Господня" приходится только два ватерклозета А зачем больше, если у каждого есть здесь свои апартаменты, включающие, разумеется, и столь важную деталь, как личный сортир? Есть такие апартаменты, разумеется, и у меня, но ночью я до них не добрался, а с утра просто позабыл об их существовании. Сказывается отсутствие опыта полетов на лайнерах президентского класса.

Одним словом, у дверей WC я встретил дядюшку де Тарди. Мерзавец, выдувший на моих глазах целую бутылку бургундского и полбутылки арманьяка, выглядел свежим и бодрым, словно президент общества трезвости, вернувшийся с утренней пробежки. Точно такая же способность присуща, кстати, и моему шурину Антону Сомову. Не перестаю ей изумляться .. Проклятие, ну почему меня все время уводит в сторону? Итак, де Тарди Старый хрыч поприветствовал меня с изысканностью придворного франта эпохи короля Филиппа. Вполне естественно, что я не пожелал выглядеть полным невежей и отвесил родственничку глубокий (излишне глубокий, как тут же выяснилось) поклон. Не стоило этого делать! (Эстер, занеси в напоминальник - в состоянии похмелья нельзя совершать резких движений головой!!!) К тому же именно в эту секунду "Гром Господень" стал довольно резко снижаться, и мой вестибулярный аппарат не выдержал перегрузок К чести своей должен отметить, что я героически пытался открыть дверцу ближайшей кабинки, чтобы извергнуть содержимое своего желудка в более подходящее для этого вместилище, но по несчастной случайности не смог этого сделать. Я дергал ее на себя, а она открывалась внутрь. После непродолжительной борьбы с коварной дверцей я капитулировал и совершил акт вандализма по отношению к ковру, устилающему пол салона, обитым псевдофламандскими гобеленами стенам, а также туфлям дядюшки де Тарди Как хорошо, подумал я, цепляясь за дядюшку (стены оказались для этого чересчур гладкими), как хорошо, что Дана не видит моего позора! Именно в тот момент меня осенило. Глядя снизу вверх на застывшего в ужасе консула, я понял, каким образом смогу привлечь к себе внимание охраны геликоптера (да что там геликоптера! всей этой авиабазы с непроизносимым названием!), не вызывая к тому же никаких подозрений. Нерешительность покинула меня вместе с остатками вчерашней трапезы. С трудом отдышавшись, я принес свои глубокие и самые искренние извинения пострадавшему дипломату (готов поспорить, что за всю историю их Всемирной Масонской Ложи ни одному ее члену не наносили подобного оскорбления!) и ввалился наконец в вожделенную кабинку. (Великий Магистр, в свою очередь, заторопился ко второму ватерклозету - приводить себя в приличествующее торжественной церемонии состояние.) Ноги мои по-прежнему дрожали, но от утренней депрессии и следа не осталось. Из зеркального полукружия смотрел на меня незнакомец - мое истинное, прятавшееся до поры "Я". В молодые годы я, конечно же, воображал себя героем, и, конечно же, время безжалостно расправилось с моими мечтами. Да, я не герой. Герои не блюют на туфли тамплиерам. У меня в этой жизни другая роль. Вот он я, немолодой, помятый, с опухшими от вчерашней пьянки глазами, смотрю на себя в зеркало и весело хохочу над задуманной проделкой. Со стороны наверняка кажется, что я сошел с ума. Что ж, не стану спорить. Во всяком случае, мне комфортно чувствовать себя в таком амплуа. Мой маленький внутренний человечек первый раз вылез из своего подполья и потребовал предоставить ему главную роль в предстоящем спектакле.

(Нет, наверное, все-таки не первый. Когда я стрелял в спину того кошмарного гладиатора, пытавшегося свернуть шею Ивану, спусковой крючок нажимал тоже он - мой маленький внутренний человечек. Но тогда все на том и кончилось - нажал и быстренько спрятался обратно. Теперь же он неудержимо рвался на авансцену.)

Дальше было почти неинтересно. Мы благополучно приземлились. Шампанское стали наливать буквально у трапа, из чего я заключил, что проблем со спиртным здесь не ожидается. Оказался совершенно прав: при таком обилии напитков и таком количестве официантов, их разносящих (все как один с сержантской выправкой и бугрящимися под белыми курточками мускулами), мне более всего приходилось следить за тем, чтобы случайно не напиться по-настоящему. Едва я успел выработать подходящую стратегию, появилась не на шутку встревоженная Дана. Отозвала меня за какую-то колонну и нервным, торопливым почерком набросала на салфетке несколько строчек. Я прочел. Вот что писал мой ангел: "У нас ПРОБЛЕМА!!! В бэджах - маячки! Они определяют, где кто! ЧТО ДЕЛАТЬ? ? ?"

Три часа назад я бы, не колеблясь, использовал подобный дар судьбы для того, чтобы, кивая на обстоятельства, которые сильнее нас, отказаться от рискованного мероприятия. Происшествие с де Тарди все изменило. Я обрадовался, как ребенок, получивший в подарок новую фата-моргану. Микрофоны в бэджах? Чудесно! Неужели эти умники из службы безопасности всерьез рассчитывают проследить за нами с помощью каких-то дурацких микрофонов ? А вот этого вы не ожидали?

Я вышел из-за колонны, взял у пробегавшего официанта с подноса бокал с красным вином, вернулся обратно и на глазах у изумленной Даны утопил свой значок в "Шато дю Монтаньяр" две тысячи двадцать второго года. Предполагая, что этого может оказаться недостаточно, я извлек шпиона из его хрустального гроба (это, конечно, преувеличение; бокалы здесь по-военному простые, из небьющегося голубоватого стекла) и случайно уронил на пол. Потом абсолютно ненамеренно на него наступил. Восемьдесят килограммов - не такой уж большой вес, но я слышал, как под каблуком что-то явственно хрустнуло. После этого мне оставалось только поднять значок, вытереть с него отпечаток ботинка и прикрепить обратно на пиджак. Впрочем, я и здесь не стал торопиться - в конце концов, моя задача заключалась в том, чтобы проверить, обеспокоит ли кого-нибудь судьба моего значка. Поэтому я просто сунул растоптанный и омытый красным вином бэдж в карман пиджака и написал на салфетке: "А теперь посмотрим!" Мне показалось, что моя Цирцея взглянула на меня с восхищением.

Окрыленный своим первым успехом, я ни на минуту не задумался о том, откуда Дана узнала о начинке бэджей, внешне напоминавших плоские кусочки пластмассы (да и являвшихся таковыми, как я понимаю). А зря! Поразмышляй я об этом вовремя, многих неприятностей удалось бы избежать...

Продолжая терзать салфетку, я напомнил Дане о том, что ей следует поговорить с Иваном. До отлета на "Асгард" оставалось никак не больше трех часов, а парень еще не предполагал, какие приключения мы для него готовим. Дана отправилась инструктировать Ивана, а я продолжил дегустацию различных напитков, не задерживаясь подолгу в одном месте. Мне необходимо было проверить, следит ли за мной здешняя охранка, и если да, то какие меры они собираются принять по отношению к человеку с замолчавшим передатчиком.

Они спохватились далеко не сразу. Я успел обойти почти весь зал, выпить (или сделать вид, что выпиваю) с десятком журналистов и военных, а никакой активности со стороны местной секьюрити не наблюдалось. Наконец я решил выйти из тени и прицепил бэдж на лацкан пиджака. Почти сразу же в поле зрения показался глава тайной полиции объекта "Б", господин Понтекорво (лет сорока - сорока пяти, высокий, худой, с синеватым выбритым черепом, похожий на Торквемаду). С ним была весьма сексапильная блондиночка с очень неплохим бюстом и волнующим хрипловатым голоском (как выяснилось позже, капитан интендантской службы). Разговор велся о том и о сем, но у меня сразу же возникло впечатление, что Торквемаде от меня что-то нужно. В конце концов, когда разговор зашел о предстоящем Великом Событии, он как бы невзначай обмолвился о существовании секретной записи полулегендарного эксперимента 2031 г. - того самого, результаты которого якобы убедили Хьюстонского Пророка создать на задворках Евразии не просто самый большой концлагерь в истории, а грандиозный лифт в другое время (или измерение? Вчерашний разговор с дядюшкой де Тарди меня совершенно дезориентировал). Я подыграл ему, заявив, что эксперимент этот в действительности никогда не проводился, о чем мне говорили заслуживающие доверия люди. В этот момент он сделал охотничью стойку и предложил продемонстрировать эту запись - в его кабинете, разумеется.

Я заколебался, разрываясь между желанием увидеть эксперимент 2031 года и боязнью попасть в лапы к местной тайной полиции. Тем более что г-н Торквемада едва ли не из штанов выпрыгивал, пытаясь понять, что у меня с бэджем. Он обнюхивал меня, как кобелек течную суку, выискивая причину внезапного выхода из строя своего маленького шпиона. В конце концов (и не без участия сексапильного интенданта) я, продолжая играть роль трикстера, дал себя уговорить и поднялся вслед за полковником прямиком в его Chambre Ardente1 (Огненные палаты (фр.). Надо ли говорить, что как только мы оказались у цели, капитаномодель, честно отыграв свою роль, получила срочный вызов на свой линк и, извинившись, умчалась. Мы остались вдвоем с Торквемадой. Мне стало немного не по себе: скажу честно, я ожидал всего, чего угодно, - допроса, угроз, возможно, даже пыток. Но действительность, как это у нее водится, обманула мои ожидания.

Мы вступили в кабинет Торквемады. Описание кабинета: все очень мрачно - темные панели, низкая тяжелая мебель, по углам какие-то изогнутые черные фигуры - то ли африканская деревянная скульптура, то ли изыски современных неосюрреалистов. Хозяин предложил садиться, извлек из бара бутылку "Isle of Jura" и наполнил бокалы. Внимание, сказал я себе, внимание, вот из этого кабинета трезвым уйти будет непросто. К счастью, виски действительно оказалось очень хорошим, так что я с полным правом мог изображать из себя знатока и смаковать напиток крохотными глоточками. Закуски полковник не предложил, если не считать таковой не слишком впечатляющие обломки какой-то каменной кладки - при желании их можно было принять за археологические экспонаты, хотя Торквемада уверял, будто это и есть остатки полумифической Первой Стены, запертой двадцать два года назад на темпоральный замок. Я напомнил ему о видеозаписи, и он, к немалому моему удивлению, немедленно включил визор.

Отдавая себе отчет в том, что подобная картинка может быть смонтирована даже ребенком (при наличии у ребенка соответствующего оборудования), не могу не признать, что зрелище, продемонстрированное мне Торквемадой, производит определенное впечатление. Запись длится двенадцать минут: сначала показывают пейзаж со Стеной, снятый с высоты птичьего полета (скалы, камни, песок), потом камера скользит по каким-то блестящим черным балахонам (лиц не видно, лишь тускло отсвечивают защитные маски), суетящимся возле мерцающих разноцветными огоньками панелей, крупным планом наплывает Стена (невысокий заборчик - по сравнению с той махиной, которую мы могли наблюдать по дороге сюда) и сверкающее на ее гребне Хрустальное Кольцо. Самое интересное происходит в течение последних двух минут: кто-то из черных балахонов нажимает кнопку, Кольцо начинает наливаться багровым светом, пульсировать, словно вена, полная темной драконьей крови, и вдруг гаснет - мгновенно, без каких-либо вспышек и прочих спецэффектов. Становится заметно, что Стена, еще несколько секунд назад выглядевшая новенькой, вполне современной постройкой, облепленной паутиной силовых кабелей, превратилась в источенную временем руину. Кое-где с нее еще свисают почерневшие истрепанные провода, но их металлическая оплетка давно рассыпалась в прах. От хрустального гребня не осталось и следа - похоже, что верхние ярусы Стены обвалились под его тяжестью. Камера вновь скользит над огороженным Стеной пространством - тут видимых изменений не произошло. Впрочем, какие изменения могут произойти с десятью квадратными милями камней и песка?..

- Ну что, - спросил меня полковник, зажигая свет, - убедились в том, что завтра вас ожидает не взрыв, но всхлип?

Его начитанность начала меня раздражать.

- Оставьте в покое Элиота, - посоветовал я ему. - Неужели вы думаете, будто это малопонятное зрелище что-то доказывает?

Он усмехнулся (до отвращения снисходительно).

- Разумеется, господин литератор. Этот любопытный эксперимент дал ответы на множество важных, я бы даже сказал - принципиально важных вопросов. Во-первых, стало окончательно ясно, что темпоральный сдвиг не грозит нашей реальности никакими катаклизмами. Несмотря на то что перемещение модели поглотило чертову прорву энергии, она исчезла фактически бесследно. Во-вторых, выяснилось, что импульс, активирующий Хрустальное Кольцо, должен исходить из точки, лежащей вне его плоскости и непременно выше самого Кольца. Теоретики предупреждали об этом давно, но потребовалось несколько безуспешных попыток запустить механизм темпорального сдвига из подземного бункера, чтобы правота ученых стала очевидной для военного руководства проекта. В итоге команда, запустившая Кольцо, делала это с повисшего над объектом дирижабля...

- Этого нет на пленке, - заметил я. Он ничуть не смутился.

- Однако съемка велась именно с дирижабля. К сожалению, оборудование, требующееся для перемещения больших масс, занимает слишком много места. На дирижабль ее не погрузишь. Именно поэтому при постройке изолята "Толлан" первым делом была возведена башня "Иггдрасиль". Именно поэтому база "Ас-гард" расположена на высоте полутора тысяч футов над землей. Впрочем, скоро вы это увидите своими глазами.

Тут я решил, что наступило время получить ответ на давно мучавший меня вопрос: почему нам нельзя было сразу сесть на аэродроме "Асгарда"? Нет, разумеется, банкет - дело хорошее, но ведь и на "Асгарде", очевидно, имеются свои запасы спиртного.

Торквемада щелкнул пальцами.

- Прежде всего - и это главная причина - у "Асгарда" нет своей взлетно-посадочной полосы, рассчитанной на лайнеры, подобные "Грому Господню". На самом деле все, чем располагает Асгард, - это десяток площадок для геликоптеров, большая часть которых, кстати, расположена на разных уровнях башни "Иггдрасиль". Аэродром, существовавший в тех местах во время строительства башни, демонтирован десять лет назад.

Я удивленно посмотрел на него.

- Правда? Но почему же?

- Соображения безопасности. "Асгард" - сердце энергетической системы Стены. Стратегически это самый уязвимый участок зоны Ближнего периметра, к тому же расположенный на огромной высоте. Сказать по чести, база "Асгард" - это наша постоянная головная боль. После того как в сороковом году террористы пытались уничтожить ее, направив прямо в основание "Иггдрасиля" под завязку набитый взрывчаткой транспортный лайнер, командование приняло решение создать вокруг "Асгарда" зону безопасности. Аэродром демонтировали, крупным судам - и военным, и гражданским - запретили входить в воздушное пространство в радиусе тридцати миль от "Иггдрасиля".

Он так охотно и подробно отвечал на мои вопросы, что я невольно насторожился. И не зря. Нет, господин Торквемада так настойчиво зазывал меня в гости не для того, чтобы показать мне видеозапись двадцатилетней давности, и даже не для того, чтобы выпить со мною хорошего виски с острова Юра.

- Тут-то мы и подходим к самому интересному, - заявил он, щедро наполняя мой бокал (боюсь, я все же не удержался и прикончил первую порцию). - А именно к террористам.

И он со значением на меня посмотрел. Если бы я входил в какую-нибудь экстремистскую организацию, то проницательный, препарирующий душу взгляд полковника наверняка заставил бы меня признаться во всех своих прегрешениях. К несчастью для Торквемады, мои грехи - как прошлые, так и будущие - не представляли большого интереса для службы безопасности базы "Бакырлы".

- Да, - проговорил я, изо всех сил пытаясь придать себе умный вид. - Терроризм - это страшый бич. Надеюсь, у вас здесь нет проблем с терроризмом.

Полковник пружинисто поднялся и снова странно взглянул на меня - на этот раз с высоты своего немаленького роста.

- Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Не возражаете, если я вас кое с кем познакомлю?

И, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, нажал кнопку звонка.

И опять действительность оказалась намного скучнее, чем нарисованные моим воображением картинки. Я ожидал, что в дверь ворвутся звероподобные громилы в камуфляже, скрутят мне руки и начнут истязать, выпытывая, кто из моих сообщников-террористов надоумил меня утопить бэдж в бокале с вином. Вместо этого я увидел молодого человека с благородными чертами лица, одетого по последней европейской моде. Он вошел в кабинет уверенным шагом преуспевающего бизнесмена и направился прямо к моему креслу, но намерения у него вроде бы были не агрессивные.

- Позвольте вас представить, - молвил Торквемада, отступивший куда-то в тень, - Сантьяго де Мондрагон, знаменитый писатель.

Мне пришлось выбраться из кресла и пожать руку молодому человеку. Ладонь у него оказалась теплая и сухая, а это всегда производит благоприятное впечатление.

- Очень, очень рад знакомству с вами, господин Мондрагон, - проникновенно произнес он (с акцентом уроженца Лондона). - Гарольд Статхэм-Пэлтроу, Агентство по борьбе с терроризмом.

Я удивился. Всем нам, разумеется, приходилось слышать про эту контору, но многие ли могут похвастаться, что видели живого абэтэшника? Я, во всяком случае, до сегодняшнего дня не мог.

- Вы, вероятно, удивлены, - проницательно заметил Гарольд как-его-там. - К сожалению, присутствие на Большом Хэллоу-ине сотрудников нашей организации не случайно. Могу ли я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

Долгие годы общения с буквоедкой Эстер приучили меня формулировать фразы максимально точно. Я покачал головой.

- Увы, дорогой как-вас-там (Статхэм-Пэлтроу - любезно подсказал молодой человек). В комнате, кроме нас, находится еще как минимум один человек. Стало быть, разговор неизбежно станет достоянием по меньшей мере троих.

- Что значит "как минимум"? - поинтересовался Торкве-мада, оглядываясь по сторонам. Видимо, он не понял моего тонкого иберийского юмора.

- Это значит, что я не знаю, сколько народу вы спрятали за портьеры, - пояснил я. - И не понатыканы ли здесь повсюду микрофоны.

Чайльд-Гарольд неожиданно развеселился.

- Ну, разумеется, понатыканы, господин Мондрагон. Какая же безопасность без тотального наблюдения? Нет, я имел .в виду прежде всего ваших товарищей по делегации.

Интересно, к чему это ты клонишь, живчик, подумал я мрачно и кивнул.

- Не беспокойтесь. Я не любитель выдавать чужие секреты.

- Ну и прекрасно, - обрадовался он. - В таком случае должен вас предупредить: среди членов вашей делегации скрывается террорист, агент Подполья, задача которого - уничтожить базу "Асгард". Вы, конечно же, при этом тоже погибнете. Во всяком случае, так предусмотрено планом.

Вид у него при этом был на редкость жизнерадостный. Таких людей хорошо приглашать читать прощальное слово на похоронах.

- И кто же этот мерзкий двурушник? - поинтересовался я. - Вы, конечно же, знаете его имя?

- Увы, - развел руками Чайльд-Гарольд. - Слишком много подозреваемых. Честно говоря, господин Мондрагон, подозреваются буквально все...

- Включая и меня? - спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на несерьезный вид, молодой человек не шутит. Он радостно улыбнулся.

- Нет, как раз исключая вас, уважаемый Мондрагон. Это одна из причин того, что мы с вами здесь сегодня разговариваем. Мы проанализировали всю вашу жизнь от рождения до появления на борту "Грома Господня" и, смею надеяться, знаем о вас все. Вы, безусловно, не образец законопослушного гражданина, но и не террорист. Кроме того, вы писатель, а писатели обычно не становятся террористами - вся необходимая для этого энергия уходит в книги...

- Савинкофф, - сказал я. Он удивленно поднял брови.

- Прошу прощения?

- Борис Савинкофф, русский. Знаменитый террорист и весьма талантливый литератор.

Чайльд-Гарольд задумчиво посмотрел на меня.

- Ничего о нем не слышал. Впрочем, исключения лишь подтверждают правило. И все-таки, господин Мондрагон, я немного не понимаю - вы что, недовольны тем, что мы исключили вас из списка подозреваемых?

- Отнюдь. Просто хотел бы понять, какими критериями вы пользуетесь, определяя потенциального террориста.

- Господин Мондрагон, - вмешался Торквемада (которого, кстати, никто не спрашивал), - прошу меня извинить, но у нас очень мало времени. Через полтора часа вы отправляетесь на "Асгард".

- Так говорите же прямо, что вам от меня нужно! - вспылил я (почти натурально - виски все же оказывало свое воздействие).

Обладатель аристократической фамилии покачал головой.

- Мы хотели просить вас, человека наблюдательного и хорошо разбирающегося в психологии, присмотреться к вашим спутникам повнимательнее. Возможно, вы сумеете вычислить террориста раньше нас. Это первое.

- Если не ошибаюсь, дорогой Чайльд-Гарольд, на вашем языке достижение такого соглашения называется вербовкой. - Я, не спрашивая, плеснул себе еще виски. - Предупреждаю сразу - работа осведомителя меня совершенно не прельщает.

Торквемада возмущенно хмыкнул. Желваки у него на щеках ходили, как поршни механизма, -вверх-вниз, вверх-вниз. Именно эти желваки убедили меня в том, что наша беседа как минимум очень важна для них.

- Не сгущайте краски, господин Мондрагон, - улыбнулся англичанин. - Ни о какой вербовке речь не идет. Вы что же, намерены завтра умереть?

Я отрицательно покачал головой.

- Ну вот видите. А террорист - назовем его "Мистер Икс", хотя это, возможно, и дама, - собирается лишить жизни всех, кто будет находиться рядом с ним в радиусе нескольких километров.

- Бомба? -деловито поинтересовался я. Он помедлил с ответом.

- Мы не знаем, - честно признался наконец Чайльд-Га-рольд. - Если мы ошибаемся - а это тоже не исключено - и враг скрывается где-то за пределами группы, ваша помощь не принесет результата. Но даже в этом случае ваша наблюдательность не пропадет даром. Но если террорист - один из группы...

- Смешно, право, - перебили его. - Что, по-вашему, Роберт Фробифишер может работать на Подполье?

Молодой человек немедленно насторожился.

- А кто вам сказал о Подполье ? В мире около двухсот крупных террористических организаций, и Подполье - лишь одна из них.

- Координирующая действия остальных в глобальном масштабе, - возразил я. - И вы не ответили на мой вопрос: Фробифишер может работать на Подполье?

Несколько секунд висела тяжелая, очень неприятная тишина. Потом Чайльд-Гарольд сказал скучным голосом:

- На Подполье - вряд ли. Но не исключено, что он может сотрудничать с тайными ультраконсервативными обществами Федерации.

- А я работаю на баскское сопротивление, - окрысился я. - Потому что у меня бабушка по маминой линии из Страны басков. Что же вы меня на этом основании в подозрительные не записали?

Он отмахнулся:

- Ах, перестаньте, дорогой Мондрагон! Мы же о серьезных вещах говорим, что вы как ребенок... Я вот о чем вам толкую - перед лицом той скрытой угрозы, с которой мы столкнулись здесь, в зоне Ближнего периметра, мы не можем позволить себе быть благодушными. И должны использовать любую возможность, чтобы остановить врага.

- Интересно, - мне действительно стало интересно, - как же вы представляете себе мою роль в борьбе с этим тайным агентом? Допустим, я узнаю, что один из моих спутников - террорист. Что прикажете мне делать? Хватать его за шиворот? Или звать на помощь доблестную службу безопасности (тут я не удержался и отвесил легкий поклон медленно цедившему свое виски Торквемаде) ?

Гарольд наконец улыбнулся, вновь превратившись в обая-тельнейшего юношу.

- Ни в коем случае! Это было бы слишком опасно! Я предложил бы вам использовать для этой цели некий условный сигнал. Например, пощелкать ногтем по бэджу подозреваемой персоны...

И эти люди претендуют на роль щита, заслоняющего нашу цивилизацию от современного Furor Teutonicus! (Тевтонская ярость! (лат.). Ни малейшей искры воображения!

- Простите мой дилетантский подход, - сказал я, - но как вы представляете себе подобное действие в отношении, скажем, короля Аравийского? Да меня к нему ближе чем на пять шагов и не подпустят. К тому же где гарантия, что кто-нибудь увидит, как я щелкаю по этому дурацкому бэджу?

Англичанин скривился, словно услышал из моих уст донельзя пошлую шутку.

- За вами постоянно будут наблюдать, Мондрагон. Что касается короля - тут вы, конечно, правы. Но мы можем предложить вам использовать кое-что из нашего специального арсенала. Допустить вас, в виде исключения, к святая святых нашей службы...

- Думаете, я не знаю, как это называется на человеческом языке? - возмутился я. - Вербовка, вот как! И вы, нисколько не смущаясь, предлагаете мне, известному писателю, стать вашим агентом?

Признаюсь честно - возмущаясь и брызгая слюной, я еще не до конца осознавал, какую великолепную возможность предоставляет мне двусмысленное предложение абэтэшника. Озарение снизошло на меня, когда я увидел, как болезненно морщится англичанин - видимо, дела его и впрямь шли не лучшим образом, если он решил обратиться ко мне за помощью. Я решил, что соглашусь поиграть в его игру - в конце концов это же не обязывало меня в любом случае предъявить им живого террориста, - но на своих условиях.

Когда я изложил ему эти условия, Ч. Г. на некоторое время потерял дар речи. На помощь ему попытался прийти Торквемада, воззвавший к моему гражданскому долгу, но я быстро поставил его на место, напомнив, что главным моим долгом в настоящий момент является написание книги о Большом Хэллоуине, а они со своими шпионскими заморочками только мешают мне его исполнять. В конце концов мы пришли к определенному компромиссу, который вкратце можно изложить следующим образом:

1. Мне выдают новый значок, на этот раз без передатчика - просто чтобы не возбуждать подозрения.

2. Я соглашаюсь исполнять роль соглядатая в группе, летящей на "Асгард".

3. Настоящий передатчик будет вмонтирован в перстень, который я постоянно ношу на безымянном пальце левой руки (воспоминание о романтичных месяцах, проведенных мной с маркизой Боргезе, владелицей великолепного поместья в Итальянских Альпах... впрочем, я отвлекся). Гарольд Ст.-П клянется, что никакого вреда реликвии причинено не будет.

4. При обнаружении гипотетического террориста и, что важнее всего, при получении убедительных доказательств, что этот человек представляет собой опасность для завтрашнего мероприятия, я затеваю с ним (с ней) ссору, устраиваю скандал, одним словом, привлекаю к себе и к нему внимание (Эстер, не забудь записать в напоминальник, что авторство идеи принадлежит Дане).

5. В самом крайнем случае я выхожу на прямую связь с Г.Ч. и Т. посредством перстня, но это должны быть форсмажорные обстоятельства. При всех прочих условиях вышеупомянутый скандал должен стать опознавательным сигналом для агентов АБТ, находящихся на "Асгарде".

6. В качестве платы за риск и согласие сотрудничать я получаю из рук Торквемады пропуск, позволяющий Ивану беспрепятственно попасть на "Асгард".

7. Условия договора строго секретны и не подлежат передаче третьим лицам.

Должен признать, что из окончательного варианта договора исчезли многие дорогие моему сердцу пункты (например, выдача мне автоматического пистолета с временной лицензией на убийство или передача копии видеозаписи эксперимента 2031 г. в мою полную и безраздельную собственность), но самое главное мне удалось отстоять: Иван полетит со мной, и мне не придется разыгрывать жалкую, унизительную сцену перед геликоптером! Давно я уже не чувствовал себя таким удачливым (теперь, оглядываясь назад, не могу не отметить определенной роли в охватившей меня эйфории трехсот граммов виски, принятых мной в ходе нашей беседы). Я спросил Гарольда, с кем, собственно, я буду поддерживать связь с помощью передатчика в перстне маркизы.

- Со мной, дружище, - ответил он развязно (я заметил, что, после того как мы пришли к соглашению, оба жандарма стали относиться ко мне несколько покровительственно). - Я тоже лечу с вами на "Асгард"...

И, забрав мой перстень, удалился, оставив меня допивать виски в компании Торквемады...

14. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ

База "Асгард", Стена,

29 октября 2053 г.

- Дежурство закончено, Деймон, - сказал Ки-Брас, выходя из дверей блока "Д". - Охранять там больше некого.

Террорист по-прежнему неподвижно лежал на кушетке, словно придавленный спектроглассовым колпаком. Если его не трогать, он так и будет лежать, не сделав ни малейшей попытки пошевелиться, пока не умрет от истощения. Танака, впрочем, приказал лаборантам перевезти его в отделение интенсивной терапии и подключить к системам жизнеобеспечения. Может, он действительно собирался разобрать террориста на запчасти для своих странных экспериментов. Сказать по правде, Джеймса это не слишком волновало. Его ожидали дела поважнее.

Запись воспоминаний бритого лежала у него в кармане. Маленький прозрачный цилиндрик с тремя гигабайтами визуальной и психоэмоциональной информации. Даже если Ки-Брасу не удастся отыскать никаких иных улик, этот цилиндрик послужит доказательством его правоты: террористы выбрали своей мишенью именно "Асгард". Но он не сомневался, что основные открытия еще впереди.

- Мы спускаемся в криокамеру, - объявил он Танаке. - Необходимо проверить оставшиеся контейнеры. Составите нам компанию, док?

Японец бросил на него странный взгляд. "Он что, ожидал, что я его арестую? -усмехнулся про себя Ки-Брас. - Интересно, а что бы я вообразил на его месте ?"

- Вы считаете, что это необходимо? - бесстрастно спросил Танака.

- Дело ваше, - благодушно сказал Джеймс. - А вдруг мы все-таки обнаружим там героин?

Его ирония пропала втуне: японец предпочел сделал вид, что ничего не услышал.

- Если вы не возражаете, я присоединюсь к вам минут через двадцать. Мне нужно отдать кое-какие распоряжения своим ассистентам.

- Хорошо, так даже лучше. Скажите им, чтобы никто из персонала Центра не спускался на подземный уровень в течение ближайших двадцати четырех часов. Кроме того, мне нужно поговорить с сотрудником, ответственным за режим безопасности криокамеры. Захватите его с собой, когда закончите инструктаж, ладно?

Танака вежливо улыбнулся.

- Боюсь, это невозможно. Человек, который вам нужен, - офис-менеджер Центра Йоши Кобаяси - до сих пор не вернулся из поездки на ту сторону.

- Что ж, тогда обойдемся без него. Увидимся внизу, доктор. Когда двери лифта закрылись за ними, Джилз сказал ворчливо:

- По-моему, зря вы отпустили этого желтопузого, чиф. Если он работает на крыс, у нас с вами хлопот только прибавится.

Ки-Брас покачал головой:

- Нет, Деймон. Крысы почти наверняка использовали его втемную. Все, о чем он беспокоился, это героин, который, как ты понимаешь, нас не слишком интересует. Но на всякий случай я подсадил ему "попугая".

Он постучал пальцем по тонкому проводку микрофона, серой змейкой обвившемуся вокруг уха.

- Если ему придет в голову связаться с Зеро, мы узнаем об этом первыми. Только вот ни о каком Зеро наш японский друг не имеет ни малейшего представления.

За стальными стенами мягко завыли моторы. Лифт, разогнавшийся до двадцати метров в секунду, понемногу начал тормозить и вдруг остановился, словно врезавшись в гору ваты. Джеймс взглянул на табло - они находились на втором техническом уровне, на высоте восьмидесяти метров над землей.

- Эндрю, - быстро сказал он в микрофон, - у нас нештатная ситуация.

Лоренс отозвался немедленно, словно давно ожидал такого развития событий.

- Понял, действую по варианту "Троян". Если понадоблюсь, свистите.

Джилз, в руке которого каким-то образом очутился тяжелый армейский "кольт", скользящим движением переместился влево от двери. В следующую секунду двери лифта разошлись в стороны, открыв взору Джеймса скудно освещенное, перечеркнутое пересекающимися металлическими конструкциями пространство. В глубине похожего на ангар помещения стояли три человека в серой с серебряными шевронами форме. Двое мужчин и одна женщина.

- Майор Ки-Брас, - сказала женщина резким голосом, - я полковник Саманта Каррингтон, начальник службы безопасности базы "Асгард". Нам нужно поговорить.

- Приятно познакомиться, полковник, - учтиво откликнулся Джеймс. - Я еду вниз, на третий подземный ярус. Не угодно ли присоединиться?

- Нет. - В голосе Саманты не было ни малейшего намека на дружелюбие. - Выходите из лифта, майор. Мы поговорим здесь.

Ки-Брас пожал плечами.

- Что ж, в конце концов, мы здесь только гости. Пойдемте, сержант.

Он кивнул Джилзу, дождался, пока тот спрячет свой пистолет в кобуру, и вышел в гулкую пустоту полутемного холла. Дей-мон неохотно последова л ?а ним. За спиной у Джеймса послышались гудение и мета \ \ 11 ческий лязг.

- Зачем вы заблокировали двери, майор? - спросила Саманта Каррингтон -массивная брюнетка средних лет с тяжелым грубым лицом и военной выправкой выпускницы Аннаполиса. Джеймс очень правдоподобно изогнул бровь.

- Заблокировал? О чем вы, мадам?

Он оглянулся. Стальные половинки дверей лифта замерли на расстоянии метра друг от друга - ни дать ни взять сведенные судорогой металлические челюсти. Молодец, Эндрю, подумал Ки-Брас, ты, как всегда, успел вовремя.

- Удивительно, - сказал он. - Вероятно, автоматика ба-рахлит. Так о чем вы хотели поговорить со мной, полковник?

- О погоде, - огрызнулась та. - Черт бы вас побрал, майор, вы уже три часа околачиваетесь на моей базе и даже не потрудились поставить в известность меня! Я вынуждена отлавливать вас по всем закоулкам "Асгарда", словно блудливого кота.

- Мадам, - улыбнулся Ки-Брас, - ваша сочная манера выражаться наводит на мысль о том, что в юности вы баловались стихами. Я действительно не нанес вам визита, но только потому, что был крайне занят другими делами. В оправдание могу сказать лишь, что встреча с вами была запланирована мною на сегодняшний вечер. Что ж, приходится признать, что вы меня опередили.