только нашаривала верхнюю скобу лестницы, а Кузьма уже догадался, кто именно к
нему пожаловал. Эх, зря Венедим не воспользовался его подарком! Будет скоро
босой ходить. У метростроевцев обувка положена только передовикам производства,
а вновь выбраться на Торжище уже вряд ли доведется.
кроме суходрочки, и заняться-то нечем.
позволяет стойко переносить все ниспосланные судьбой лишения, в том числе и
неволю.
как сейчас, буквально давят на тебя, и совсем другое, когда ты этих стен даже и
не видел никогда.
Юрок?
напротив Кузьмы. - Едва ты отлучился, как те подозрительные люди, с которыми
Юрок уже затевал ссору, услали куда-то корчмаря и без всякого предупреждения
накинулись на нас, аки дикие звери. Я даже заступничества у святого Егория не
успел попросить. Связали меня и бросили на пол... Зато с Юрком пришлось
повозиться. Пока ему одну руку крутили, он другой пистолет вытащил. Пуля,
правда, в потолок угодила, но шума сделалось немало. Супостаты с испугу
отпрянули, а Юрок сразу из корчмы вон. Четверо вслед за ним кинулись, но тут
снаружи поднялась какая-то кутерьма, и Юрок в толпе сгинул. Это они так потом
говорили: сгинул, дескать, ловкач проклятый, наживем мы из-за него
неприятностей.
молодец, то молодец... А почему я пороховой гари не учуял, когда в корчму
вернулся?
живется? Не обижают метростроевцы?
На кого мне роптать? На себя? На людей? На Бога?
задницу подтирал.
вручили и велели какую-то стенку долбить.
засунешь... За что и был наказан лишением пропитания.
Спаситель сказал.
местных блюд не большой охотник.
отказываться. - Братия наша подобную пищу не приемлет, но меня Бог простит.
Святым отшельникам приходилось даже акридами питаться, а это ведь та же самая
саранча, которую Создатель насылал на землю египетскую.
зигзагами своей судьбы, то и дело сводившей его с самыми разными людьми.
человек не от мира сего, едва ли не силой навязанный Кузьме в духовные пастыри.
Слабак, неумеха, мошка зудящая. А вот случилась с ним беда - и душа не на
месте.
Не он ли еще совсем недавно грозил Кузьме и Венедиму жестокими карами? А
сжились, свыклись - и вроде бы ничего.
больше не на кого. Пиши пропало! Придется Венедиму махать кайлом до скончания
века, а уж какая судьба ожидает Кузьму, можно только догадываться. Ясно, что
подобру-поздорову его отсюда не отпустят. Зачем тогда, спрашивается, было
похищать... Метростроевцы от своих планов просто так не отступятся. Или
заставят служить себе верой и правдой, или посадят на цепь, как раньше сажали
собак.
капитально. От темнушников ушли, от людоедов ушли, а на метростроевцах сгорели.
Ты про такую несправедливость когда-нибудь слышал?
предостаточно. Справедлива ли была участь Иоанна Предтечи? Справедлив ли был
суд над Спасителем? Справедливо ли поступали языческие правители, преследуя
первых христиан? Справедливы ли деяния тех, кто из корысти, гордыни и по
собственному недомыслию исказил истинную веру? - Венедим от избытка чувств даже
задохнулся. - Справедливость - как здоровье. Его не ощущаешь. А
несправедливость - как боль, которая заставляет людей стонать и корчиться. И
тем не менее боль дана живым существам во благо. Чтобы жаждать света, надо
изведать мрак. Вкус сухой корки может оценить только тот, кто изведал голод.
Лишь страх смерти пробуждает в душе стремление к вечности... Несправедливость -
такая же неизбывная сторона нашей жизни, как боль, мрак, голод и смерть. Все
это существует по воле Бога, а раз так, мы должны все это безропотно принимать.
Сейчас мне нет никакого дела до всяких высоких материй, вроде вечности или воли
Божьей. Сейчас меня интересует самая малость. Например, как выбраться из этой
железной бадьи? Как обмануть охрану? Как миновать заставы? Где лежит дорога на
волю? Я не стану служить метростроевцам и за целый котел каши! Я добирался до
самых недр Шеола, где воздух ядовит, как дым резины, и благополучно возвращался
назад! А здесь я задыхаюсь, пойми! Ты можешь мне хоть чем-то помочь?
придавлен сверху таким огромным камнем, что мне с ним никогда не справиться...
- Потом меня уведут. Как я сумею вернуться назад?
месте, поднимет тревогу. Сам знаешь, что здесь не остается без внимания ни один
самовольный поступок. Здешний люд - единое живое существо. Никогда не дремлющий
молох с тысячью глаз.
похоронить себя?
тебя.
ноги протянешь! И даже без отпевания.
цепляться за этот бренный греховный мир? Чем раньше моя душа предстанет перед
престолом Господним, тем лучше.
видите ли, захотелось! Этот мир его не устраивает! Зачем же мы тогда рождаемся
и живем? Витали бы с самого начала в сферах чистого духа, как изволит
выражаться ваша братия... Ведь все мы для чего-то да предназначены! Ведь жребий
человеческого рода в чем-то да состоит!
то, над чем многие века ломали головы самые просвещенные из людей.
словами... Люди постоянно натыкаются на препоны. Я имею в виду все ту же
несправедливость, проистекающую из нашего собственного бессердечия, все тот же
мрак, голод, болезни, бедствия, смерть. Так, наверное, было всегда и везде.
Возможно, жребий человеческий в том и состоит, чтобы преодолевать всяческие
препоны.
пусть человеческие, пусть Божеские, надо соблюдать. Тут я с тобой, Веня,
целиком и полностью согласен... Но покорно ожидать смерти? Мечтать о ней? Не
понимаю! Нет в этом никакой святости. Недаром ведь говорят, что Бог помогает
тем, кто помогает самому себе. В этом мире я ощущаю себя хозяином, а не гостем.
И если допустить, что все сущее, в том числе и наша бренная плоть, есть
творения Божьи, зачем же стремиться к самоуничтожению, к распаду? Даже
Спаситель испытал на кресте страх смерти. Ты хоть и преуспел во всем, что
касается веры, но иногда прямо-таки кощунствуешь!
страстей ему было не чуждо. А на кресте он убоялся страданий, а вовсе не
смерти. И его смерть ради всеобщего искупления, и его грядущее воскрешение были
предопределены. Сам Бог Отец незримо присутствовал рядом, а Бог Святой Дух
осенял Спасителя своей благодатью... А теперь постарайся понять меня. На что
мне надеяться в этой жизни? Я остался один как перст. Я обречен на жалкое
прозябание среди невежд и безбожников. Мне не позволено даже молиться вслух. У
меня отняли святые образа и крест! - Венедим рванул на груди рясу, и на этот
раз под ней ничего не звякнуло. - Моя смерть будет не распадом, а, наоборот,
возвращением к первозданному существованию. Смерть для меня - расставание с
юдолью скорби, завершение земных мук, обретение душевного покоя.