Чтение 32–й страницы книги ~Охотник за смертью: Честь~

- Во мне многое изменилось. Мало того, что во мне проснулась способность чувствовать, - продолжал Мун, - недавно я попытался проверить, в каком состоянии мои имплантанты, механизмы, которые превратили меня в измененного человека. И, к своему удивлению, обнаружил, что почти все они исчезли Мое тело поглотило их. Но и сила, и быстрота реакции по-прежнему при мне, сознание у меня по-прежнему ясное, мысли четкие. Судя по всему, для того чтобы иметь сверхчеловеческие способности, мне больше не нужны технические ухищрения.

- Это все Лабиринт, - понимающе кивнул Оуэн. - Он наложил на тебя свой отпечаток.

- Кто же я теперь? Не человек и не хэйден, - нахмурившись, произнес Мун. - Я стал кем-то другим. Не тем, кем был прежде Глаза мои по-прежнему сверкают золотистым блеском, и голос гудит, но, может, все это - лишь следствие привычки. Оуэн, мы с тобой двигаемся в одном направлении, но ты ушел намного дальше. Скажи, что меня ожидает?

- Не знаю, - развел руками Оуэн. - Наверное, для того, что с тобой будет, еще нет названия.

- Оуэн, когда я думаю обо всем этом, у меня такое чувство... Скажу тебе честно, мне страшно.

- Нам всем страшно, и тут нечего стыдиться. Неизвестное всегда пугает. Даже гусеница боится становиться бабочкой, хотя инстинкты заставляют ее строить кокон. Но если мы не в состоянии контролировать происходящие с нами изменения, остается только... получать удовольствие от процесса. И помнить о том, что рядом друзья.

- Знаешь, я тут наблюдал за прокаженными, и мне пришло в голову... С ними ведь тоже происходят изменения. Хотя совсем другого рода. И если они воспринимают их с таким мужеством, мне тем более нечего бояться. - Мун смущенно отвел взгляд. - Похоже, у меня развиваются какие-то новые способности. Я вижу то... что от всех других скрыто. Это не телепатия, а скорее эмпатия. Как бы то ни было, можешь поверить мне на слово - мы здесь не одни. В джунглях что-то скрывается. Что-то, обладающее огромной силой.

- Армия хэйденов?

- Нет. Будь это представители моей расы, я бы сразу понял. То, о чем я говорю, живое, но оно не похоже на все, с чем я сталкивался раньше. Я чувствую, как в нем закипает гнев. И оно знает, где мы.

- А имя? У него есть имя?

- О да, - кивнул головой Тобиас Мун. - Его имя - Красный Мозг.

Хэйзел Д'Арк прогуливалась в приятном обществе своих альтернативных воплощений. Девушки оживленно болтали, сообщая друг другу о привычках и характерах собственных Оуэнов. Внезапно на их пути выросла закутанная в плащ женская фигура. Троица едва успела остановиться. Прокаженная преклонила колени перед Хэйзел.

- Прости мою дерзость, о благословенная, но ты Хэйзел Д'Арк, освободительница Голгофы?

- Ну, положим, - пробормотала Хэйзел. - Хотя сказать, что я освободила Голгофу одна, будет некоторым преувеличением. Чем могу помочь?

Прокаженная откинула капюшон, открыв обезображенное болезнью лицо. Волосы почти полностью вылезли, обнажая желтоватый череп; сквозь дыру, прогнившую в левой щеке, виднелись зубы. От несчастной исходил тошнотворный запах разложения, хотя Хэйзел и ее подруги старательно делали вид, что не замечают этого. Женщина вытащила из-под полы плаща исхудалую руку, на которой осталось только два пальца, и умоляющим жестом протянула ее Хэйзел.

- Господь коснулся тебя, ты способна творить чудеса. Я столько раз видела это в голографических сериалах. Умоляю, сотвори еще одну чудо. Излечи меня.

Ошеломленная, Хэйзел невольно подалась назад.

- Но я... я не могу. Я никогда никого не исцеляла.

- Неправда. Тебе наносили смертельные раны, и ты моментально исцеляла их. Ты избранница Господа. Возложи свою руку мне на голову, и я буду здорова.

Хэйзел бросила умоляющий взгляд на Миднайт и Бонни, но те были настолько поражены неожиданной просьбой, что не могли вымолвить ни слова. В полной растерянности Хэйзел вновь взглянула на несчастную. Не придумав никакого иного выхода из затруднительного положения, легендарная героиня протянула покрытую мурашками руку и опустила ее на затылок женщины. На несколько мгновений обе замерли в ожидании.

Однако не произошло ровным счетом ничего. Подождав еще немного, прокаженная тяжело вздохнула и поднялась с колен.

- Спасибо, что не отказала в моей просьбе. Видно, вера моя не достаточно тверда. Больше я не буду тебя беспокоить.

Она подняла капюшон и медленно заковыляла прочь. Хэйзел долго смотрела ей вслед, потом внимательно осмотрела собственную ладонь и принялась яростно тереть ее об одежду. Вдруг, поняв, что за ней наблюдают другие прокаженные, она остановилась и виновато огляделась вокруг.

- Если бы только я и в самом деле могла ей помочь...

Никто не ответил на ее слова, и, постояв еще немного, Хэйзел двинулась вдоль по улице. За ней на некотором расстоянии следовали Бонни и Миднайт.

Хэйдены атаковали Миссию уже на следующий день. Дождь лил так, словно вознамерился окончательно размыть несчастную планету, но измененные люди, казалось, не замечали извергающихся с неба потоков. Они хлынули на поляну с разных сторон. Густые заросли не выдерживали безжалостного натиска, деревья превращались в щепки под ударами могучих рук, приводимых в движение сервомеханизмами. Часовые на башнях подняли тревогу, и все прокаженные немедленно устремились к стенам, полные решимости защищать Миссию до последнего. Сотни хэйденов окружили деревянную крепость. Они атаковали в полном молчании, без боевых кличей или оскорбительных выкриков. Все новые и новые воины выходили из зарослей - высокие, красивые, как ожившие боги, и устрашающе элегантные.

Сверху на них обрушился град стрел, но по большей части они отскакивали от подкожной брони измененных людей, не причиняя ни малейшего вреда. Если стрела все же вонзалась в плоть, хэйдены хладнокровно вытаскивали ее и бросали на землю. Огонь, который они открыли из своих бластеров, пробил крупные отверстия в деревянных стенах. Хэйдены палили и палили, увеличивая пробоины. В нескольких местах деревянные стены загорелись, однако дождь быстро затушил огонь. Наконец хэйдены приблизились к крепости вплотную. Первые вражеские воины проникли во внутренний двор, и завязался рукопашный бой.

Прокаженные, выстроившиеся на крепостной стене, продолжали осыпать неприятеля стрелами. Тут и там хэйдены, которым стрела угодила в глаз, падали, чтобы уже не подняться вновь. Другие защитники Миссии поливали хэйденов кипящим маслом сквозь дыры, проделанные вражескими бластерами. Те немногие колонисты, у которых было энергетическое оружие, целились особенно тщательно. Для перезарядки пистолетам требовались две томительно долгие минуты, в течение которых прокаженным оставалось лишь проклинать медлительную технику. Неприятелей, прорвавшихся за стену, встретил плотный строй защитников. Пока что численный перевес прокаженных был столь значителен, что хэйдены не могли продвинуться вглубь ни на шаг.

Оуэн и Хэйзел сражались бок о бок, защищая самую крупную пробоину в стене. Каждый из хэйденов, приблизившийся к отверстию на расстояние досягаемости клинка, немедленно находил свою смерть. Хэйзел и Оуэн орудовали мечами с неимоверной силой, мощные клинки разрубали подкожную броню, крушили имплантанты и поражали наиболее уязвимые органы хэйденов. Как ни проворны были измененные люди, они не могли тягаться с Оуэном и Хэйзел. Преследуя хэйденов по пятам, они отогнали их от стены и заставили вновь отступить к краю поляны.

Бонни Бедлам и Миднайт Блю тоже не теряли времени даром. Убивая измененных людей, они хохотали, напевали и приплясывали. Бонни устремилась в самую гущу битвы, круша всех врагов, попадавшихся ей под руку, и не обращая ни малейшего внимания на раны, которые наносили ей самой. Правда, раны заживали так быстро, что она вряд ли успевала ощутить боль. Она казалась воплощением смерти и разрушения, неумолимой, непобедимой силой. Миднайт телепортировалась в разные концы поля боя, за пару секунд успевая уложить нескольких врагов и вновь исчезнуть. Ей одновременно удавалось быть повсюду. И повсюду она несла гибель врагам.

Откуда ни возьмись, появились обе Славные Сестры. Из их глоток вырывался утробный вой, а мечи взлетали и опускались так стремительно, что человеческий взгляд был не в состоянии уследить за ними. Воительницы с остервенением набросились на хэйденов, разрубая их беззащитные суставы и вспарывая глотки. Сестра Марион на своих негнущихся ногах спешила в самые горячие точки сражения. Как всегда, она шаталась и кренилась в разные стороны, но это не мешало ей без промаха наносить беспощадные удары. Она целилась мечом прямо в сверкающий глаз хэйдена, а потом приканчивала ослепленную жертву, перерезая ей вены.

Сестра Кэтлин избрала несколько иную тактику. Меч она держала обеими руками и, без устали размахивая им, с бешеной решимостью пробивала себе дорогу. Быстрая, как ртуть, она оставалась неуязвимой для вражеских клинков, а по обеим сторонам от нее грудами валялись мертвые хэйдены.

Выражение мрачного удовлетворения застыло на лице полковника Хэнда, когда он вихрем устремился навстречу неприятелю. Полковник был чертовски рад, что ему вновь представилась возможность заняться любимым делом. Он в полный голос распевал старые боевые песни, а его меч взлетал и опускался спокойно и уверенно. Полковник был на вершине блаженства. Измененные люди пытались наброситься на него сзади, но верный Отто предотвращал их намерения. Карлик ловко подрубал длинные ноги хэйденов, а когда те валились на землю, перерезал им глотки ножом При этом он хохотал от удовольствия, упиваясь каждой каплей пролитой крови.

Повсюду, за стенами Миссии и вне их, прокаженные сражались, не жалея себя. Те, кому не хватило мечей и бластеров, пустили в ход железные прутья, камни, словом, все тяжелые и острые предметы, которые они могли удержать в своих серых, покрытых язвами руках. Сражаться вышли все, кто стоял на ногах. Прокаженные набрасывались на врага с холодным отчаянием людей, которых в любом случае ожидает близкая смерть. Может, именно поэтому они так страстно хотели сохранить то немногое, что имело для них значение и ценность: дом и святую, которая дала им надежду в тот момент, когда они, казалось, утратили ее навсегда.

За Миссию все они были готовы сражаться, за святую Би - отдать жизнь.

Потери с обеих сторон росли. Постепенно защитникам крепости удалось потеснить хэйденов и заставить их отступить на поляну. Однако на открытом пространстве измененные люди почувствовали себя увереннее. Здесь они имели большую свободу маневра, возможность проявить скорость и силу. Вскоре враг прижал колонистов к самой стене. Однако прокаженные, загородив пробитые в стенах отверстия, не собирались сдавать своих позиций. А из джунглей появлялись все новые и новые полчища хэйденов, высоких, стройных, неумолимых бойцов.

Несколько хэйденов свалили при помощи бластеров толстое дерево и, используя его в качестве тарана, устремились к воротам Миссии. Обе стороны знали - пока ворота стоят, основные силы измененных людей не могут проникнуть в крепость. Тяжелые деревянные ворота содрогались при каждом ударе, мощные стальные петли жалобно скрежетали. Часовые в сторожевых башнях посылали на хэйденов с тараном беспрерывный поток стрел, но стоило одному из врагов упасть, как на его место немедленно вставал другой. Ворота начали подаваться под мощными ударами тарана, однако через некоторое время земля под ногами хэйденов, раскачивающих тяжелый ствол, превратилась в жидкое месиво. Теперь они постоянно поскальзывались под тяжестью своей ноши. А на выручку к защитникам крепости уже спешили Оуэн и Хэйзел.

Они продирались сквозь толчею сражения, убивая на месте каждого, кто пытался преградить им путь. Измененные люди, заметив их приближение, бросили таран и все как один повернулись к новым противникам. В конечностях их громко гудели сервомеханизмы. Оуэн и Хэйзел были встречены градом стремительных ударов. Завязался бой, все участники которого отчаянно скользили в жидкой грязи и были вынуждены то и дело хвататься за валявшийся на земле толстый ствол.

В суматохе битвы Оуэн и Хэйзел отдалились друг от друга. Хэйзел сражалась с исполинским хэйденом. Удары следовали один за другим с невероятной быстротой, из клинков снопами летели искры. Струи дождя стекали по напряженным лицам противников. В конце концов Хэйзел удалось выбить из рук врага меч и насквозь пронзить его своим клинком. Хэйден рухнул на колени, золотистый свет, которым сверкали его глаза, начал медленно гаснуть.

Оуэн ни секунды не стоял на месте. Он был намного легче, чем массивные хэйдены, и потому не так глубоко увязал в грязи. Своим преимуществом он пользовался вовсю. Все попытки врагов окружить Оуэна плотным кольцом заканчивались неудачей. Во время сражения он не только не уставал, но, напротив, становился все сильнее и проворнее. Его энергия казалась неиссякаемой. Оуэн ' ощущал себя неуязвимым и непобедимым. Казалось, перед хэйденами не просто отважный воин, но могучая природная стихия, посланная им в качестве возмездия. Оуэн крушил врагов направо и налево. И вдруг, совершенно неожиданно, он поскользнулся и упал.

Падение его оказалось на редкость неловким. Он с размаху ударился локтем обо что-то твердое, пальцы на мгновение онемели, разжались и выпустили меч. В ту же секунду на него набросилась целая свора хэйденов, со всех сторон посыпались удары. К счастью, хэйдены нетвердо держались на ногах, и это дало ему возможность подняться. Одному из неприятелей он тут же нанес сокрушительный удар кулаком в грудь, и другие подались назад. Оуэн выхватил нож, который хранил в голенище, и, изрыгая самые непристойные ругательства, огляделся вокруг в поисках меча.

Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть - на него стремительно надвигается толстенное бревно. Сервомеханизмы в руках четырех хэйденов, подхвативших таран, издавали резкий гул. В следующее мгновение могучий удар припечатал Оуэна к воротам, до сих пор стоявшим неколебимо.

Это напоминало кошмарный сон. В глазах потемнело, словно на землю внезапно спустилась ночь. Казалось, весь мир навалился на него своей тяжестью. Он чувствовал, как все органы и кости расплющились, а тело превратилось в лепешку. А потом ощутил невероятную, небывалую боль и понял, что все это не сон. Во сне, даже кошмарном, такой боли не бывает.

Ребра ломались, как спички, и острые обломки повреждали легкие и сердце. Ручьи крови хлестали изо рта. Наконец бревно качнулось назад, но Оуэн не двинулся с места, приклеенный к воротам своей собственной кровью. Она струилась теперь не только изо рта, но из носа, глаз и ушей. Темная пелена перед глазами развеялась, однако все его существо превратилось в сгусток нестерпимой боли, заглушившей без остатка мысли и чувства. Израненные легкие бессильно трепетали в исковерканной груди, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из окровавленной плоти торчали осколки переломанных костей, лицо превратилось в кровавое месиво. Медленно, беспомощно он сполз вниз, оставляя за собой широкий кровавый след на воротах, на которых появились глубокие трещины.

Оуэн ничком лежал в грязи. Дыхание его остановилось, сознание тускнело, лишь сердце все еще судорожно сжималось в расплющенной груди. Он уже не слышал отчаянного, полного ужаса и . ярости вопля Хэйзел. Не видел, с каким бешенством она набросилась на атаковавших его хэйденов и в несколько минут прикончила всех. Он лежал в грязи, и дождь медленно смывал кровь с его разбитого лица. Какая глупая смерть, пронеслась в голове последняя, вялая мысль... И тут словно что-то щелкнуло в гаснущем мозгу. "Нет, я не умру, - сказал себе Оуэн. - Я не хочу умирать. По крайней мере здесь и сейчас. Я еще нужен людям".

Он устремился внутрь своего разума, в самые глубины подсознания, в ту часть, которая для него самого оставалась тайной и где находились источники жизненной энергии. Бешеным усилием воли он извлек оттуда все ресурсы, которые там еще оставались. Вытащив жизненную силу из темных неведомых тайников, он наполнил ею свое разбитое, умирающее тело. Целительная энергия, потрескивая, принялась за дело. Оуэну хотелось пронзительно завизжать - такая волна боли накатилась на него, когда разбитые в щепу кости начали срастаться. Но до тех пор, пока легкие не ожили и не наполнились воздухом, он не мог издать не только крика, но даже и слабого поскуливания. Потом сердце вновь забилось ровно и уверенно, кости стали крепкими, исковерканные, расплющенные органы - сильными и здоровыми, хотя все тело болело, словно его кипятили в котлах ада. А потом целительная энергия вновь исчезла в глубинах подсознания. Оуэн по-прежнему лежал в лужах собственной крови, слабый, как котенок. Но своим решительным отказом признавать смерть он заставил ее отступить.

Хэйзел опустилась на колени рядом с ним. Глаза ее расширились от ужаса при виде такого количества крови.

- Не двигайся, Оуэн. Сейчас я тебе помогу. - Голос Хэйзел дрожал от еле сдерживаемых слез. - Прошу, не умирай. Не поступай так со мной. Я этого не вынесу.

- Не суетись, любовь моя, - едва слышно прошептал Оуэн. - Со мной все в полном порядке. Я сам себя исцелил. Будь добра, помоги мне встать на ноги.

Потрясенная Хэйзел ощупала его грудь своими опытными, чуткими пальцами и, убедившись, что все ребра действительно целы, помогла ему подняться.

- Вот это да... Когда я увидела, как проклятое бревно тебя припечатало, я с тобой мысленно попрощалась. Мы что, стали бессмертными?

Оуэн мрачно усмехнулся.

- Думаю, не вполне. Например, если расколоть нам головы энергетическим лучом, мы вряд ли оживем. Кол, всаженный в сердце, - тоже достаточно надежное средство навсегда избавиться от нас. Но мы все время становимся сильнее. А теперь отведи меня в крепость. Пока я не отдышусь как следует, от меня мало толку.

И, тяжело оперевшись на плечо Хэйзел, он заковылял к ближайшему отверстию в стене. Оставшиеся в живых хэйдены предусмотрительно расступались, давая им дорогу.

Бонни Бедлам самозабвенно исполняла танец неумолимой смерти. Каждый ее удар приносил гибель новому врагу, а защищаться она просто не считала нужным. Если ей наносили рану, она лишь оглушительно хохотала, упиваясь удивительным ощущением самоисцеляющейся плоти. Схватка лицом к лицу была не для нее, доведись ей услышать о том, что бой следует вести по правилам, ее бы это только позабавило. Она носилась туда-сюда, застигая хэйденов врасплох и налетая на них со спины. Бонни Бедлам была бойцом, а не благородным воином, и не любила разговоров о чести. Зато она любила сражаться. Она наносила врагу неумолимые, безжалостные удары, а когда до нее доносились крики о помощи, испускаемые прокаженными, она пропускала их мимо ушей. Она привыкла биться в одиночку и не Собиралась защищать или прикрывать кого бы то ни было. И она знала, что для защиты Миссии способна сделать в сто раз больше, чем любой из горемык-колонистов.

Миднайт Блю, сжав боевой топор обеими руками, с поразительной силой крушила вражеские головы и конечности. С ног до головы она была забрызгана кровью хэйденов, словно побывала под кровавым душем. Этот душ явно пошел ей на пользу - взгляд Миднайт светился удовлетворением и гордостью. Она без умолку выкрикивала слова священных песнопений своего воинского ордена и продиралась сквозь гущу битвы, подобно леснику, прорубающему новую тропу в непроходимой чащобе. Хэйдены не могли противостоять ее холодному спокойному натиску и валились направо и налево под точными и выверенными ударами топора. Миднайт получила множество ран, но ни разу даже не поморщилась. Восторг битвы заглушал боль. От большей части нанесенных ей ран через несколько мгновений не оставалось и следа. Впрочем, на те повреждения, которые заживали медленнее, Миднайт тоже не обращала внимания. Она сражалась во главе небольшой группы прокаженных и оберегала их тщательнее, чем саму себя. Миднайт обладала способностью телепортироваться в любой конец поля битвы, но не делала этого, так как тем, кто сражался рядом, требовалась ее защита.

Иногда, несмотря на все усилия Миднайт, кто-то из ее подопечных падал, сраженный неприятельским ударом. Тогда ее захлестывала новая волна ледяного бешенства. Прокаженные сражались отчаянно, но им трудно было тягаться с таким могучим противником, как хэйдены. Один за другим они падали на землю, и в конце концов Миднайт осталась одна. Она уже ничего не могла сделать для тех, кто только что бился с ней бок о бок. Тогда она телепортировалась в другое место и там возглавила новую группу прокаженных, чтобы защищать их, насколько это возможно.

В разгаре сражения Бонни и Миднайт сошлись вместе и встали спина к спине. Они заблокировали подход к самому большому отверстию в крепостной стене. Все новые и новые волны хэйденов накатывались на эту неодолимую преграду и разбивались о нее, как о скалу. У хэйденов было энергетическое оружие, однако в такой мясорубке трудно верно выбрать цель даже при помощи компьютерных систем. И все же благодаря многократному численному преимуществу хэйдены начали шаг за шагом теснить Бонни и Миднайт. В конце концов оба бесстрашных бойца оказались в самом отверстии, и все попытки хэйденов выбить их оттуда потерпели неудачу. Тогда измененные люди выдвинули вперед какой-то крупный предмет, закутанный в несколько слоев водонепроницаемого материала. Когда хэйдены стащили покров, выяснилось, что под ним небольшая лучевая пушка. Бонни и Миднайт переглянулись и опустили оружие.

- Ты ведь можешь телепортироваться, - прошептала Бонни. - Так давай. Действуй быстрее.

- Неужели ты думаешь, что я спасу свою шкуру, а тебя оставлю погибать?

- Я обладаю способностью к регенерации, ты что, забыла?

- Уверяю тебя, после такого удара ты вряд ли сумеешь ре генерироваться.

- Хватит болтать! Уходи, черт тебя подери! Я бы на твоем месте не стала тянуть!

- Бонни...

- Убирайся, кому сказано. Я всегда знала, что умру в одиночестве.

Миднайт издала короткий горестный вопль и исчезла. Воздух со свистом заполнил пустое пространство, образовавшееся на том месте, где только что стояла темнокожая женшина-воин. Она появилась вновь за спинами хэйденов, суетившихся вокруг лучевой пушки, и, не тратя времени даром, принялась крушить врагов топором. Убитые или умирающие хэйдены снопами валились на землю, однако один из них все же успел прицелиться и выстрелить. Из жерла пушки вырвался смертоносный энергетический луч. Через несколько мгновений в стене возникла дыра, через которую могла бы пройти армия, а от Бонни Бедлам не осталось и следа.

Увидев это, Миднайт взвыла от горя. Она потеряла не только верного товарища по оружию, она утратила одно из своих альтернативных воплощений. Ей больно было сознавать, что, несмотря на свою силу и мужество, она не смогла спасти даже ту, которая значила для нее так много. Прикончив без остатка всех хэйденов, окруживших пушку, Миднайт схватила мощное орудие и подняла над головой. Никогда прежде ей не доводилось поднимать таких тяжестей. Мускулы на руках буграми вздулись от напряжения, но горе и ярость придали ей новых сил. Оглядевшись, она выбрала место наибольшего скопления хэйденов и могучим броском послала туда пушку. С размаху грохнувшись об землю, пушка взорвалась, и вырвавшиеся из нее энергетические потоки превратили десятки измененных людей в ничто. Когда земля прекратила наконец сотрясаться, выяснилось, что на ней образовалась огромная впадина, возле которой валялось множество искореженных мертвых тел. Некоторые из них принадлежали прокаженным. Миднайт попыталась вызвать в себе сострадание к ним, но сейчас ей это не удалось. Теперь, когда Бонни не стало, она все время ощущала рядом зияющую пустоту, и все прочие чувства притупились. Она поплелась назад к крепостной стене, чтобы встать на охрану пробитого лучевой пушкой отверстия. Когда Миднайт подошла к нему, до нее донесся какой-то непонятный шум.

Заглянув в отверстие, Миднайт увидела то, что осталось от Бонни Бедлам: кучку почерневших, обуглившихся костей, на которых кое-где сохранились куски окровавленной плоти. Между раскрошенных ребер пульсировали разорванные на мелкие части органы. Самое ужасное состояло в том, что эта бесформенная масса по-прежнему жила и страдала. Миднайт, пошатываясь, сделала несколько шагов и склонилась над останками Бонни. Обуглившийся череп оскалил ей навстречу изломанные зубы. Но, как ни странно, в одной из глазниц сохранился неповрежденный глаз. Под взглядом потрясенной Миднайт глаз возник и во второй глазнице Бонни. Откуда ни возьмись, появились мускулы, точно толстые черви, они обвивали скелет, собирая воедино его разрозненные фрагменты. Органы сами собой начали восстанавливаться. Сердце снова забилось, сплющенные легкие расправились и наполнились воздухом. Мускулы ползли все дальше, соединяя разбитые руки и ноги. Миднайт перевела взгляд на голову. Череп уже успел обрасти свежим красным мясом, у Бонни появились не только глаза, но и губы. Губы приоткрылись, и дыхание со свистом вырвалось изо рта.

. - Я же тебе говорила, все у меня получится, - прошептала Бонни Бедлам, улыбаясь через боль. - Мы с тобой уже пережили что-то в этом роде. На планете Мист, помнишь? Там нас тоже подстрелили из лучевой пушки. Конечно, тогда рядом был мой Оуэн.

- Господи, видела бы ты себя сейчас, - пробормотала Миднайт, не зная, смеяться ей или плакать. - Тебе срочно надо в лазарет.

- Совершенно ни к чему. Давай-ка лучше охраняй пробоину, а я тем временем окончательно приведу себя в порядок. А если увидишь, что они готовят вторую пушку, хватай меня в охапку и беги отсюда. Два таких удара подряд - это слишком даже для меня.

- Можешь не волноваться, - отрезала Миднайт Блю. - Мимо меня ни один ублюдок не пройдет.

Она выбрала позицию около отверстия в стене и встала там с топором в руках, неколебимая, как каменное изваяние. Казалось, ей не составляет ни малейшего труда отбивать все атаки хэйденов. На лице ее сияла решимость не оставлять поста до завершения битвы, или собственной смерти, или конца света - в зависимости от того, какое из этих событий настанет первым.

Славным Сестрам непостижимым образом удавалось одновременно быть повсюду. Распевая псалмы и гимны, они убивали всех врагов, попадавшихся им на пути. Колонисты, в которых проснулся истинный воинский дух, не сдавались под натиском превосходящего неприятеля. Измененные люди, несмотря на всю свою мощь и быстроту реакции, несмотря на безотказность сервомеханизмов и вживленную под кожу броню, пасовали перед безграничной отвагой противников, которые ничуть не дорожили собственной жизнью. Прокаженные набрасывались на хэйденов вдвоем, и пока один, вцепившись в руку с мечом, не давал противнику возможности нанести удар, другой вспарывал ему глотку. Бывало и по-другому - один из колонистов намеренно подставлял свою грудь под клинок хэйдена, давая товарищам возможность разделаться с врагом, пока его меч увяз во внутренностях жертвы. Хэйдены были умелыми и опытными бойцами, но им не хватало отчаянной решимости прокаженных. Поэтому ни одной из сторон не удавалось долго сохранить преимущество.

Сестра Кэтлин первой увидела бомбу. Прикончив очередного противника и оглядевшись вокруг в поисках нового, она заметила, как шестеро хэйденов, несущих мощное взрывное устройство, направляются прямиком к воротам Миссии. Их охраняло еще шестеро, расчищая путь при помощи бластеров. В юности сестра Кэтлин работала в шахте, поэтому она вмиг догадалась, что это за устройство. Она закричала во весь голос, призывая сестру Марион и сообщая ей о новой угрозе. Вместе они пробили себе путь сквозь гущу битвы и приблизились к бомбе.

Оказавшись рядом со взрывным устройством, обе Славные Сестры вихрем набросились на застигнутых врасплох хэйденов. Но хотя измененные люди и истощили заряды своих бластеров, они мгновенно обнажили клинки, явно не собираясь оставлять ношу и пускаться наутек. Славные Сестры умели сражаться и не привыкли беречь себя, однако сегодняшняя битва тянулась слишком долго. К тому же обе были тяжело больны, и тела их, изъеденные проказой, не могли больше противиться усталости. А сервомоторы, приводящие в движение хэйденов, напротив, не знали, что такое усталость. Славным Сестрам удалось остановить врагов на значительном расстоянии от ворот, но добраться до бомбы они были не в состоянии.

Они продолжали сражаться. Вера поддерживала их, заставляя устремляться в бой тогда, когда любой другой отступил бы или рухнул на землю, окончательно обессилев. И в конце концов Кэтлин поняла, что у них остается единственный выход. Послав Господу прощальную молитву, она напрягла последние силы, протиснулась между двумя хэйденами и оказалась рядом с бомбой. Немедленно два меча вонзились ей в спину, пронзив почки. Сестра Кэтлин испустила пронзительный вопль, кровь хлынула у нее изо рта, но она упорно продолжала выполнять задуманное. Яростно взмахнув мечом, она прикончила одного из хэйденов, державших бомбу, и устройство оказалось на земле. Теперь сестре Кэтлин оставалось лишь наклониться и привести механизм в действие, включив пятиминутный таймер.

Догадавшись, каковы ее намерения, сестра Марион отчаянно закричала. Кэтлин меж тем вцепилась в бомбу с такой бешеной решимостью, что никому из хэйденов не удалось оттащить ее. Сестра Марион опрометью побежала к Миссии. Она орала во весь голос, предупреждая прокаженных об опасности. Поняв, в чем дело, прокаженные оставили поле боя и устремились к воротам и крупным пробоинам в стене. Поначалу хэйдены пытались их преследовать, но вскоре поняли - что-то тут не так. Тогда они остановились, пытаясь сообразить, в чем состоит хитрость и где скрывается ловушка.

Измененные люди суетились около бомбы, со всех сторон налетая на сестру Кэтлин и нанося ей беспощадные удары. Безумная боль заставляла ее кричать, однако она, собрав все силы, не двигалась с места. Позицию Кэтлин выбрала с расчетом. Набрасываясь на нее, хэйденам приходилось соблюдать осторожность, иначе они могли повредить бомбу. Измененные люди не сразу поняли, что Кэтлин уже мертва. Разжав наконец пальцы монахини и отшвырнув ее прочь от бомбы, они увидели включенный таймер. Лишь тогда до них дошло, что Кэтлин не зря выигрывала лишние минуты, упорно отказываясь умирать. Хэйдены бросились наутек... И тут бомба взорвалась.

Мощный взрыв прикончил всех врагов до единого, повалил несколько деревьев и сотряс стены Миссии. Колонисты к тому времени успели укрыться внутри. Некоторые небольшие здания за стеной получили повреждения, но никого из защитников Миссии не задело. После того как стихли отголоски взрыва, а земля и стены перестали дрожать, сестра Марион открыла ворота и осмотрела поляну. Армия захватчиков была уничтожена. От огромных полчищ хэйденов остались лишь груды полурасплавленных металлических деталей, которые в беспорядке валялись на земле. От сестры Кэтлин не осталось ничего.

Сестра Марион испустила тяжелый вздох и громко фыркнула.

- Теперь эти металлические ублюдки знают, что с опасными игрушками шутки плохи. Прими, Господь, душу сестры Кэтлин. Надеюсь, что все хэйдены уже в аду.

Битва завершилась, но колонистам предстояло немало работы. Следовало закрыть пробоины в стене, позаботиться и о раненых, и об убитых. Раненых отнесли в лазарет, а трупы сложили в погребе. До похорон необходимо было опознать их, чтобы близкие имели возможность попрощаться с теми, кого любили. Некоторые трупы были так изуродованы, что идентификация казалась невозможной. Этих несчастных сложили отдельно. Те, кто выжил, медленно проходили мимо, сквозь слезы пытаясь различить знакомые черты.

Подбирать трупы, идентифицировать и складывать их - работа не из приятных. Но все понимали, что необходимо выполнить долг по отношению к павшим. Многие из выживших участников битвы были слишком изнурены, и душевно и физически, и тяжкая обязанность пала на тех, кто оставался в Миссии, охраняя ее последние рубежи и защищая умирающих в лазарете. Полковнику Уильяму Хэнду и Отто пришлось оставить боевой пост у главных ворот и взвалить на себя заботы о мертвых. Количество трупов все прибавлялось, так как многие раненые умирали, не успев получить первой помощи.

Оба старых вояки приступили к делу без всякого содрогания. За свою жизнь они перевидали столько убитых, что давно отвыкли различать в каждом трупе человека, которым тот был прежде. Им помогал Тобиас Мун. Ему не позволили сражаться за стенами Миссии, так как в суматохе битвы его вполне могли принять за врага. Теперь он относил убитых в длинный узкий подвал и складывал, аккуратными рядами. Руки его не уставали под тяжестью ноши, и он продолжал эту печальную работу еще долго после того, как прокаженные, вконец измученные, вынуждены были отправиться отдыхать. Мун радовался, что и ему выпала наконец возможность принести пользу. Покойников он ничуть не боялся. В конце концов, он сам бывал по ту сторону смерти.

Уильям Хэнд медленно ходил между рядами трупов, давал каждому телу номер и отмечал в специальной описи особые приметы. Отто собирал в специальные мешки разрозненные части тел. Предполагалось, что впоследствии их владельцы будут найдены, пока же Отто просто сваливал останки в углу и благодарил Бога за то, что на Лакриме Кристи не водятся крысы. Куча останков уже доходила карлику до груди. Вывалив в очередной раз содержимое своего мешка, он повернулся к полковнику.

- Господи Иисусе, ну и вонь. Мы скоро задохнемся. Нужно было по крайне мере хранить жмуриков в помещении, где есть окна.

- Продезинфицируй тут все хорошенько, - посоветовал полковник, не отрываясь от своих записей. - А если, не дай Бог, увидишь червяка или какую другую гадость, мигом прихлопни.

- Продезинфицируешь тут, как же, - буркнул Отто. - Святая Би все средства отправила в лазарет. Она даже запасы спиртного конфисковала для медицинских нужд. Нет, полковник, в следующий раз мы никому не позволим отвлечь нас от драки. Лучше протаранить своим горбом целую армию хэйденов, чем служить в похоронной команде. - Карлик огляделся вокруг и смолк. - Мы многих потеряли, полковник, - добавил он несколько секунд спустя. - Многих славных ребят. В бою полегло пятнадцать, а то и двадцать процентов населения Миссии. Это чертовски много. А к утру мертвых будет еще больше.

- Все познается в сравнении. Мы потеряли многих, а хэйдены - всех до единого. Так что мы в явном выигрыше.

- Ты прав. Но нужно взглянуть правде в глаза. Пока они хотели лишь испытать, насколько крепка наша оборона, и выслали пробный отряд. Я уверен, основная их армия сейчас скрывается где-то поблизости, в джунглях. Наверняка ублюдки обдумывают полученный урок. В любое время можно ждать новой атаки.

- Знаешь, Отто, что я в тебе особенно ценю? - проворчал полковник. - Оптимизм и жизнерадостность. Слушай, тебе что, нечего больше делать?

- Так точно. Оторванных деталей больше не осталось. Я только что собрал в корзинку последние. Не представляю, как мы будем крепить на место уши, зубы и прочие мелочи. Конечно, можно сварить из этой требухи мыло. А если дела пойдут плохо, на худой конец она и на суп сгодится.

Полковник наконец поднял голову и пристально взглянул на Отто.

- Ты никак из семьи каннибалов.

- Говоря откровенно, по праздникам мы иногда баловались человечинкой. Но ели исключительно тех, кто нам чем-то насолил.

- Готово, - раздался с порога голос Тобиаса Муна. - Тел больше не осталось. Хотя не исключено, что вскоре они появятся вновь. В лазарете много тяжелораненых. Думаю, вам лучше отдохнуть. Я тут все сделаю.

- Парень, ты просто уникум. Все жители Миссии буквально валятся с ног. Отто, перерыв. Мы с тобой заслужили право подкрепить свои силы.

Боевые товарищи, отойдя подальше от трупов, опустились прямо на пол и привалились к стене подвала. Отто, не теряя времени, извлек откуда-то видавшую виды железную фляжку и заговорщически подмигнул полковнику. Оба сделали по хорошему глотку. Мун неуверенно направился к дверям, но Хэнд окликнул его.

- Составьте нам компанию, сэр Мун. Вам тоже не помешает немного расслабиться, хотя вы и не устали. Присаживайтесь. Не возражаете против капельки славного тонизирующего средства?

- Спасибо, - кивнул Мун.

Алкоголь не оказывал на него ни малейшего действия, но тем не менее он взял протянутую фляжку. Мун понимал, что отказом не на шутку обидит полковника и Отто. Опустившись на пол, он сделал осторожный глоток и вернул фляжку полковнику.

- Довольно необычный вкус... Отто оглушительно расхохотался.

- Ох, приятель, ну вы и скажете. Да разве во вкусе дело! Вы ведь только что вернулись с главной площади? Есть какие-нибудь интересные новости?

Прежде чем ответить, Мун помешкал. Ему пришлось в течение нескольких секунд рассмотреть весь поток известной информации сквозь призму того, что большинство людей считает интересным.

- Пробоины в стене заделали, - сообщил он наконец. - Пожары, судя по всему, не причинили Миссии серьезного урона.

- А люди, Мун? - нетерпеливо перебил Хэнд. - Как дела у твоих друзей, легендарных героев?

- Дезсталкер был тяжело ранен, но уже поправился. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогают Матери Беатрисе ухаживать за ранеными в госпитале. Бонни Бедлам тоже получила серьезные повреждения, однако процесс регенерации идет с удивительной скоростью и через пару часов она будет совершенно здорова. Тех, кто прошел Безумный Лабиринт, нелегко убить.

- Да, - протянул полковник. - Мы это заметили. Возможно, вас даже наша чертова хворь не возьмет. - Полковник устремил на Муна пронзительный взгляд и добавил: - Скажите, сэр Мун, а что вы будете делать, если хэйдены сломают нашу оборону и ворвутся в Миссию? Сражаться против представителей своей расы?

- Да, - без промедления ответил Мун. - Я больше не хэйден, хотя еще и не человек. И я чувствую общность только со своими друзьями.

- В конце концов, хоть мы и люди, мы тоже ценим только две вещи, - произнес полковник, вновь поднося фляжку к своим серым губам. - Дружбу и честь. Все прочее не имеет значения.

- А если требования чести заставят вас поступиться дружбой? - спросил Мун.

- Да вы хитрец, - усмехнулся Хэнд. - Я так понимаю, вы хотите узнать, останется ли моим другом человек, лишившийся чести?

- Честно говоря, я совсем запутался, - со вздохом признался Мун. - Быть человеком очень трудно.

- Хлебните еще раз, может, в голове прояснится, - посоветовал Отто.

К тому времени, как закончили самые необходимые дела, настала ночь. На планете Лакриме Кристи темнота сгущалась рано. Святая Би и Сестра Марион по-прежнему не покладая рук хлопотали в лазарете, пытаясь спасти как можно больше жизней при помощи самых примитивных лекарств и - инструментов. Несмотря на все их усилия, лазарет больше напоминал скотобойню, чем госпиталь. Хэйзел Д'Арк и Миднайт Блю помогали, как могли. Однако им то и дело приходилось выбегать на улицу, чтобы немного прийти в себя. Вид невыносимых страданий, душераздирающие стоны, зловоние, исходящее от вывороченных внутренностей - от всего этого темнело в глазах даже у таких закаленных бойцов, как Хэйзел и Миднайт. Они сидели на ступеньках лазарета, дышали свежим ночным воздухом и набирались мужества, чтобы войти вновь. Рядом с ранеными обе чувствовали себя постыдно полными сил и в то же время угнетающе беспомощными.

Выйдя из тени, к ним приблизилась Бонни Бедлам. Невозможно было поверить, что несколько часов назад она представляла собой груду костей. Хэйзел и Миднайт даже не сразу узнали подругу. Дело в том, что в процессе регенерации все татуировки Бонни бесследно исчезли так же как и бесчисленные серьги и кольца, украшавшие ее тело. Судя по всему, саму Бонни это отнюдь не радовало. По крайней мере когда она опустилась на ступеньку рядом с Хэйзел, выражение лица у нее было растерянное и хмурое.

- Ну и видок у меня - заурядный до отвращения! Зря я столько лет старалась, работала над собой... Представьте себе, пропал даже кожаный пояс, который я носила, не снимая. Собственноручно сделала его из кожи своего заклятого врага. Да и ослабела я здорово. Никогда раньше мне не приходилось так напрягаться, как во время этой чертовой регенерации. Если хэйдены вновь на нас нападут, от меня будет мало проку.

- Мы тоже очень рады тебя видеть, - с подчеркнутой любезностью ответила Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. - Спасибо, у нас все в порядке.

- Сейчас ты действительно очень похожа на меня, - заметила Хэйзел.

- Господи, только этого не хватало, - вздохнула Бонни. - Неужели я выгляжу так ужасно?

- Из джунглей не поступало тревожных вестей? - осведомилась Миднайт.

- А какие оттуда могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей милой привычке пожирают друг друга, а так ничего не слышно. Как дела в госпитале?

- Все зависит от точки зрения, - пояснила Хэйзел. - Конечно, мы потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать Беатриса - самая настоящая святая. Она совершенно не дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног, а ей хоть бы что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но сколько здесь... Весь пол ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не смоешь. К сожалению, многие умирают от болевого шока - его вызывают и раны, и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.

- Как несправедливо, - тихо сказала Миднайт. - Эти люди так мужественно сражались. И они победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь им.

- Да, - пробормотала Бонни. - В лазарете от нас мало толку. Мы способны только сражаться.

- Не забывай, в конце концов битва выиграна вовсе не благодаря нам, - заметила Миднайт. - Сестра Кэтлин - вот кто решил исход сражения. Она пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.

- Да, смертные тоже способны творить чудеса храбрости, - согласилась Бонни.

- Мы похожи на монстров из старинных сказок, - усмехнулась Хэйзел. - Нас можно резать на куски, жечь, стрелять в нас в упор - все нипочем. Для того чтобы прикончить кого-нибудь из нас, придется немало повозиться. Вонзить кол в сердце, потом отрезать голову, сжечь ее и развеять пепел. Тогда, наверное, что-то и получится. Не думаю, что наши способности к регенерации после этого сработают.

- При случае можно попробовать, - буркнула Бонни.

- Хэйдены - вот кто настоящие монстры, - заявила Миднайт. - Предали человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы даже не догадываются, что совершенствовать нужно прежде всего дух, а не тело. Не понимают, что, нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают - у них нет чести.

- Им что-то нужно, - сказала Бонни. - А когда им что-то нужно, они на все готовы. И уж, конечно, соображения морали их не остановят. Лично мне такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы достичь чего-то важного, приходится приносить не менее важные жертвы. Жертвовать дружбой, честью... любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но. если понадобится принести его в жертву ради спасения Империи, я не поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?

- Я уже потеряла моего Оуэна, - горестно вздохнула Миднайт. - И я пожертвовала бы Империей и всем на свете, лишь бы снова сжать его в объятиях.

- А он, как бы он сам к этому отнесся? - с любопытством спросила Хэйзел.

- Конечно, не одобрил бы, - созналась Миднайт. - Но когда дело касается чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.

- А где сейчас твой Оуэн? - спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.

- Да где-то здесь, - ответила та. - Руководит ремонтом стен. Я уже давно его не видела - столько дел навалилось... Сегодня я думала, что потеряла его навсегда. Но, сами знаете, смерти опять не удалось с ним справиться. Если у кошки девять жизней, то в этом человеке их больше, чем в корзинке, полной котят. Знаете, в тот момент, когда я увидела, что он, бездыханный, лежит в луже собственной крови, я подумала: "Что я буду без него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?"

- А почему ты не сказала ему об этом? - В голосе Миднайт прозвучали непривычно мягкие нотки. - Вдруг случая больше не представится? Хэйдены могут нагрянуть в. любую минуту.

- Может, позднее скажу. Если будет настроение, - кивнула Хэйзел. - А сейчас некогда. Надо возвращаться в лазарет.

- Я тебя подменю, - заявила Бонни. - А ты иди отыщи своего Оуэна и скажи ему все, что хотела.

Хэйзел, потупившись, уставилась на свои ноги.

- Не знаю, стоит ли, - пробормотала она. - Я никогда не хотела брать на себя обязательств. Всю свою жизнь я сражалась за право быть свободной, ни от кого не зависеть и самой определять собственную жизнь. А потом я встретила Оуэна, и судьба накрепко связала нас, хотя мы оба этому противились. Он отважный, добрый, благородный, и он меня любит. Я всегда это знала. Но я сама... никогда никого не любила. Возможно, я просто не способна любить, даже такого человека, как Оуэн.

- Я тоже долго думала, что не способна полюбить. Но это был самообман, - возразила Миднайт. - Лишь потеряв своего Оуэна, я поняла, как сильно его любила. Однако было уже поздно. Не повторяй мою ошибку. Всем нам, героям, как правило, отпущена чертовски короткая жизнь.

- Так что иди и поговори со своим, - распорядилась Бонни. - А я уж, так и быть, за тебя поработаю. Пойдем, Миднайт. Ты будешь держать раненых, а я - накладывать швы.