дугообразные дюны были усеяны каракатицами и моллюсками. Море больше не
было видно, и он был один с этими безжизненными предметами; одна дюна
сменялась другой, а он тащил тяжелые 50-галлоновые бочки с одной дюны на
другую. Небо над головой было тусклым, безоблачным, больше похожим на
потолок какого-то фантасмагорического помещения, чем на звездную сферу,
которую он видел в предыдущие дни.
небольшим узелком припасов, оглядываясь назад, на бочки, пока они не
исчезли за горизонтом. Избегая зыбучих песков между дюнами, он двигался к
видневшимся на расстоянии джунглям, где верхушки хвощей и папоротников на
сотни футов вздымались в воздух.
пистолет. Над головой он слышал крики летучих мышей, нырявших среди темных
стволов в этом бесконечном сумеречном мире леса. Кричали игуаны. Лодыжка
опухла и болела. Срубив ветку с одного из деревьев, он побрел вперед в
тенях леса.
головой, темнота разрывалась фосфоресцирующей рекой, лившейся на него с
небес. В поисках ночлега он пошел быстрее, отгоняя игуан, заглядывая на
массивные стволы. Вскоре он обнаружил пробел в сплошной пелене
растительности и увидел небольшое пространство: сквозь листву неясно
вырисовывался верхний этаж разрушенного и ушедшего под ил здания. Но
призраки построенных людьми сооружений встречались все реже: города юга
были полностью поглощены илом и растительностью.
гроздья яблок, и используя крепкую ветку как костыль. Периодически слева
от себя он видел серебряную поверхность реки, но густые мангры,
образовавшие ее берега, не давали возможности приблизиться к ней.
струился по его лицу и плечам. Иногда дождь внезапно прерывался, и тогда
клубы пара заполняли промежутки между деревьями, вися над затопленным
лесом, как прозрачные облака. Как только начинался дождь, они исчезали.
широкой поляны, надеясь избежать влажного тумана, и оказался в узкой
долине между лесистыми склонами. Закрытые растительностью холмы окружали
долину, как дюны, которые он недавно преодолел. Случайно, когда туман
рассеялся, он увидел среди холмов в полумиле от себя реку. Небо освещалось
садящимся солнцем, бледный красноватый туман скрывал отдаленные вершины
холмов. Пробираясь по влажной вязкой глине, Керанс наткнулся на развалины,
показавшиеся ему остатками церкви. Выложенные кафелем ворота вели к
полукруглым ступеням. Там пять полуразрушенных колонн образовывали вход.
Крыша обвалилась, и стены возвышались лишь на несколько футов. В глубине
нефа разрушенный алтарь смотрел на нетронутую долину, где медленно
исчезало солнце, гигантский оранжевый диск которого был задернут вуалью
тумана.
остановился; вновь полил дождь. Достигнув алтаря, Керанс оперся руками на
мраморный столик, достигавший его груди, и стал смотреть на солнечный
диск, который подергивался темным, как расплавленный металл, шлаком.
воздухе, похожий на стон раненого животного. Керанс быстро огляделся,
думая, что за ним в руины пробралась игуана. Но и джунгли, и долина были
молчаливы и неподвижны, сквозь щели в разрушенных стенах струился дождь.
солнце. Как бы в ответ солнечный диск вновь начал пульсировать.
назад, когда чуть не споткнулся об оборванного человека, сидящего спиной к
алтарю и устремившего глаза к солнцу. Голова человека упиралась в камень.
Звуки, несомненно, исходили от этой истощенной фигуры, но она была так
неподвижна и черна, что Керанс решил, что человек умер.
перед ним, укутанные в груду тряпок и кусков коры. Руки и впалая грудь
были одеты так же и привязаны короткими кусками вьющихся растений.
Когда-то пышная, но теперь ставшая тонкой черная борода покрывала большую
часть лица, дождь стекал по выдающимся челюстям. Время от времени солнце
освещало кожу его лица и рук. Одна рука, похожая на костлявую челюсть,
вдруг поднялась, как поднимается рука из могилы, и указала на солнце,
потом вновь безжизненно упала на землю. Когда диск солнца начал
пульсировать, на лице появилась слабая реакция. Глубокие морщины вокруг
рта и носа, щеки, которые впали так глубоко, что, казалось, никакой
ротовой полости нет, наполнились на мгновение дыханием жизни, дрожь
пробежала по всему телу.
лежавшую на земле перед ним. Человек был похож на оживший труп, выползший
из могилы в ожидании судного дня.
вокруг глубоких глазниц превратилась в черные воронки, в гноящейся глубине
которых тускло отражался солнечный свет. Оба глаза почти полностью закрыты
роговыми наростами, образовавшимися на месте бесчисленных волдырей, и
Керанс подумал, что этот человек вряд ли может видеть что-нибудь, кроме
умирающего солнца. Когда диск опустился за джунгли, и на серый дождь, как
занавес, опустились сумерки, голова человека приподнялась, как будто он
хотел восстановить исчезающее изображение солнца на своей сетчатке, потом
вновь упала на каменную подушку. Множество мух загудело над его лицом.
его дыхание. Его впавшие глаза искали смутную фигуру рядом.
солдат, иди сюда! Откуда ты пришел? - Его левая рука скользнула по влажной
глине. Он вновь повернулся к уходящему солнцу, не обращая внимания на мух,
облепивших его лицо и бороду. - Оно опять заходит. Аа-аах! Оно уходит от
меня! Помоги мне, солдат, мы пойдем за ним. Пойдем сейчас же, пока оно не
ушло.
вновь упала, и дождь заструился по почерневшему черепу.
человека позволяли увидеть, что это был офицер. Его правая рука, до сих
пор сжатая в кулак, внезапно разжалась. На ладони лежал маленький цилиндр
с круглым циферблатом - карманный компас, входящий в спасательную сумку
летчика.
повернулась к Керансу. - Я приказываю тебе: не оставляй меня! Ты можешь
пока отдохнуть, я посторожу. Завтра утром мы двинемся.
стирать дождь и мертвых мух с лица человека. Поглаживая его по щекам, как
ребенка, он осторожно сказал:
отдыхайте. - Хардман никак не отозвался.
вынимать плиты и строить грубое каменное убежище вокруг лежащей навзничь
фигуры, закрывая щели пучками вьющихся растений, сорванных со стен,
защищенный от дождя, Хардман забеспокоился в убежище, но вскоре уснул,
дыхание его было тяжелым и затрудненным. Керанс отправился в джунгли и
набрал охапку съедобных ягод, потом вернулся и сидел рядом с Хардманом,
пока вершины окружающих холмов не озарил рассвет.
ягодами и промывая глаза остатками пенициллина. Он увеличил убежище и
соорудил грубый тюфяк из листьев, на котором они спали. После полудня и по
вечерам Хардман сидел в открытой двери, глядя сквозь туман на отдаленное
солнце. В промежутках между ливнями солнце озаряло кожу странным
интенсивным сиянием. Он не узнавал Керанса и называл его по-прежнему
"солдат", иногда пробуждаясь от апатии и разражаясь серией несвязанных
приказаний на завтра. Керанс все сильнее чувствовал, что истинная личность
Хардмана погребена глубоко в его мозгу, его поведение и реплики являются
лишь бледным отражением этой личности. Керанс решил, что он потерял зрение
с месяц назад и, инстинктивно взбираясь на возвышенные места, добрел до
этих руин. Отсюда он лучше видел солнце - единственное, что воспринимала
сетчатка его глаз.
длительному путешествию через джунгли, к концу третьего дня он уничтожил
несколько огромных гроздьев ягод. Силы, казалось, стремительно
возвращались в его огромное угловатое тело, и к концу третьего дня он уже
мог встать на ноги. Керанс не был уверен, что Хардман узнал его, но
монологи с приказами и инструкциями прекратились.
что Хардман ушел. Он прошел по долине до края леса, где в реку вливался
небольшой ручей, рассматривая темные сучья папоротников, свисавших в
молчании. Несколько раз он звал Хардмана, слушая, как эхо возвращает его
голос. Он принял решение Хардмана уйти без комментариев, думая, что он
может встретить его, а может и не встретить в их общей одиссее на юг. Пока
глаза его смогут различать сигналы солнца, пока ему удастся избежать
нападений игуан, Хардман будет идти на юг, подняв голову к солнцу,
пробивающемуся сквозь ветви.
решит вернуться, потом выступил сам. Медицинские запасы его истощались, и
теперь он нес с собой лишь узелок ягод и кольт, с оставшимися двумя
патронами. Часы его все еще шли, и он использовал их как компас, продолжая
считать дни и делая каждое утро зарубки на своем поясе.
Черепнин Владимир
Сертаков Виталий
Лондон Джек
Володихин Дмитрий
Мороз Александра
Сертаков Виталий