Чтение 32–й страницы книги ~Тотальная война~

Наличие в своем отделе еще одной контуженной головы Николаева ничуть не
радовало. И без Леши безмозглых хватало. Три сосунка, только что выпорхнувших
из Вышки, два бывших старлея - один сапер, второй - танкист, бедолаги
помыкались на гражданке да и пошли в чекисты, еще, один, вернувшийся из
заштатного состояния, так до сих пор работать не начал, и предпенсионного
возраста ветеран, которого работать можно и не заставлять, все равно не будет.
Николаев числился начальником этого сводного отряда недоделанных, а Леша - его
замом.

- Похоронная команда, - прошептал Николаев. Имел в виду, что рано или
поздно подчиненные загонят-таки его в могилу.

- А? - встрепенулся Парамонов. - Хочешь пожевать?

Он протянул Николаеву пакет чипсов.

- Не, я такое не ем.

- И я не ем, но жрать хочется. - Парамонов забил рот новой порцией. -
М-м, слушай! - едва прожевав, продолжил он. - Время есть, давай тормознем
где-нибудь и перекусим. От нашей столовки уже тошнит.

Николаев бросил взгляд на часы и кивнул.

- Тогда, Юрка, сворачивай на следующем перекрестке. Я на Октябрьском
поле классную забегаловку знаю. Дешево и вкусно.

Николаев перестроился в правый ряд и притормозил у обочины. Мимо них по
Ленинградке полз плотный поток машин, увязая в пробке на Соколе. Николаев
машинально следил, не вильнет ли кто, как они, к обочине, - значит, нацепили
"хвост".

- Ты чего? - удивился Парамонов.

- Все, выходи. Приехали.

Николаев указал на белый киоск фирмы "Стефф". Полез в карман за
деньгами.

- С ума сошел. Бешеные деньги за тощие сосиски! Да в моей обжорке мы за
те же бабки лопнем. Поехали, Юрка.

- Нет, - отрезал Николаев. - Тебе сегодня, видимо, шлея под хвост
попала. Не с ментами, так с черными сцепишься.

- Как скажешь.

Такой случай имел место всего два дня назад, и Парамонов понял, что
спорить бесполезно. Взял деньги и вышел из машины.

"Черт, сорок лет мужику, а все дурак дураком", - подумал Николаев,
наблюдая за своим замом.

Леша молодился из последних сил, стригся по последней моде почти
налысо, до короткого, как поросячья щетина, ежика. Пальто предпочитал куртки,
партикулярному пиджаку - разноцветные свитера, а обувь носил на толстой
подошве. В одежде он сохранял фигуру бывшего кандидата в мастера спорта по
современному пятиборью, но по совместному посещению сауны Николаев знал, что
тело у Леши поросло плотным кабинетным жирком.

У самого, от рождения долговязого, с годами образовались только дряблые
складки вокруг талии, все не хватало воли и времени согнать их в спортзале.
Залысины от висков уже добрались к макушке. Бреясь по утрам, Николаев все чаще
замечал, что курение и кабинетный труд на цвете лица благосклонно не
сказываются. Но хватило ума и вкуса не броситься на битву с возрастом, как
Парамонов. Просто стал подчеркнуто консервативен в одежде и научил себя не
суетиться. Благопристойная степенность ему самому нравилась, и Николаев стал
все чаще ловить на себе оценивающие взгляды молодящихся женщин.

Парамонов сразу же сунулся к окошку, проигнорировав студенческого вида
парочку и деда ветеранской наружности. Дед возмутился, Парамонов вяло
отругивался, при этом успевал руководить работой девочки в ларьке.

Вдруг Николаеву пришло на ум, что напарник не просто ел чипсы, а
закусывал. Сунул руку под сиденье. Так и есть - банка пива. Парамонов успел
отхлебнуть половину.

- Паразит! - процедил Николаев, пряча банку в кармашек сзади сиденья.

Его больше возмутило не то, что напарник баловался пивком, пока он
мучался с Максимовым. Просто после Приднестровья Парамонов приобрел еще один
недостаток. Теперь ему хватало полета водки или бутылки пива, чтобы уйти в
состояние глубокомысленной задумчивости. После этого следовали либо
полуобморочный сон, либо сомнамбулическое блукание по окрестностям. И то, и
другое пагубно сказывалось на работе.

Парамонов вернулся, тяжко плюхнулся в кресло, протянул Николаеву
коробку.

- На, травись на здоровье. - И первым откусил булку, из которой торчал
хвостик тонкой сосиски.

Николаев жевал сочную сосиску и безвкусный, как промокашка, хлеб и
думал, стоит ли посвящать напарника в суть операции или, пока не поздно, лучше
отодвинуть в сторону. Пришел к выводу, что больше ему работать не с кем.

- Положение - хоть вешайся, - пробормотал он вслух.

- Ты о клиенте? - спросил Парамонов.

- И о нем тоже. - Николаев слизнул каплю майонеза, выползшую из булки.
- Прижать нечем. Уголовке на него наплевать. Там чистой воды самострел. Киллер
лопухом оказался. Засовывал пистолет в сумку и сдуру нажал на курок.

- А к кому приходил, выяснили? - спросил Парамонов с набитым ртом.

- Черт его знает! У мертвого же не спросишь. На четвертом живет
коммерсант, импортной мебелью торгует. Под коптевской бригадой ходит. После
дефолта все долги вытрясают, могли и заказать. На пятом, соседняя дверь с
Максимовым, проживает теща начальника оперчасти Бутырки. Бабка, конечно, не при
делах. А зять ее навещает. Кстати, вчера на полчаса опоздал. На радостях пьет
до сих пор, даже больничный по такому поводу оформил.

- Правильно делает, - кивнул Парамонов. - Кто еще?

- Да черт их знает, Леша! Может, этот лох вообще заскочил в подъезд
малую нужду справить? Пробило его, козла, от волнения, вот и не дошел, куда
хотел.

- Бывает, - авторитетно заключил Парамонов. - Не к столу будет сказано,
мог бы и поносом изойти на огневом рубеже, такое тоже часто случается. Ладно,
ладно, не морщь нос, к слову пришлось! А Максимов как отреагировал?

Николаев проглотил кусок, помолчал.

- Понимаешь, ему все по барабану. Если разобраться, алиби у него
стопроцентное. Мы с участковым соседку, Арину Михайловну, первым делом
прощупали. Кстати, бабка - ветеран внешней разведки... Да, получается, Максимов
не врет. Пришел, попил кофейку, поболтал со старушкой. Ничего подозрительного.
Никаких признаков, что он кого-то замочил.

- Юра, алиби бывает в уголовном деле, - назидательно произнес
Парамонов. - А тут, насколько я понял, насильственная смерть не
вытанцовывается. Но с другой стороны, ЧП -лучший повод для знакомства.

- На этом его не взять, - убежденно заявил Николаев.

- Придумаем другое.- Парамонов принялся за новую сосиску - А лучше
всего ударим в лоб. Так и спросим: где вы, гражданин, были в ночь с субботы на
воскресенье? Какое отношение имеете ко взрыву на даче у вашего любимого
дедушки? А чтобы поджилки тряслись, предварительно смажем ему дверную ручку
пластитом. Он его по всей квартире разнесет. А мы заявимся с газовым
анализатором, который загудит на запах взрывчатки. И мышеловка захлопнется.
Закрывай клиента в камеру и прессуй, сколько душа пожелает.

- Фантазии у тебя, Леха! - поморщился Николаев.

- Не фантазии, а план оперативных мероприятий. Который я предлагаю тебе
на утверждение.

Николаев проводил взглядом девчонку, спешащую к подземному переходу.
Несмотря на прохладное утро, одета она была по-летнему, и что хотела
предоставить на всеобщее обозрение, то и оголила по максимуму.

- М-да, растут детки-конфетки, - задумчиво протянул Николаев. - Ты бы
видел, Леха, девку Максимова. Малолетка, но все при ней. И с норовом.

- Да, школьницы сейчас пошли... Читать-писать не умеют, но такому
научат! - Парамонов даже перестал жевать, поедая глазами девчонку.

- Тебе лучше знать. Сколько раз за прошлую неделю твоя дочурка дома не
ночевала?

Парамонов подвоха не почувствовал и даже не обиделся.

- Всю неделю и не ночевала. Ничего, к первому сентября найдется. - Он
вдруг оживился. - Слушай, лично меня жаба душит! Мы тут геморрой себе наживаем,
а клиент кувыркается с малолеткой, дрыхнет до обеда и плевать на все хотел.
Давай ему жизнь испортим!

Голод притупился, и Николаев без всякого желания посмотрел на две
котлетки в коробке, к ним прилагались несколько пакетиков приправ. Без них эти
пережаренные комочки мяса, очевидно, внутрь было не протолкнуть.

Приспустил стекло, достал сигареты.

- Не в службу, а в дружбу, Леша. Сходи, купи что-нибудь попить. У меня
эта сухомятка колом встала.

- Во! А в моей обжорке суп-харчо подают. За пять рублей, кстати, -
проворчал зам, пристраивая коробку на панель.

Николаев загадал, что если Леха вспомнит о пиве, или принесет из ларька
новую бутылку, то разговора не получится. Лучше уж использовать "втемную"
молодняк отдела, чем подключить к делу алкаша и вместе с ним сгореть синим
спиртовым пламенем. Нельзя доверять человеку, которому бутылка заменила ум,
честь и совесть. Перефразировав таким образом партийный лозунг, он немного
успокоился и стал ждать.

Вопреки всем прогнозам, Леша вернулся с двумя картонными стаканчиками
кофе. Сел в кресло и никаких попыток вытащить из-под него заначку не
предпринимал.

"Случай трудный, но жить будет", - подвел итог Николаев, пряча улыбку.

Кофе оказался прекрасным, жена, после дефолта помешанная на экономии,
готовила в сто раз хуже.

- Кстати, Леха, обрати внимание. Если в сосиски класть мясо, а кофе не
варить из цикория, то получается очень вкусно. И денег не жалко.

- М-м, буржуазная пропаганда, - с набитым ртом возразил Парамонов. -
Нам так не жить. Мы сосиски как делали из бумаги, так и будем делать. На том
стоим и стоять будем.

Николаев, которому в квартире Максимова так и не удалось покурить,
жадно затянулся сигаретой.