АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
В лице монаха ничего не изменилось, но мне почудилось, что в плазменном море колыхнулись волны, снова всплыл вопрос: кто ты, почему не отвечаешь?
- Я тот, - сказал я жестко, без жесткости в этом мире нельзя, сочтут интеллигентом и затопчут, - кто очень быстро хватается за рукоять меча. Или молота. А всякие гипнотические штучки на меня не действуют по причине толстокожести.
Тюрингем и трое лучников с грохотом послали коней по мосту, с ворот замахали стягом, я увидел крохотные фигурки, подбрасывающие шапки и вздымающие обнаженное оружие. Докладывают, что бдят, несут вахту, не разошлись по бабам.
Ладно, сперва за исполнение обязанностей придется хвалить и поощрять, а потом Гунтер добьется, чтобы воинская служба вошла в кровь, в кости, чтобы нарушение выглядело святотатством. Кстати, надо задействовать и отца Ульфиллу, пусть тоже понравоучает о богоугодносги воинской службы и несения вахты как продолжения подвига Христова и всех подвижников и аскетов, заслуживших похвалу самого Господа.
Мы готовились въехать на мост, как тот же Ульман вскрикнул удивленно:
- Ого, еще один монах!.. Или не монах?.. Этот прет, напротив, с Севера!
Я остановил коня. Мелькнула мысль, что многовато вроде бы монахов в последнее время, потом вспомнил: на самом деле их отправлялось в дальние походы намного больше, чем странствующих рыцарей. И цели были схожие: нести свет веры диким народам, спасать души, а где-то и тела, ведь монахи сведущи и в лечении телесных недугов, но запоминаются вещи попроще, как-то: срубить голову дракону или великану, освободить принцессу или хотя бы графиню... Монахов, конечно же, гибнет намного больше, чем рыцарей, не всем везет в мессионерстве, не всем удавалось выжить, уцелеть, не отступившись от Слова Христа, кому-то удается придумать кириллицу, кому-то занести андреевский крест в Скифию, кто-то крестит готентотов и обращает в христианство Ефиопию, но большинство гибнет, гибнет, гибнет, прокладывая дорогу другим подвижникам.
Так что, если уж говорить правду, монахи совершали и совершают подвигов намного больше, чем рыцари всех времен и народов, если уж в самом деле говорить правду и только правду.
К нашему поредевшему отряду приблизился, сильно хромая, мужчина в сером драном плаще. Босые ступни выглядят бесформенно-серыми от налившей на кровь пыли. Крупное квадратное лицо иссечено ветрами и зноем, грудь широка, рожден быть кузнецом или кулачным бойцом, но вот выбрал дорожку поопаснее, серые, как весенний лед, глаза смотрят строго, требовательно, взыскующе.
Алан сказал строго:
- Тебе повезло, странник! Без хозяина этих земель тебя не впустили бы... даже если бы очень захотели. Приветствуй нашего доблестного сэра Ричарда, победителя драконов! И он тебе даст приют... может быть.
Странник поднял голову, наши взгляды встретились. В старом шерстяном плаще с капюшоном, сейчас откинутом на спину, подпоясан простой веревкой, штаны в заплатах, лицо мужественное, с высокими скулами и тяжелой нижней челюстью, крупный нос, морщинки у глаз. Волосы с сильной проседью, но густые, а выглядит хоть и очень не молодым, но в нем чувствуется неугасимое пламя.
Мне показалось, что очень уж всматривается в мое лицо, словно старается определить, к какому антропогенному виду отношусь. С запозданием поклонился, но не как господину, а просто человеку, который предлагает еду и кров. Монаха Ксенобратства как будто и не заметил, хотя такого не заметить трудно.
- Ты в самом деле с Севера? - спросил я.
- Да, господин.
- Здорово, - ответил я. - Север есть Север, а Юг есть Юг, и вместе им не сойтись... разве что в моем замке. Добро пожаловать, тебя накормят за новости, подыщут обувь... Нет, не за новости, а так, по долгу гостеприимства.
Сзади стук копыт, это под охраной двух лучников подъезжает на взмыленном муле отец Ульфилла. Я поспешно махнул в сторону моста, моя команда меня поняла и, не давая патеру вцепиться в еретиков, которых, конечно же, подослал сам дьявол, чуть ли не на себе внесла его через мост в ворота.
Ликующие вопли сотрясали воздух, как гром салюта. В воздух взлетали женские чепчики, что само по себе здорово: праздник и вообще настраивает на игривые и веселые мысли, так как волосы женщина может обнажать только в особых случаях, и, к моему удивлению, женщина с обнаженными волосами выглядит очень эротично.
Я, дитя своего времени, сперва осмотрелся с подозрением: где это у меня что расстегнуто или слюни висят, не могут же вот так просто радоваться, потом решил, что другой хозяин отметил бы восхождение на трон районного значения новыми налогами, а я, наоборот, снизил, не страшась, что сочтут мягким и слабым, как вон обозвала леди Клаудия. Так что могут желать здоровья вполне искренне, хотя, конечно, я, как Карл Маркс, все подвергаю сомнению.
Во дворе нас встретили верхом в полных доспехах Гунтер, Джон - в прошлом Вернигора - и Джонатан, помощник оружейника, а также десяток пеших челядинов, которых Гунтер на время отсутствия воинов нарядил в доспехи. Гунтер выглядит молодцом, хоть и весьма потрепанным. Джонатан, худой и вытянутый, и на коне как тополь, выросший на пригорке, а то и смахивает на колодезного "журавля", зато когда Джон Вернигора при виде въезжающего в ворота сеньора взобрался на своего конька, тот застонал и напрягся, чтобы не прогнуться, пошире расставил все четыре. Джон, широкий, как амбар, с грудью, как каменные плиты, и брюхом, похожим на котел царя Арея, в котором готовили кашу для всего войска, смотрит на меня преданно, как огромная горилла, влюбленная в чистильщика ее клетки.
Я приветствовал всех взмахом руки, Гунтеру сказал одобрительно:
- Красивый конь. А где тот красавец, на котором ты ездил со мной?
Его взор заволокло грустью, он проговорил с сильнейшей печалью в мужественном голосе:
- Увы, тот верный спутник пал.
- Как? - спросил я.
Он взглянул с укором.
- Ваша милость, как еще может пасть конь?
Я спохватился, вернулся мыслями обратно.
- Извини, я просто подумал, что курит, пьет, водит домой разгульных кобыл, устраивает непотребище...
Гунтер вздохнул:
- Если бы! Это я бы стерпел. В конце концов, мы с ним оба жеребцы, я его понял бы. Атак в ваше отсутствие, сэр Ричард, я попытался успеть во все три села, чтобы наладить оборону, а конь у меня... гм... не такой, как у вас, дорогой сэр.
Я отдал Зайчика в руки набежавших конюхов, вскинул руки:
- Вот теперь можно в самом деле пир!.. Но только не увлекаться, не увлекаться! А то у нас одни праздники, как в России, работать некогда. Кстати, у нас гости, двое монахов... с разных сторон света. Лучше их принять и покормить в раздельных комнатах. А то все эти религиозные диспуты о Высоком и Духовном, когда слово за слово... гм...
* * *
В своих покоях я снял перевязь с тяжеленным мечом, оруженосцы Гунтера помогли разобраться с ремешками доспехов, грудь моя впервые вдохнула воздух свободно, как только обе половинки панциря с грохотом обрушились на пол.
Железа с рук, ног, головы и прочих частей тела набралось столько, что уносили три человека. А я все это таскаю один!
Забежала Фрида, быстрая и веселая, как лисичка, повела хитрыми глазками:
- Господину угодно ужинать в своих покоях?
- Да еще при свечах, - добавил я. Вздохнул: - Увы, надлежит быть с народом. Иначе доверия не будет. Я буду внизу, Фрида. А здесь только ополоснусь.
Она высунула голову за дверь, оставив для моего обозрения округлый вздернутый зад, что-то прокричала тоненьким звонким голосом.
- Что там? - спросил я.
- Сейчас принесут помыться, - сообщила она. Глаза ее, очень живые и любопытные, обшаривали мою фигуру. - Вам помочь раздеться, милорд?
- Да я уже раздет, - сообщил я. Пояснил: - По нынешним меркам. Здесь мужчина без доспехов - уже голый, верно?
Слуги внесли тазик с теплой водой, я сбросил рубашку, Фрида тут же взяла ковшик и начала поливать мне на спину. Быстро освоилась лисичка, сообразила, что, когда власти нет, надо брать ее в свои руки. Уже распоряжается слугами наверху, дает указания стряпухе, следит за порядком по всему донжону.
- У вас хорошая спина, - сказала она одобрительно, - мышцы широкие, крупные... И совсем нет шрамов.
- Я их оставляю другим, - сообщил я. - Лей выше, на шею!.. И потри над лопатками раз уж... Сильнее, еще сильнее...
Слуга смотрел с неодобрением, добрые христиане не моются, а богоугодные аскеты еще не обрезают ногтей, волос, живут в нечистотах, ибо к чистоте телесной стремились только язычники, которые сгинули под всесжигающим светом веры Христовой.
Глава 6
Ополоснувшись, я снова облачился в меч и молот: без доспехов и даже без штанов могу, но без оружия уже и я чувствую себя голым, спустился в нижний зал, где начался пир, а как же без него, пир - всему голова, а здесь это замена и дискотекам, и казино, и театрам, и аквапаркам, и саунам с бабами.
Алан, виконт Теодерих и даже отец Ульфилла стали героями дня, рассказывая о нашем славном походе. Я слушал, дивился, какой поход, почему славный, потом понял, что впервые за долгие годы, а то и десятилетия, кто-то не стал обходить свернутые королевства, Черный Туман, пятна Чужой Ночи, а попер напрямик через кишащие нечистью места, не стал прятаться от опасности... - Ну почему я должен прятаться, если это мои земли? - ...а все время с оголенным мечом, утверждая свое право на любой участок своей земли!
Отец Ульфилла больше напирал на помощь Девы Марии, ведь это ее молитвами и кротким заступничеством нам удалось и по опасным местам пройти, и врагов одолеть, и гнева Божьего избежать. Я не спорил, главное - результат, могу и поддакнуть, отец Ульфилла мне лично весьма не по нраву, но фанатики всегда симпатичны, а главное - олицетворяют церковь в этих диких краях.
Потом я велел рассказать, что случилось за время моего отсутствия, но все лишь разводили руками, тогда я велел рассказывать вообще, о чем говорили, какие темы на их форумах самые топовые. Выяснил, что в Амальфи, ессно, знают гораздо больше о натиске Юга, чем в моем Зорре. Для нас там все сводилось к войне с императором Карлом, однако же здесь говорили о Карле не больше, чем о Мунтвиге, о котором в Зорре даже не слышали. Мунтвиг провел конную армию, не уступающую войскам Карла по численности, по землям Бурганта, Гиксии, Горланда и даже Бриттии, только в королевстве Шумеш столкнулся с неприступной твердыней Эвергарт, там положил треть армии, пытаясь взять штурмом, ухлопал три года на осаду, наконец отступил с позором, разом растеряв всю славу удачливого полководца. Все говорили, что если бы он наткнулся на Эвергарт в начале похода, то поступил бы мудрее и обязательно взял бы крепость, но блестящие победы то ли омрачили разум, то ли вознесли самоуверенность до небес, но после этого даже при отступлении он ухитрился потерпеть два поражения от мелких и никому ранее не известных баронов Гольма и Кириана и в столицу вернулся всего лишь с небольшим отрядом телохранителей.
При отступлении Мунтвиг пошел через менее разоренные войной земли икельскольцев и эстенов, что, однако, обернулось потерями, а эстены, что были союзниками, возмущенные мародерством, встали на сторону баронов Гольма и Кириана, помогли нанести еще одно поражение.
Обсуждали горячо, страстно, оперировали массой подробностей, у меня голова пошла кругом, я огляделся, спросил:
- А что Рихтер?.. Он здоров?
Гунтер отмахнулся:
- Ваша милость, вы же его знаете. Если за ним не сбегать, то сам, хоть над ухом дуди, не услышит. Нет, не глухой, но, когда сунет нос в свои колдовские снадобья, совсем дуреет и все забывает...
Ульман привстал, спросил с надеждой:
- Позвать? Я его притащу!
- Пусть, - отмахнулся я. - Настоящий ученый не должен... словом, он пусть, как ему удобно. Хотя, конечно, непьющему приходится грызть гранит науки всухомятку.
Ульман сел, на лице разочарование, очень уж хотел хоть что-то сделать для меня, сеньора. А там, глядишь, и перескочить из оруженосцев Гунтера в оруженосцы самого сэра Ричарда.
Зигфрид вспомнил:
- А что насчет того монаха, что бредет с Севера? Он сказал, что прет в Святые Земли. Помните, ступни истер до крови? Фрида нашла ему старые башмаки по размеру, сейчас он на заднем дворе ноги парит.
- Зови, - велел я. - За этим столом все равны: рыцари, простолюдины, странники... Вон отец Ульфилла подтвердит, что, как сказал Магомет, все люди равны перед Богом. Во всяком случае, когда едят и пьют... вот так, как... как мужчины.
Тюрингем вылетел из-за стола, опередив Ульмана, исчез. Мы продолжали пить и есть, через четверть часа в зал вошел Тюришем, за ним двигался человек в сером плаще.
Не доходя до меня шагов пять, остановился и учтиво поклонился. Не раболепно, всего лишь из вежливости к человеку, который пригласил его за стол.
Я указал на дальний край, там пируют простолюдины, но у нас стол один, а рыцарей всего трое, с виконтом Теодерихом уже четверо, но все равно с простолюдинами сидим локоть к локтю и одновременно протягиваем ножи к жареному гусю.
- На подвиг? - спросил я.
Монах кивнул, пробрался к свободному месту и сел, глядя на меня прямо и открыто. Рыцари переглянулись, не могут привыкнуть, что эти безоружные люди благородное слово "подвиг" трактуют по-своему, их подвижничество ничего не имеет общего с убиванием драконов.
- А с Юга идет еще один, - сообщил я. Монах кивнул.
- Знаю, - ответил он ясным спокойным голосом. - Мы с ним перемолвились. Немного, но успели.
- И как?
- Очень, знаете ли, занятный собеседник. У него очень интересные концепции, хотя и логически немотивированные. И очень забавное заблуждение, что это мы блуждаем во тьме, а он готов вывести нас к свету...
Он усмехнулся, приглашая посмеяться над невежеством монаха, но я смолчал, сеньор должен быть беспристрастным. Да и, честно говоря, не знаю, кто ближе к истине. Если не считать, конечно, меня.
Монах же расценил это, как и должен, мол, феодал ни уха, ни рыла в подобных вопросах, еще раз поклонился и протянул руки к блюду с ломтями мяса.
Насыщался он спокойно, хотя видно, насколько голоден, изможден, однако внутренняя дисциплина не дает набрасываться на еду, как делают мои воины и даже рыцари.
Надо будет, мелькнула мысль, поговорить с обоими. Один идет с Севера, у него могут быть новости о Зорре, а другой, что намного важнее, больше знает о Юге. Возможно, идеи тоже будет проповедовать очень даже "южные". Надо первым послушать вражеский голос из-за бугра.
Вместе со слугами, подающими на стол, появилась Фрида. Монах не смотрел в их сторону, но я чувствовал, что замечает всех, даже как-то чувствует, у монахов это развито, что Фрида - ведьмочка, которую я просто обязан, раз уж знаю ее тайну, потащить на костер. Нет, сперва под пыткой заставить признаться в сношениях с дьяволом, изломать на дыбе все кости, принудить отречься, а уж потом...
Я пошевелил плечами, чтобы распахнутая на груди рубашка раздвинулась шире, пусть монах узрит христианский крест. Гунтер увидел первым, благочестиво перекрестился. В глазах монаха понимание моего молчания, как дурака-феодала, сменилось изумлением.
Зигфрид приподнялся, спросил учтиво:
- Сэр Ричард, раз уж этот монах здесь, то... может быть, изволите захотеть пригласить и того... с Юга?
Я кивнул:
- Да, именно изволю захотеть. Даже восхотеть.
Тюрингем снова метнулся из-за стола, счастливый быть не просто полезным, а еще и опередить Ульмана. Остальные продолжали бахвалиться с набитыми ртами, поспешно запивали водопадами вина и снова бахвалились, бахвалились.
От двери пошел свет, в полутемный зал вступил монах Ксенобратства, в глазах плещется море плазменного света. Мне показалось, что явился почти сразу же, как только Тюрингем выскочил за двери. Я смутно подивился, но справа и слева выкрики, тосты, громкие рассказы, как мы всех одной левой, мысль ушла, я тупо проследил, как ксенобратец сел напротив монаха с Севера.
Перед ним поставили такое же блюдо, как и перед всеми: тяжелое, медное, наполненное мясом и овощами. Разговоры смолкли, все опасливо посматривали на ксенобратца. Он улыбнулся, губы раздвинулись, из щели полыхнул свет... нет, свет оставался там, я почти видел, как колышутся волны плазменного океана, но отсвет уловили за столом все, наступило настороженное молчание.
- Угощайтесь, - сказал Тюрингем набожно и перекрестился, - чем Бог послал.
Зигфрид не расслышал из-за шума и гама, переспросил:
- Чем-чем послал?
Монах, который с Севера, чуть наклонил голову, смотрит исподлобья, но не спешит осенять крестным знамением, брызгать святой водой или обличать исчадие дьяволово.
- Итак, - произнес я, - мне радостно, что в моем замке смогли пересечься Восток, который дело тонкое, и Запад, дело которого табак... Ах да, здесь же не эти козлы на узком иракском мостике, а Север и Юг. Радостно мне еще и потому, что не подрались сразу же, это еще удивительнее, как будто и не люди вовсе...
Гунтер хмыкнул, Зигфрид и Алан неуверенно улыбнулись, остальные сидят с застывшими лицами, готовые либо убегать сломя голову, либо бросаться на врага... если укажут, кто здесь враг.
Зигфрид поинтересовался:
- Говорят, святой отец, что у вас посещение церкви не обязательно?
Монах улыбнулся мягко, ответил проникновенным голосом, ведь каждый, с кем ведешь разговор, в принципе может стать сторонником:
- Посещение церкви делает человека верующим, а посещение монастыря - грамотным в той же мере, в какой посещение конюшни делает вас конем.
Алан сказал вежливо:
- А вот меня всегда удивляло, что женщинам разрешают входить в церковь. О чем они могут говорить с Богом?
- Вполне возможно, - ответил за него Зигфрид со смешком, - что женщины в Бога верят, но Бог им точно нет.
Раскрасневшийся от вина Ульман спросил громко:
- Святой отец, а что делать тем, кто не верит в Бога?
- Это не так важно, - ответил монах кротко, - гораздо хуже, если Бог перестанет верить в тебя.
- Да я не то чтобы не верю, - сказал Ульман, уже чуть протрезвев, - но иногда сомневаюсь...
- Сомневаться в Боге, - сообщил монах, - значит верить в него.
Я слушал молча, всматривался в разгорячившихся людей. Есть люди, в которых живет Бог. Есть люди, в которых, живет дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты. Как хорошо, что этих третьих здесь, за столом, почти нет, все на чьей-то стороне. Хотя, конечно, никто не признается, что на стороне дьявола, но таких немало: магия дает человеку пряник прямо сейчас, а религия обещает, да и то в расплывчатых терминах, вознаграждение в неопределенном будущем. Из-за таких вот обещаний и рухнула великая стройка коммунизма: его противники обещали наполнить магазины колбасой сразу.
Гунтер сказал громко:
- Наш хозяин, да будет святым отцам известно, не просто рыцарь, а паладин! Возведенный... э-э... в сан иерархами церкви.
- В чин, - поправил Ульман.
- В чин, - согласился Гунтер. Подумав, возразил: - Нет, это не чин, а звание! Высокое звание паладина! А паладин бьется с нечистью во славу церкви... днем и ночью, а также утром и вечером. Ваш милость, а вы как думаете, конец света в самом деле скоро?
Я ссутулился, не хочется ввязываться в религиозный диспут.
- Не верьте предсказателям о конце света. Богу самому интересно, чем это все закончится. Насчет Божьего гнева ты не прав... Посмотри на камбалу и увидишь, как может обидеть Бог! Просто он милостив, не лупит со всей дури по каждому поводу. Когда ты был мал и несмышлен, тебя твой дед часто бил?.. То-то. А Бог еще старше твоего деда...
Я не успел закончить, сбоку кто-то громко икнул, да не просто так, стараясь проглотить чересчур большой кусок, а явно от испуга, еще кто-то вскрикнул, а Зигфрид выругался и вскочил, хватаясь за меч.
По стене в мою сторону двигается черная тень, переламывается на стыках, стремительно вытягивается и перепрыгивает со стены на стену. Мне показалась всего лишь более темной и густой, чем обычно, потом увидел побледневшие лица Зигфрида, Алана, Гунтера и виконта Теодериха, присмотрелся, кровь отхлынула из периферии вовнутрь, зубы выбили дробь прежде, чем я успел стиснуть челюсти.
Тень двигается сама по себе, нет того, кто бы ее отбрасывал. Тень только на стене, словно не тень, а зловещая проекция тени.
- Ну и что? - сказал я громко. - Подумаешь, тень. Ну и что?.. За горло схватит?
Гунтер прошептал, лязгая зубами:
- Сэр Ричард, вы не понимаете...
- Чего?
- Это же Первый Король Межземелья!
- Да хоть последний, - отрезал я. - В моем замке не будут страшиться каких-то теней!
Стена кончилась, я растерянно умолк: тень сошла со стены и двигается в пространстве, такая же плоская, черная, но уже...
Тень приблизилась к отцу Ульфилле. Он побледнел, схватился за горло, упал на колени. Тень надвинулась, патер упал лицом вниз, руки бессильно царапали ногтями камни. Тень нависла над распростертым, я застыл, понимая, что с обнаженным мечом или громовым молотом бросаться на бесплотную тень глупо.
Громко хлопнула дверь, в зал вбежала растрепанная Фрида. Я не успел моргнуть, как она оказалась над отцом Ульфиллой, выпрямилась и требовательно вскинула руку, направленную на тень, вперед ладонью. Тень продвинулась еще на полшага, черные крылья рук коснулись неподвижного тела. Фрида выкрикнула что-то, ладонь вздрагивала, тень нависла над упавшим, однако больше ни шагу, я видел, как оба с Фридой напряглись в незримой схватке.
- Эй, - закричал я громко. - Зажечь все светильники! Не думаю, что тень любит яркий свет!.. Быстрее!
Застучали деревянные подошвы сандалий, челядины разбежались, вспыхнули огни: факелы, светильники, Гунтер поспешно ворошил затухающие угли в очаге, совал туда без разбору тонкие прутики и огромные поленья. Ульман первым зажег тряпку и, намотав ее на длинную палку, примчался и встал рядом с Фридой.
- Дай мне, - потребовал я и, выхватив из дрожащей длани факел, шагнул к тени.
От черного сгустка мрака в виде человеческой фигуры пахнуло холодом. Я сделал шаг, преодолевая вязкую субстанцию воздуха, протянул факел, намереваясь ткнуть в это образование. Руку охватило холодом, словно сунул в жидкий гелий.
Кончик факела коснулся тени, побежали искорки, но не багровые, а голубовато-белые. На короткий миг я ощутил, что смотрю на вывернутое ночное небо, таким я видел разве что космос, звезды не расплываются в атмосфере, а крохотные, колючие, ледяные искорки...
Тень шелохнулась, мне показалось, что пытается уклониться от факела, я сказал громко:
- Лаудетор Езус Кристос!.. Лаудетор!.. Coram populi повелеваю тебе изыднуть, тварь целебесная... И не появляйся cis!
Тень качнулась вправо-влево, отступила, хотя я не особенно верил, что избегает именно факела. Я нажал, наступал, несмотря на обволакивающий холод. За моей спиной уже море огня, многие вооружились факелами, я на острие клина, наступаем, наступаем...
Я почти превратился в ледяную глыбу, но тень отступила к стене, вжалась и пропала. На камнях выступил мохнатый иней, как бывает только при самых лютых арктических морозах.
За моей спиной повелительно прокричал Гунтер:
- Больше огня в каминах!.. Зажечь все очаги!
Я вернулся к столу, передо мной поспешно поставили кубок с вином. Я осушил, не отрываясь, ухватился за горячее, обжигающее пальцы мясо. Зубы стучали, меня било крупной дрожью, будто я вылез из проруби и стою голым на ледяном ветру.
Гунтер за столом так и не появился, я слышал его зычный голос с разных сторон, к нему подходили бегом, а убегали еще быстрее. Я даже по их топоту слышал, подбегают испуганные и растерянные, а разбегаются взбодренные и уверенные, что коммунизм будет построен, несмотря на все происки темных сил.
Горячая гречневая каша проваливалась по сузившемуся пищеводу, обдирая со стенок иней и наледь, я хрипел, сердце колотится, как погремушка, но оживал и, главное, ощутил, что сумел держаться внешне как обычно, вряд ли остальные даже заметили, как мне хреново.
За столом за время схватки с тенью остались немногие, в том числе монах с Севера и ксенобратец. Северянин лишь пробормотал пару коротких фраз, явно молитвы, ксенобратец посматривал на суету с доброжелательной усмешкой.
Когда он обратил лицо в мою сторону, свет в его глазках стал как будто ярче, я с раздражением ощутил незримую улыбку в этом пламени. Ироническую, понимающую, всепрощающую.
"Да пошел ты, - сказал я мысленно, но очень отчетливо. - Ты, может быть, вообще не человек, а так, существо".
"Человек, - ответил он мысленно. - Я человек, сэр Ричард. Почему я не человек? Из-за того, что умею общаться и вот так?"
"Мы все так умеем, - огрызнулся я. - По рожам видим, кто есть ху, по одежке, даже по походке. Ты всего лишь чуть чувствительнее".
"Так почему же?"
"А потому, - ответил я так же мысленно, - что тебе было по фигу, если бы эта тварь всех подавила".
"Я видел, что вы ее отгоните, - ответил он. - Это просто. Здесь все простые пути. Трудные только поиски Истины".
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 [ 32 ] 33 34 35 36 37 38 39
|
|