Натэниел издал какой-то протестующий звук, будто ему сделали больно.
Я открыла глаза.
- Закрой, - сказал Стивен. Такого близкого к приказу тона я никогда от него не слышала. Я закрыла глаза.
Он взял меня за руки и концами моих пальцев коснулся щек Натэниела.
- Как мягка кожа у него на висках.
Он провел моими руками по пушистой линии вдоль лица Натэниела, гладя моими пальцами его щеки, будто я слепая, которая пытается на ощупь запомнить черты лица.
Стивен положил мои руки на волосы Натэниела. Они были шелковистые, неимоверно мягкие. Как атлас. Я погрузила руки в эту теплую мягкость, приблизила лицо и вдохнула запах его волос. Они чуть-чуть отдавали лекарством. Я утонула лицом в этом атласе и почуяла более глубокий запах. Запах ванили, а под ним - запах леса, поля и меха. Он был не из стаи, но запах тот же. Родной запах. Что-то щелкнуло у меня внутри, как переброшенный выключатель.
Я открыла глаза и уже знала, что делать, как делать, и мне хотелось это сделать. Краем сознания я отметила, что Стивен давно уже убрал руки.
Я глядела в сиреневые глаза Натэниела и склонялась к этому манящему взгляду. Коснулась его губ своими в целомудренном поцелуе, и это легкое прикосновение вызвало прилив силы, покалывающей кожу. Она пролилась наружу теплой успокаивающей водой, заполняющей сосуд. Но одной только силы было мало. Ее нужно было направить, руководить ею, и я знала как, будто уже это делала. Я не сомневалась в этой силе, не хотела сомневаться.
Рукой я попыталась погладить его по груди, но мешала рубашка. Он был малорослый - как Стивен, как я. А рубашка была застегнута спереди, а не сзади. Рука нашла вырез и скользнула по голой коже. Я нащупала разрез.
Тогда я села верхом ему на ноги. Он чуть застонал от боли, и мне это понравилось. Я встала на колени, только внутренними сторонами ног касаясь его тела. Спустив с него простыню, я расстегнула ему рубашку, обнажая кожу. Швы темной тонкой полоской шли почти от одного бедра до другого. Страшная рана, смертельная рана.
Ниже талии у него ничего не было. В больницах тебя всегда раздевают, чтобы ты ощущал себя беззащитным. Вид его обнаженного тела должен был остановить меня сразу. Как-то исподволь он меня шокировал. Я не ожидала наготы, но было уже поздно. Силе - все равно. И я провела пальцами вдоль швов.
Натэниел кричал, но лишь наполовину - от боли. Я не успела опустить лицо к швам, как у него уже началась эрекция. Я лизала рану, как могла бы это делать собака - долгими, медленными, ласкающими движениями. Когда я подняла лицо и посмотрела ему в глаза, эрекция уже была полная. Я знала, что могу сейчас им овладеть, что он хочет, ждет от меня последнего шага.
Присутствие остальных я ощущала как гул, вибрирующий фон к той энергии, что бушевала у меня внутри. Я никогда не интересовалась случайными связями, но запах и ощущение тела Натэниела были почти неодолимы. Никогда я не испытывала такого соблазна перед незнакомцем.
Но соблазн - всего лишь соблазн. Ему не обязательно поддаваться.
Я встала на колени, положив руки на гладкие кости его бедер, и стала сдвигать ладони к середине разреза. Касаясь рукой, я клала сверху вторую и давила, но не мышцами, не плотью, а силой. Эту теплую, вздымающуюся силу я вбивала в его тело.
Он стонал, выгибая подо мной спину, хватаясь за меня руками, и пальцы его судорожно сжимались.
Это было похоже на устранение дефектов в теле зомби, только это тело было теплым и живым, и я не видела глазами, что делаю. Но ощущала. Ощущала гладкость и упругость этого тела, гладила места, куда не дотянется никакая рука. Я перекатывала дефекты между пальцами, наполняя Натэниела извергающимся из меня теплом. Оно лилось по рукам, по пальцам - прямо в него, и разливалось по его телу, по моему телу, переходя в лихорадку, обжигающую кожу, все тело, объединяя наши тела в единую суть плоти и жара, а ведь прилив тепла только начинал нарастать. Он нарастал, пока я не закрыла глаза, но даже тьму пронизывали вспышки света, белыми цветами взрываясь перед глазами.
Я дышала быстро, отрывисто, поверхностно. Открыв глаза, я глянула в лицо Натэниела. Он дышал точно так же. Я заставила нас дышать медленнее - заставила его дышать медленнее. Сердце его ощущалось, будто я касалась его рукой, держала в ладонях. Я могла коснуться любой части его тела, владеть любой частью его тела. Я слышала запах крови у него под кожей и желала ощутить ее вкус.
Он уже был исцелен, когда я опустилась на него сверху и впилась ртом в его рот. Отвернув ему лицо в сторону, я стала жевать шею, пока не ощутила под кожей пульс. Лизнула его, но этого было мало. Взяв бьющийся пульс губами, я чуть прикусила кожу, и пульс забился у меня во рту. Нестерпимо хотелось сдавить сильнее, еще сильнее, пока потечет кровь. Хотелось. Я смутно понимала, что Жан-Клод проснулся в подвале, и это его голод ощущала я, его потребность. Но потребность оседлать тело Натэниела исходила не от него. И даже не от меня.
Я помнила тело Натэниела, хотя никогда раньше с ним не была знакома. Я знала, каков он на вкус. Ощущала его, как можно ощущать только давнего любовника. Воспоминания не мои, и энергия не моя.
Я слезла с Натэниела, попыталась слезть с кровати и рухнула на колени. Стоять я еще не могла. Ричард говорил, что, пока существует стая, Райна не исчезнет. Я не поняла тогда, что это значит. Теперь поняла. Я послужила каналом из ада для этой суки и отличный сама при этом словила кайф.
Но я знала и еще одно. Знала, чего Райна не сделала, и обвинять в этом ее не могла. Я знала, как вылечить тело Натэниела, но знала, и как разорвать его на куски. Все, что ты можешь починить, ты можешь сломать. Когда я держала его сердце своей бесплотной рукой, на долю секунды накатило темное побуждение сжать руку, раздавить пульсирующий мускул, чтобы хлынула кровь и прекратилась жизнь. Мгновенный приступ побуждения столь злого, что испугало даже меня. Хотелось бы списать его на эту суку из ада, но что-то говорило мне, что она здесь ни при чем. Это мой темный угол.
Только рука Стивена, зажавшая мне рот, помешала мне завопить в голос.
38
Под рукой Стивена крик превратился в жалобное мычание. Он прижал меня к себе, сильно, будто опасаясь, что, если меня выпустить, я чего-нибудь натворю страшного. Да и я сама не была в себе уверена. Хотелось броситься бежать, бежать, пока не убегу от этой мысли, от ощущения, от себя самой. Но я, как и Ричард, от себя убежать не могу. Эта мысль заставила меня перестать отбиваться и сесть спокойно в кольце рук Стивена.
- Оклемалась? - спросил он тихо.
Я кивнула. Его рука медленно сползла с моего рта, будто он не был уверен, что я его правильно расслышала и правильно поняла.
Я привалилась к нему, почти соскользнув на пол.
Стивен гладил мне лицо, снова и снова, как успокаивают больного ребенка. Он не спросил, что со мной. Никто не спросил.
Натэниел присел рядом с нами. Он не выглядел исцеленным, выглядел просто здоровым. Улыбался, красивый своей незавершенной, мальчишеской красотой. Если обрезать волосы и поменять глаза, получится вид школьного хавбека, кумира девчонок.
То, что я две минуты назад чуть было на него не набросилась, вызвало такую волну жара, что я спрятала лицо на груди Стивена. Я не могла смотреть в юное лицо Натэниела, зная, как только что чуть его не изнасиловала. Не помогало и то, что я помнила его тело со всеми подробностями, к которым никогда не прикасалась. Райна ушла, но не была забыта.
В комнате почувствовалось движение, гудящая энергия оборотней стала ближе. Я и не глядя на них знала, что они сгрудились вокруг меня. Энергия их стягивалась петлей. Дышать было трудно.
Чья-то щека потерлась о мое лицо. Отодвинувшись, я увидела Кевина. Я думала, это будет Натэниел. Массивные ладони Тедди гладили мне руки выше локтей, потом он поднес ладони к лицу:
- Ты пахнешь стаей.
Лоррен лежала на спине, уставившись на меня странными волчьими глазами.
- Она пахнет Райной. - Лоррен повернулась и лизнула меня в коленку, в джинсы.
Я знала, что, если я позволила бы, мы бы спали в одной общей куче, как щенки. Знала, что прикосновение объединяет стаю, как у приматов - искание в шерсти. Прикосновение, утешение - секс здесь может и не присутствовать. Просто Райна выбрала его. Это были волки, но также и люди, следовательно, приматы. Два вида животных одновременно, а не один.
Кевин опустил голову мне на колени, прижавшись щекой. Глаз его я не видела, не знала, стали ли они волчьими. А голос у него был густой и низкий:
- Ох, сигарету бы сейчас!
Тут я захохотала и не могла остановиться. Смеялась и смеялась, пока слезы не хлынули. Вервольфы гладили меня руками, терлись лицами. Впитывали мой запах, еле-еле заметный, уходящий запах Райны. И меня отмечали своим запахом.
Стивен поцеловал меня в щеку - как брат сестру.
- Что с тобой?
Кажется, он уже спрашивал, но я не помнила точно.
- Все нормально.
Голос у меня прозвучал оловянно и отстраненно. Я поняла, что балансирую на грани шока. А это плохо.
Стивен отогнал от меня волков. Они неохотно отодвинулись, будто вызванная нами энергия была для них наркотиком. А может быть, сексом. Лучше в это не лезть.
- Ричард говорил, что Райна не уйдет, пока живет стая. Он это имел в виду? - спросила я.
- Да, - ответил Стивен, - хотя я никогда не слышал, чтобы не член стаи мог сделать то, что сделала сейчас ты. Считается, что духи мертвых могут вселяться только в ликои.
- Духи мертвых, - сказала я. - У вас разве нет для них тайного имени?
- Мунины, - сказал Стивен.
Я чуть не заржала снова:
- Мунин - память, ворон Одина!
- Да, - кивнул Стивен.
- И что же это такое на самом деле? Это не призрак, они ощущаются совсем не так.
- Ты одного из них почувствовала. Лучшего объяснения я дать не могу.
- Это энергия, - объяснил Тедди. - Энергия не создается и не уничтожается. Она просто существует. Это энергия всех, кто когда-то был в стае.
- Не хочешь же ты сказать, что она есть у всех ликои?
- Нет, но с первого члена нашей стаи и до сих пор они существуют все.
- Не все, - возразила Лоррен.
Тедди кивнул:
- Иногда кто-то погибает при несчастном случае, и тело не удается найти и разделить. И вся энергия такого члена стаи, все его знания, его сущность исчезают навеки.
Кевин вернулся к стулу, но сел на пол, откинувшись плечами на сиденье.
- Иногда, - сказал он, - мы решаем не пожирать. Это вроде отлучения. Стая отвергает тебя в смерти и в жизни.
- Почему же вы не отвергли Райну? Садистка, извращенка, стерва...
- Так решил Ричард, - ответил Тедди. - Он считал, что, отвергнув ее тело в этот последний раз, он разозлит тех членов стаи, что были не совсем на его стороне. Он был прав, но... но теперь она внутри нас.
- А у нее большая сила. - Лоррен поежилась. - Достаточная, чтобы подчинить себе волка, если он не альфа.
- Бабьи сказки, - пренебрежительно бросил Кевин. - Она мертва. Сила ее живет, лишь когда ее вызывают.
- Я ее не вызывала.
- Наверное, мы вызвали, - тихо сказал Стивен. Он лежал на полу, прикрыв руками глаза, будто боялся смотреть.
- Это как?
- Вообще-то мы никогда не видели, чтобы это делал кто-нибудь, кроме Райны. Я думал о ней, вспоминал.
- И я тоже, - сказал Кевин.
- Так и было. - Тедди отошел к дальней стене, будто боялся, что не совладает с собой вблизи меня.
Лоррен отодвинулась к нему; они чуть соприкасались телами. Успокоительная близость.
- Я тоже о ней думала. Радовалась, что она не здесь. Была счастлива, что это Анита.
Она обхватила себя руками, будто от холода, и Тедди обнял ее за плечи и притянул к себе, ткнувшись подбородком ей в волосы.
- А я не думал о Райне, - сказал Натэниел, подползая ко мне.
- Не трогай меня, - предупредила я его.
Он перевернулся на спину - ну точь-в-точь как кот, который хочет, чтобы ему почесали пузечко. Потянулся, перевернулся на живот и оперся на локти. Натэниел смотрел на меня, и густые каштановые волосы спадали занавесами с обеих сторон его лица. Сиреневые глаза уставились мне в лицо - дикие и почти пугающие. Он купался в озере волос и энергии, не отводил от меня глаз, и я поняла, что он игрив. Не соблазнителен, а именно игрив, и это было очень... беспокойно. Натэниел умудрялся быть похожим на ребенка, на котенка и при этом был взрослым. То ли погладить его но голове, то ли почесать пузо, то ли поцеловать. Все это сбивало меня с толку.
Опершись на дальнюю кровать, я встала на ноги. Убедившись, что могу идти, не падая, я отпустила кровать. Покачнулась, но не сильно. Могу идти. И отлично, потому что я хотела отсюда убраться.
- Что нам делать? - спросил Стивен.
- Езжайте ко мне домой. Там Жан-Клод, и Ричард тоже там был.
- А что с ним? - спросил Кевин.
Натэниел поднял голову и оглядел нас всех. Он ничего не сказал, ни о чем не спросил, но я ощущала его пульс у себя во рту. И знала, что он перепуган. Боится, что его снова оставят одного. Я только надеялась, что моя с ним эмпатия не будет вечной. Мне хватало проблем с мужчинами и без него.
- Его возьмите с собой, - сказала я. - Леопарды мои, как и вы.
- Его следует защищать как члена стаи? И обращаться как со своим? - спросил Кевин.
Я потерла виски - голова начинала болеть.
- Да, да. Я дала ему свою защиту. Все леопарды, желающие получить мою защиту, могут на нее рассчитывать.
- Ты - наша лупа, - сказала Лоррен, - значит, это обязывает нас защищать их даже ценой собственной жизни. Они готовы для нас на то же самое?
Голова уже не побаливала, а раскалывалась. Натэниел встал - настолько грациозно, что его движения не бросились в глаза. Потом он сел в ногах кровати Стивена и бросил на меня выразительный и воодушевленный взгляд.
- Мое тело - ваше. Моя жизнь, если вы захотите, принадлежит вам.
Он это сказал деловито - нет, даже радостно, будто это было ему приятно.
Я уставилась на него.
- Мне ничья жизнь не нужна, Натэниел, но если стая готова рисковать жизнью ради тебя, я ожидаю от тебя того же.
- Я сделаю все, что ты захочешь, - сказал он. - Ты только скажи мне.
Он не сказал "попроси", он сказал "скажи". Подразумевается, что у него нет права сказать "нет". Я спросила:
- Все ли здесь знают, что у них есть право отстаивать передо мной свою точку зрения? То есть если я скажу "прыгай", вы не обязаны сразу подпрыгивать.
- Мы этого не знаем, - ответил Стивен с настороженностью в голосе.
- А ты? - спросила я, повернувшись к Натэниелу. Он встал на колени, наклонившись ко мне, но руками держался за спинку кровати. Он не пытался меня коснуться, даже приблизиться не пытался.
- А что - я?
- Ты понимаешь, что у тебя есть право отказать мне? Что мое слово - не веление свыше?
- Только скажи мне, чего ты хочешь, Анита, и я это сделаю.
- Вот так, без вопросов, просто сделаешь?
Он кивнул:
- Что угодно.
- Это обычай у вас, у пардов?
- Нет, - ответил Стивен, - это линия поведения Натэниела.
Я затрясла головой, замахала руками в воздухе, будто пытаясь все это стереть.
- Ладно, у меня нет на это времени. Он исцелился, берите его с собой.
- Мне ждать у тебя в комнате? - спросил Натэниел.
- Если захочешь отдохнуть, найди себе кровать. Меня там не будет.
Он радостно улыбнулся, и у меня возникло странное чувство, будто он слышит совсем не то, что я говорю. Мне хотелось убраться из этой палаты куда подальше. Пэджетту я скажу, что перевожу их в безопасное место, и он это скушает, потому что сам хочет от них избавиться. И хочет куда сильнее меня.
Врач был поражен выздоровлением Натэниела. Его выписали, хотя все время намекали, что неплохо было бы сделать еще серию анализов. Я категорически отказалась. У меня впереди было еще много дел, а им отсюда надо быстрее убраться.
Все они набились в машины Кевина и Тедди, а я пошла к джипу. Черт, до чего приятно на время от них избавиться, даже ради поездки на место преступления. Приятно, хоть я и понятия не имела, как проверить, жив ли Малкольм, пока мы не полезли в темноту.
Натэниел смотрел на меня из заднего окна машины, не отводя взгляда своих сиреневые глаз, пока машина не скрылась за поворотом. Он потерялся, а теперь его нашли. Но если он рассчитывает с моей стороны на большее, чем дружба, то он все еще потерялся.
39
Чувствовала я себя так, будто меня отколотили, только ни один синяк этого не подтверждал. Запихнув в дальний угол сознания то, что я уже сделала - или почти сделала, - я сосредоточилась на следующей задаче. Насчет предыдущих я все равно ничего не могла сделать, пока не поговорю с Ричардом и Жан-Клодом. Меня все время беспокоила связь с вампиром, но связь с вервольфом никогда меня по-настоящему не тревожила. А надо было знать, что шишки посыплются с обеих сторон.
За три минуты меня три раза достали по пейджеру. Сперва Мак-Киннон, потом Дольф и чей-то неизвестный номер. Этот аноним вызывал меня за десять минут дважды. Черт его побери. Я заехала на бензоколонку и первым позвонила Дольфу.
- Привет, Анита.
- Как ты всегда знаешь, что это я?
- Не всегда.
- Что стряслось?
- Ты нам нужна на новом месте.
- Я только еду к Мак-Киннону, к церкви.
- Пит здесь со мной.
- Звучит зловеще.
- Мы везем тут в больницу одного вампира.
- В гробу?
- Нет.
- Как же тогда?..
- Он лежал на ступенях, завернутый в одеяла. Врачи не думают, что он доедет. Но он из некоего дома, принадлежащего Церкви. У нас тут женщина, дважды укушенная, и она говорит, что этот вамп охранял младших вампиров, которые все еще внутри. Она вроде как волнуется, что будет, когда младшие вампиры поднимутся, а сторожа, чтобы их усмирить или накормить, не будет.
- Накормить? - переспросила я.
- Она говорит, что каждый из них отпивает из сторожа понемногу в начале ночи. Без этого, она говорит, слишком сильный получается голод, и они становятся опасны.
- Ну просто кладезь информации.
- Анита, она боится. У нее два укуса на шее, но она боится.
- Черт побери, - сказала я с чувством. - Дольф, я приеду, но, честно говоря, не понимаю, что ты хочешь, чтобы я сделала.
- Ты у нас эксперт по вампирам, ты мне и скажи.
Чуть-чуть враждебности в голосе.
- Я подумаю по дороге. Может, пока доеду, что-нибудь придумаю.
- До того, как их легализовали, мы бы просто их сожгли.
- Ага, - сказала я. - Добрые старые времена.
- Ага, - согласился он. Кажется, он не уловил иронии. Впрочем, с Дольфом никогда наверняка не знаешь.
Я набрала третий номер. Ответил Ларри.
- Анита?
Голос у него был напряжен и полон боли.