Чтение 32–й страницы книги ~Лазоревый грех~

Он смотрел на меня сквозь захлестывающие гнев и страдание. От них его взгляд стал тверже, и в то же время его легче было вынести.

- Почему? Почему?

Вряд ли он спрашивал моего мнения. Мое мнение о вампирах было такое, каким оно было, - скорее всего это был всеохватный вопрос: почему я? Почему мой сын, моя дочь, моя мать, моя страна, мой дом? Почему я? Почему вселенная несправедлива? Почему не бывает всегда счастливый конец?

На это у меня не было ответа. Видит Бог, как мне хотелось бы его иметь.

Я ответила на очевидное "почему", так как на другие вопросы ответить не могла.

- Я не знаю сама, но меня жуть берет каждый раз, когда я встречаю вампира, кого раньше знала человеком. - Я пожала плечами. - Это как-то нервирует.

Он тяжело, с икотой, всхлипнул.

- Нервирует...

Он то ли всхлипнул, то ли засмеялся, потом закрыл лицо руками и снова зарыдал.

Мы с Зебровски стояли как два истукана. Не знаю, кто из нас ощущал себя более беспомощным. Зебровски стал обходить комнату, ведя с собой Джейсона.

Дольф ощутил это движение и сказал:

- Он никуда не идет.

- Он не имеет к этому отношения, - возразила я.

Дольф сердито обтер лицо:

- Ты не предъявила его алиби на первое убийство.

- Ты ищешь серийного убийцу. Если с подозреваемого снято обвинение в одном, то во всех других он тоже обычно невиновен.

Дольф упрямо замотал головой:

- Мы его можем задержать на семьдесят два часа и задержим.

Я оглядела разгромленное помещение, переглянулась с Зебровски, и у меня создалось впечатление, что сейчас у Дольфа может не хватить авторитета на подобные заявления.

- Через несколько дней полнолуние, - напомнила я.

- Мы его поместим в укрепленное убежище, - сказал Дольф.

Эти укрепленные убежища находятся в распоряжении властей. Их создали, чтобы новые ликантропы могли туда обратиться с целью никому не нанести случайный вред. По идее, ты там остаешься, пока не научишься держать своего зверя в узде, а потом тебя выпускают продолжать жизнь. Так в теории. На практике, если ты подписался на помещение туда, добровольно или как-нибудь иначе, ты уже почти наверняка оттуда не выйдешь. Ассоциация борцов за гражданские права недавно начала судебные битвы, которые наверняка продлятся много лет, чтобы эти убежища объявили противозаконными или противоречащими конституции.

Я посмотрела на Зебровски. Он ответил мне взглядом, полным ужаса - и усталости. Не знаю, хватило ли бы у него духу спасти Джейсона от вечного заключения, если бы Дольф нажал. Значит, этого нельзя допустить. Я не могу этого допустить.

- Джейсон уже много лет вервольф, - обратилась я к Дольфу. - Он прекрасно владеет своим зверем. Зачем его посылать в убежище?

- Потому что там ему место, - огрызнулся Дольф, и ненависть оттеснила страдание.

- Ему не место под замком, и ты это знаешь.

- Он опасен, - буркнул Дольф.

- Чем?

- Он вервольф, Анита.

- Значит, его надо запереть, потому что он вервольф.

- Да.

У Зебровски стал совсем больной вид.

- Запереть, потому что он вервольф, - повторила я.

Мне хотелось, чтобы он услышал свои слова, не согласился, пришел в себя, но этого не случилось.

- Да.

И это он сказал под запись, под вещественное доказательство. Она может быть и, вероятно, будет использована против него. Я ничем не могла помочь Дольфу, но я твердо знала, что Джейсон в укрепленное убежище не попадет. Отчасти это было облегчение, а отчасти я так испугалась за Дольфа, что во рту появился металлический привкус.

Зебровски направился к двери, подталкивая перед собой Джейсона.

- Вы тут немножко побудьте пока, лейтенант.

И он кивнул мне, приглашая на выход.

Дольф не пытался нас остановить. Он стоял на коленях с опрокинутым лицом, будто услышал наконец свои слова, сообразил, что, быть может, сейчас натворил.

Мы вышли, и Зебровски плотно закрыл за нами дверь. Все сотрудники пялились на нас. Они старались этого не делать, но у каждого вдруг обнаружилось занятие, требующее присутствия в помещении. Никогда не видела столько детективов, так охотно возящихся с бумажками на своем или даже на чужом столе, если только стол был близок к коридору.

Зебровски посмотрел на стоящую вплотную людскую стену и сказал:

- Ребята, разойдитесь. Нечего тут толпиться.

Они переглянулись, будто спрашивая себя: так что, разойдемся? Послушаем его?

Если бы сказал Дольф, они бы разошлись без вопросов. Но в конце концов нам все же дали дорогу. Сотрудники по одному стали расходиться по своим углам и столам. Те, кто уже сидел за столами поблизости, вдруг вспомнили, что им надо кому-то позвонить.

Зебровски наклонился ко мне пониже и тихо сказал:

- Забирай мистера Шулайера и уезжай.

- А что скажет Дольф?

Он покачал головой:

- Не знаю. Но я знаю, что Шулайер не заслуживает запирания в каменном мешке.

- Спасибо, сержант, - сказал Джейсон и улыбнулся.

Зебровски улыбаться не стал, но ответил:

- Вы бываете занозой в заднице, Шулайер, и меховым шаром, но вы не монстр.

В такой момент две женщины наверняка бы обнялись, но ведь они - мужчины. Им не положено было даже обменяться рукопожатием.

- Спасибо, Зебровски.

Он вяло улыбнулся:

- Приятно знать, что сделал сегодня кому-то что-то хорошее.

Он повернулся ко мне.

- Что будет с Дольфом? - спросила я.

Он еще сильнее помрачнел. Учитывая, что вид у него был и без того траурный, это говорило о многом.

- Не знаю.

Дольф наговорил под запись достаточно, чтобы слететь с работы, если это выплывет наружу. Черт побери, раз глава РГРПС - настолько предубежденный тип, то это может привести к пересмотру всех дел с самого начала времен.

- Постарайся, Зебровски, чтобы он взял свой двухнедельный отпуск. Держи его подальше отсюда.

- Это я знаю, - ответил он. - Теперь знаю.

- Извини. Конечно, знаешь.

- А теперь, Анита, пожалуйста, уезжай. Пожалуйста.

Я тронула его за рукав:

- Ты туда не возвращайся один, ладно?

- Перри мне сказал, что тогда Дольф с тобой сделал. Не волнуйся, я буду осторожен. - Он оглянулся на закрытую дверь. - Анита, будь добра, смотайся, пока он не вышел.

Я хотела что-то сказать - утешительное или полезное, но ничего такого не было. Единственное, что я могла сделать полезное, - поскорее убраться.

Так мы и поступили.

Уход отдавал трусостью. Оставаться - глупостью. Если есть выбор между трусостью и глупостью, я почему-то каждый раз выбираю глупость. Сегодня же я выбрала лучшую часть доблести. Кроме того, я не знала, не вылетит ли Дольф из комнаты как разъяренный буйвол и не накинется ли на Джейсона или на меня. В допросной мы могли еще это все скрыть, но если он разнесет все помещение для сотрудников, его службе точно конец. Сейчас же он, быть может, только прострелил себе ногу - в карьерном смысле. Вполне вероятно. Но "может быть" и "вероятно" - совсем не то что "абсолютно точно". Я оставила Зебровски собирать осколки, потому что сама не знала, как это делать.

Мне куда лучше удается ломать, чем чинить.

Глава 40

Джейсон прислонился головой к пассажирскому сиденью джипа. Глаза у него были закрыты, вид измотанный. Под глазами, даже закрытыми, лежали тени. Кожа у Джейсона светлая, но не бледная, он не загорает до смуглости, а приобретает симпатичный золотистый оттенок. Сегодня он был бледен, как вампир, а кожа казалась слишком тонкой, будто его какая-то гигантская рука терла и терла, как трут в кулаке камешек, нервничая.

- Выглядишь как оттраханный, - сказала я. Он улыбнулся, не открывая глаз:

- До чего ты льстива.

- Нет, я всерьез. У тебя вид ужасный. Оправишься к вечеру - к банкету и всему прочему?

Он чуть приоткрыл глаза, чтобы на меня взглянуть.

- А у меня есть выбор?

Если так ставить вопрос...

- Нет, пожалуй.

И у меня голос тоже прозвучал устало.

Он снова улыбнулся, не отрывая голову от сиденья и почти закрыв глаза.

- Если бы у лейтенанта не сорвало клапан, меня бы сейчас уже везли в убежище?

Я пристегнулась и включила зажигание.

- Ты мне не ответила, - напомнил он тихо, но настойчиво.

Я включила передачу.

- Может быть, не знаю. Если бы у Дольфа не сорвало клапан, как ты выразился, у него бы даже и мысли не было тебя туда сунуть. - Я выехала со стоянки. - Но он мог бы вызвать тебя для допроса. Ты здорово исцарапан, и ты - вервольф. - Я пожала плечами.

Он вытянул руки над головой, выгнул спину и потянулся всем телом со странной грацией. От этого движения рукава футболки задрались, обнажив царапины, и Джейсон встряхнулся, будто волна прошла от концов пальцев по рукам, по груди и шее, по животу, бедрам и так далее до пальцев ног.

Громкий сигнал клаксона и скрип тормозов вернули мое внимание к дороге и к тому факту, что я веду машину. Как-то я никого не стукнула, но этого чуть-чуть не произошло. Я как-то проехала через лес недвусмысленных жестов под смех Джейсона.

- Вот теперь мне лучше, - сказал он все еще со смешинкой в голосе.

Я оглянулась на него, нахмурясь. Синие глаза искрились лицо вдруг озарилось радостью. Я попыталась сдержаться, но улыбнулась в ответ. Джейсон всегда мог вызвать у меня такую реакцию - заставить улыбнуться, когда я не хочу.

- Чего такого смешного? - спросила я, но в моем голосе тоже слышалась смешинка, которую мне не удалось проглотить.

- Я попытался позаигрывать и получилось. Раньше ты на мое тело никак не реагировала, даже когда я был голым.

Я изо всех сил стала всматриваться в дорогу, одновременно краснея.

Он сдавленно зафыркал:

- Ты краснеешь из-за меня! Боже мой, наконец-то!

- Продолжай в том же духе, и ты меня достанешь, - предупредила я, сворачивая на Кларк-стрит по дороге к "Цирку".

- Ты не доперла? - Он смотрел на меня, и выражения его лица я понять не могла. Недоумение, восторг - и еще что-то.

- До чего?

- Я больше не прозрачен для твоего радара мужиков.

- Чего?

- Ты замечаешь мужчин, Анита, но меня ты никогда не замечала. Я уж начинал себя чувствовать придворным евнухом.

Я быстро обратила к нему недовольную гримасу и тут же стала снова смотреть на дорогу. Разъезжаться с машинами на волосок - нет, спасибо, на сегодня мне адреналина хватит.

- Брось, Анита, ты понимаешь, о чем я.

- Может быть, - вздохнула я.

- Такое может быть потому, что ты в случайные связи не вступаешь, для тебя это больше, чем просто потрахаться, даже когда включается ardeur.

Если бы я сейчас стояла, меня бы зашатало. Мне пришлось как следует сосредоточиться на дороге.

- Джейсон, если ты хочешь что-то сказать, говори.

- Не огрызайся, Анита. Сказать я хочу вот что: даже если мы никогда больше не коснемся друг друга, я теперь на твоем радаре. Ты меня видишь. Действительно видишь.

Вид у него был глубоко удовлетворенный. А я смутилась. В таких случаях я всегда стараюсь переключиться на работу.

- Как ты думаешь, этот ликантроп, который насилует и убивает женщин, - местный?

- Я знаю, что не местный, - сказал Джейсон.

Я обернулась - он говорил более чем уверенно.

- Почему ты так уверен?

- Это был вервольф, и не из нашей стаи. В Сент-Луисе нет вервольфов, которые не входили бы в клан Трона Скалы.

- Откуда ты знаешь, что это был вервольф? Мог быть любой из дюжины видов полулюдей-полухищников.

- Он пахнет волком. - Джейсон посмотрел на меня, сдвинув брови. - Ты не учуяла в доме этого запаха?

- В основном я чуяла кровь, Джейсон.

- Иногда я забываю, что ты не из наших - пока что.

- Это комплимент или сетование?

Он осклабился:

- Ни то, ни другое.

- А откуда такая уверенность, что он не наш?

- Он не пахнет стаей.

- Забудь, что я человек и что мой нос в четыреста раз менее чувствителен и избирателен к запахам, и объясни попроще.

- В человеческом облике у меня совсем не такой хороший нос, как в волчьем. Мир просто оживает. Обоняние - почти как зрение. Если ты этого не испытала, то объяснить трудно, но в человеческом облике за зрением сразу идет осязание. В волчьем за зрением, а бывает, что и впереди него, идет обоняние.

- Ладно, пусть так. А что пользы от этого для нашего расследования?

- Польза такая: я знаю, что убийца - вервольф, и знаю, что он не из наших волков.

- Твое мнение в суде не услышат.

- Я и не думал. Честно говоря, я бы раньше тебе сказал, если бы не думал, что ты тоже это учуяла.

У него был обеспокоенный вид, и от этого он вдруг показался моложе - очарование ранней юности.

Но то, что он сказал, заставило меня задуматься.

- Почти ни одна порода ищеек не станет выслеживать вервольфа, кстати, как и любого оборотня. Собака тут же начинает трусить, скулить, выть и рваться прочь. То есть они говорят охотникам: ничем не можем помочь.

- Я знаю, что собаки нас не любят, не знал только, что так сильно.

- Зависит от породы, но вообще-то собаки предпочитают с вами не связываться. Не могу сказать, чтобы я их сильно осуждала.

- Так что идти в питомник и выбирать собаку, чтобы шла по следу, не имеет смысла.

- Ты бы весь питомник на уши поставил.

- Ладно. К чему ты это все? - снова ухмыльнулся он.

- Вот к чему. Вервольф в обличье волка может выследить этого убийцу?

Джейсон задумался, и лицо его снова стало полностью серьезно.

- Наверное, только я не думаю, что полиция согласится. Там нас тоже не слишком любят.

- Может, и не согласится, но я закину эту идею Зебровски, когда он позвонит.

- А ты уверена, что он позвонит?

- Да.

- Почему?

- Потому что у него на руках два женских трупа, и наверняка уже стоит звон в газетах и на телевидении.