Чтение 32–й страницы книги ~Рабин Гут~

оскорблениями, каковой совершил при аресте банды Аллана. Только в этот раз к
прочим эпитетам добавились "нарушенный кислотно-щелочной баланс" и "ожиревшая
кобра". Горыныч до того обиделся на Андрюшу, что первый факел горящего газа
выпустил в его направлении. Хорошо, недострелил. Иначе зажарил бы нашего
несчастного проводника, которым умный Андрюша успел заслониться.

Наше возвращение в Каммлан произвело на жителей города такое же
устрашающее впечатление, как появление темера на отдыхающих крыс. Люди
разбегались куда глаза глядят. Одного придурка мне даже за штаны пришлось
схватить, когда он в колодце надумал спрятаться. Кто бы тебя оттуда потом
вытащил, родной?!

Жомов мои благие намерения понял по-своему. Он решил, что мужик, которого
я схватил за холщовые штаны, чем-то мне досадил. Поэтому и слегка стукнул его
кулаком по темечку. Эффект вышел прямо противоположный моим стараниям: я
остался с куском холста в зубах, а горожанин рыбкой нырнул в колодец. Пришлось
ему ведро следом столкнуть. Чтобы хоть держаться было за что!

Наш пикирующий бомбардировщик, изрыгая языки пламени, гонял народ из
одного угла города в другой, умудряясь при этом читать аборигенам лекцию о
недопустимости расистских настроений в средневековой среде. Тоже мне, историк!
Отсюда до средних веков не меньше, чем в обратную сторону до Рождества
Христова.

Катберт скрыться с собственного постоялого двора попросту не успел. Он,
конечно, пытался, но я встал у него на дороге и объяснил политику "партии
бравых сарацинов" по поводу его недопустимого поведения.

На свою беду, этот урод решил отстреляться от меня своим золотом и
сбережениями Рабиновича. Я-то увернулся и забыл, а вот Сеня такого кощунства не
стерпел. Увидев разбросанные по улице драгоценности, мой добрейший хозяин
пришел в бешенство и заорал как резаный:

- Фас! - Это, как обычно, мне. А затем и Горынычу: - Круши тут все к
ядреной матери!..

Думать надо, Сеня, что делаешь! Это по нашим меркам Ахтармерз
десятиметровый летающий крокодил. Причем трехголовый! А в своем измерении он
всего-навсего не слишком дальновидный второклассник. Как вы думаете, что он
сделал? Конечно! Просто приземлился на крышу постоялого двора. У двора крыша
тут же и съехала. Внутрь!

Несчастный Катберт с диким воплем ужаса выскочил наружу. Прямо мне в зубы.
Хотя укусил я его случайно. Просто рефлекс сработал! А когда я челюсти разжал,
было уже поздно: экспроприатор-Катберт заикаться начал. А потом и поседел.
Когда увидел, как Горыныч из развалин его заведения выбрался.

- Сеня, а можно я еще что-нибудь сломаю? - жалобным басом попросил бандит
трехглавый. - у меня от этого изжога проходит!

- Ну уж нет! - воспротивился Рабинович. - Мне и так полдня эти развалины
разгребать, чтобы вещи свои найти. Я лучше Попова попрошу, чтобы он для тебя
соду изготовил.

На что Горыныч обиделся и полетел дальше жителей Каммлана терроризировать
послеобеденным кроссом. А мы с Рабиновичем принялись искать погребенные заживо
вещи. В первую очередь милицейские дубинки. Жомов с Грифлетом в это время
патрулировали окрестности, препятствуя проникновению к месту раскопок
неквалифицированных помощников.

Именно они первыми заметили приближение большого воинского отряда со
стороны Камелота. Сеня на их сигналы не реагировал, и мне пришлось применить
физическую силу, чтобы оторвать его от раскопок. Мой бескорыстный хозяин,
видите ли, фуражку потерял, которая ему под гермошлем не налезла, когда мы в
лес по разбойники пошли!

Нет, я, конечно, все понимаю! Память детства и все такое. Я вон, например,
тоже до трех месяцев кость, что мама глодала после обеда, с места на место
перепрятывал. Но у меня, извините, толпа терьеров на хвосте не сидела. А они
хоть и маленькие, но толпой и сенбернара загрызут, как котенка криволапого!

В общем, пришлось нам "делать ноги" и бросить Сенину фуражку на произвол
судьбы. Рабинович, конечно, жутко убивался и даже по-еврейски (на иврите, что
ли?) ругаться начал, чего я от него никогда в жизни не слышал. Да что там
говорить! Сеня даже с раввинами, которые приходили его отчитывать за неуважение
к синагоге, по-русски говорил. Я все еще думал, что он родного языка не знает.

Горыныч, пока мы ловили лошадей, устроил настоящее огневое прикрытие: два
городских квартала к котам драным перед носом у стражников Камелота спалил.
Сообразительный мальчик! Хотя ветеринар их, драконов, разберет, какого они
пола. Я у Горыныча никаких соответствующих инструментов не заметил.

Стражникам Горыныч за сегодняшний день, видимо, так опостылел, что они
плевать на его огнеметы хотели. Выпустили в единственную нашу тройственную
единицу военно-воздушного флота тучу стрел и побежали в обход горящих
кварталов.

Ахтармерз оказался не дурак. Он еще парочку домиков у них на пути
подпалил. Причем делал это с таким удовольствием, что в два раза в размерах
уменьшился. Если бы мой Рабинович на него не наорал (не хуже, чем у Попова,
между прочим, получилось!), то он так и получал бы удовольствие, пока с
зажигалкой ростом не сравнялся. Вытаскивай его тогда у какого-нибудь особо
обиженного аборигена из-под башмака!

Чтобы отвлечь внимание солдат Галахада от нашего отступления, Сеня
приказал Горынычу лететь куда-нибудь "на хрен". Дескать, потом нас с воздуха
отыщешь. Ахтармерз понял все по-своему и полетел в Камелот. Стражники,
естественно, бросились за ним.

Рабинович перепугался, что со стен замка наш природный бомбардировщик все
же собьют, и заорал, чтобы Горыныч возвращался. Тот изменил курс. Как вы
думаете, что сделали стражники? Повернули назад? Ни фига! Они до того
задолбались бегать взад-вперед, что просто встали между горящих кварталов и
стали нашего монстра материть! Горыныч завис над ними и принялся объяснять им
правила построения речи...

Нет, я, конечно, видал всяких идиотов, но таких даже в психушке не сыщешь!
Сеня, ясное дело, тоже обалдел и обреченно застонал. Я всю эту кутерьму облаял
и пошел в сторону леса. В конце концов, Рабинович сам виноват. Кто его
заставлял доверять прикрытие отряда малолетнему чудовищу? Вот пусть сам и
разбирается.

Впрочем, не знаю уж как, но разобрались они довольно быстро (видимо, Жомов
вмешался в руководство операцией) и догнали меня на окраине Каммлана. Все трое
были на конях. Причем лошади Жомова досталось больше других. Мало того, что она
везла эту коломенскую версту, закованную в латы, так еще Иван держал под мышкой
усохшего Горыныча.

С собой на опушку леса трое всадников пригнали еще трех лошадей. Это
Грифлет настоял. Он объяснил, что куцые запасы норманнского мата скоро у солдат
истощатся, и они бросятся в погоню. При этом пошлют по следу собак, а сами
заберутся на коней. Так что пешком мы от них не уйдем.

Мне-то на местных шавок наплевать. Если они нас достанут, я их поодиночке,
как котят, передушу. Хотя нет! Сравнение неудачное! Я маленьких не обижаю! В
общем, найду, как с этими гавкающими блохоловами справиться. А вот Попова,
который категорически отказался сесть верхом на кобылу, известие о возможной
охоте на нас с применением своры гончих заставило изменить свое решение.
Андрюша на кобылу залез! Не скажу, что она была от этого в восторге!

Перед тем как тронуться в дальнейший путь, Рабинович решил замести следы.
Поскольку до реки было далеко, а ни табака, ни еще какой-нибудь мерзости,
которой фашисты, наподобие моего хозяина, нюх у нормальных псов отбивают, под
руками не было, Сеня принял решение обработать травку Горынычем.

Изжога у этого ароматного чудища уже почти прошла, поэтому пламя он
изрыгать перестал (заряд кончился!). Но запах из пастей у него от этого
приятней не сдался. В общем, мы заехали в лес (кто заехал, а кто и забежал), а
Горыныч принялся методично дышать на траву.

Вот до чего, гад, ядовитый! Там, где, не согласовав свои действия, по
зеленой растительности проходились две головы из трех, трава сразу желтела. А
когда, стремясь помочь, к ним присоединялась и третья, то бедный клевер тут же
принимал приятный цвет начищенных ментовских ботинок. Правда, вонял чуть
поприятнее!

Горыныч провозился с поляной минут пятнадцать, а солдаты Галахада (читай:
Мордреда и Бедивера) еще не появились. Из чего я заключил, что свой скудный
запас бранных слов они успели изрядно пополнить за счет лексики "сарацинов". В
общем, в лес мы углубились совершенно спокойно: Аллан свое дело знал. И хоть и
обижался за то, что его некоторое время продержали связанным, но особо этим не
возмущался. Понимал, подлец, что доверять ему разве что слепая старушка станет.
И то не свой кошелек.

Местные лошадки оказались удивительно резвыми. Я в жизни никогда не
жаловался на плохие спринтерские качества, но угнаться за ними оказалось
тяжело. В итоге, когда мы добрались до тайного лагеря разбойников, язык у меня
из пасти свешивался так, словно я по мере продвижения куриный паштет с дороги
слизывал.

Первым, чем поинтересовался Сеня по прибытии на место, был, естественно,
разбойничий тайник. Кауту это тоже заинтересовало, а вот остальным клад был до
фени. Попов, например, едва свалился с лошади, так сразу потребовал есть. И
поплелся за мной, поскольку заметил, что я учуял запах копченого мяса. Вечно,
гад, "на хвоста" падает!

- Ну так где твой тайник? - не унимался Рабинович.

- Да отстань ты от человека, - фыркнул Жомов. - Выпить лучше что-нибудь
поищи.

- Ни хрена не отстану! - рявкнул Сеня. - Мы его, можно сказать, от смерти
спасли, а он девочку из себя будет строить!

Вот простота! Разве, Сенечка, ты не сам его в замок привел? Но вслух я,
естественно, ничего не сказал. И не потому, что говорить не умею. А от того,
что меня все равно никто не понимает!

Аллан вздохнул и поплелся куда-то в сторону. Рабинович пошел следом,
словно ошейник с поводком него надели. А я заставил Попова снять с ветки
привязанную копченую тушку кабанчика и, прихватив свою долю, улегся подальше от
ароматного Горыныча и вспотевшего Попова. Букет, сами понимаете, не из
приятных. И аппетит отнюдь не повышает. Надо отдать должное разбойникам: лагерь
они устроили здорово. Центр довольно большой поляны был огорожен стеной