сюжет, -- а понимания величины его потери. Как будто ждал, что и мы
зададимся вопросом, который жег его -- сжигал медленно, но дотла. Однако
ведь -- жив, не дебил, не в тюрьме... Его друзья не в том возрасте
пребывали, чтобы принять действительно близко к сердцу такую прикрытую,
внутреннюю чужую боль. После школы он устроился аккомпаниатором в детскую
секцию художественной гимнастики. Потом нас всех раскидало. Но лет пять
спустя кто-то еще рассказывал мне, что он по-прежнему аккомпанирует и ни с
кем не поддерживает контакта.
брачных объявлений. Я устыдился своих несправедливых давешних мыслей.
Откуда такая роскошь?
вытопившимся жиром. Курица была что надо: крутобокая и золотистая -- прямо с
голландского натюрморта. Слегка надавил ложкой -- корочка упруго подалась.
просто поболтать: может, кто чем промышляет в области купли-продажи. Вдруг
его приглашают в бухгалтерию и выписывают с депонента премию по итогам
прошлого сезона, которая ему полагается, потому что уволился он уже в новом
году. Премия невеликая, половина оклада. В уплату долга она покрыла бы лишь
малую часть -- какой смысл, это ничего не решит. А так хоть побалуем себя.
Лучший праздник -- праздник желудка.
минуту назад сошлись концы с концами в картине самораскрытия абсолютного
духа. Законная гордость добытчика. Пиво он принес дорогое, тверское.
быть, предвидя, что речь о деньгах зайдет непременно, заранее сложил
какие-то слова в ответ и торопился произнести их. А я не давал повода. Я с
радостью убедился, что уходить ему неохота, и боялся лишним напоминанием все
испортить. Вот мы и мялись, как влюбленные на первом свидании. Прогрохотал
снаряд в мусоропроводе. Я уронил вилку. Андрюха сказал:
-- шишка. Контролирует всю сейсмическую программу. Хороший дядька.
Поговорили с ним. Интересные вещи всплывают...
чем занималась его геофизическая партия. Бурили шурф -- большей или меньшей
глубины, в зависимости от конкретной задачи и условий -- и закладывали
взрывчатку. Потом производили взрыв, и самописцы в разных точках фиксировали
сейсмические колебания. Через несколько километров -- новый шурф, новый
взрыв, -- и так продвигались. По совокупности измерений делали выводы о
тектонических особенностях района и содержимом недр. Наверное, в проекте
намечалось охватить этими исследованиями всю страну -- только страна пошла
некстати разваливаться. Буквально в последнее спокойное лето Андрюхина
экспедиция работала на границе Армении и Азербайджана. И все теперь я
впервые услышал от Андрюхи, что деятельность их там была не совсем обычной.
Вместо штатного аммонала -- такого же, как лежал сейчас у нас в оружейном
ящике, -- предполагалось в испытательном порядке применить маломощные (по
сравнению, видимо, с Хиросимой) атомные заряды. Придумали размещать их в
загодя нащупанных естественных кавернах скальной породы. С июня по август
Андрюха и другие работяги тратили взрывчатку и вкалывали от света до света,
проводя к этим камерам наклонные тоннели. Люди понимающие недоумевали:
гористая местность, пустоты -- эффект возможен самый непредсказуемый. Но
высокое начальство потому и высокое, что снизу не докричишься. Первый заряд
привезли под армейским конвоем, а с ним приехали наблюдающий генерал и
стайка военспецов. Спецы потирали руки, предвкушая, что удастся
спровоцировать небольшое тактическое землетрясение. Все было установлено,
подключено, уже готовились замуровать шахту, но тут-то и сообщили из Москвы,
что в министерстве кое-кого сменили и новым эта затея не представляется ни
невинной, ни перспективной. Распорядились прекратить работы и ждать
указаний. Как только истек плановый срок взрыва, вояки, доставившие бомбу,
расселись по "Уралам" и укатили, ибо не имели приказа оставаться дольше (к
тому же их нечем было кормить). Начальник экспедиции в панике взывал к
старшему над ними капитану, но капитан ответил, что с собой заряда не
заберет, поскольку армии он не принадлежит, а они всего лишь осуществляли
сопровождение. Следом, наскучив ночевать на раскладушке в палатке, отбыл в
Ереван и генерал со своими разочарованными специалистами, попросив
известить, когда все-таки приступят к делу, и посоветовав снестись с
Москвой, чтобы обеспечили охрану. Своей властью он солдат выслать не мог --
он был какой-то технический генерал. В министерстве, однако, сочли, что
официально прибегнуть к помощи военных -- все равно как во всеуслышание
принять на себя ответственность за инициативы предшественников, со всеми
вытекающими неприятностями. А хотели без лишней огласки, на личных связях,
найти какую-нибудь организацию подходящего уранового профиля, куда удалось
бы по-тихому адскую машину передать (причем желательно неподалеку, дабы не
пришлось везти уже своими силами, таясь от других ведомств, через весь
Союз), -- и, подшив документ о передаче, избавиться от проблемы. Тщетно
проискали до середины осени. Между тем подступали холода -- экспедицию надо
было снимать.
начальника экспедиции к телефону в ближнем (но не близком) поселке, признали
наименьшим злом оставить все как есть и вывозить бомбу в будущем сезоне.
Верстах в двадцати от экспедиционного лагеря находилась военная часть, даже
не часть, а точка, объект -- то ли станция системы слежения, то ли
тропосферный ретранслятор (несостоявшийся инженер-связист, Андрюха не умел
описать антенну, лишь пальцы топырил -- во, такая...). Молодой командир
объекта сильно скучал по родному Питеру, тянулся к культуре и частенько
наезжал, прихватив казенной тушенки и флягу гидролизного спирта, провести
время с москвичами. С начальником они стали приятели. Теперь начальник
приватно, под строгим секретом, объяснил ему, что к чему. Тот выделил
бетонную плиту -- ею закрыли выход на поверхность, присыпав потом землей, --
и пообещал назначить новый маршрут грузовику, который по вторникам и
пятницам гоняли в райцентр: водитель, толковый сержант, в подробности
посвящен не будет, но за окрестностью присмотрит. Казалось, впрочем,
довольно маловероятным, чтобы случайный путник в чистом поле, вдали от
всякого жилья наткнулся на замаскированную плиту и уж тем паче угадал под
нею спуск в подземелье и начал долбить бетон, рассчитывая на упрятанные
сокровища (а образ террориста еще не укоренился в умах и не подсказывал
сюжетов более увлекательных). Так что домой возвращались со спокойной душой:
дальше пускай наверху голову ломают -- зима длинная...
примыкающими к зоне межнационального конфликта, и геофизикам было там,
понятно, не место. А еще через год стали они как бы и вовсе чужой
территорией. Знакомого командира отозвали. Проездом в Москве он навестил
начальника, успевшего шагнуть на пару ступенек по должностной лестнице.
Рассказал, что армяне объявили станцию своей -- только на кой она им сдалась
вне всей системы? По его словам, бомба мирно покоилась в земле -- никто о
ней не проведал, никто не проявлял интереса... А здесь, распрощавшись с
надеждой бомбу вернуть, про нее старались попросту не вспоминать. Покуда
министерских олимпийцев не перетасовали снова и в процессе разных ревизий не
выплыли опять старые документы, а с ними и старая головная боль -- изыскать
способ и вывезти хотя бы в Россию.
шансы, что кто-то ненароком ее откопает, пренебрежимо малы... Взорваться
сама она не может: подлодки на дне морском и те пока не взрываются. Так
пусть и лежит себе в своей пещере. Сейчас она менее опасна, чем станет в
любом другом варианте.
материального отчета.
числится. И липовый акт о взрыве не составишь, его наблюдатели от вояк
должны подписать. Как быть? Вдруг инспекция, вдруг потребуют предъявить? Вот
они и боятся. Одно дело -- отвечать там за неправильное хранение или
что-нибудь в таком роде. А тут -- совсем потеряли! Ты только вообрази, если
сведения просочатся и дойдут до армян: атомная бомба скрытно заложена на
территории другого государства! -- во что это выльется, в какой политический
скандал...
съездить?
рюкзак влезет элементарно. Тяжелая, правда. Килограмм сорок.
был настроен подыгрывать.
поели.
подвергают гипнозу. Еле на стуле держусь, засыпаю, после курицы и двух
бутылок крепкого пива свинец растекся от лобных долей к затылку -- и в этот