Чтение 32–й страницы книги ~На испытаниях~

лично я обмерять не пойду. Снаряд в каждый момент может взорваться.
Большое спасибо.

- Пойду извлеку его и обезврежу, - сказал Скворцов.

- Извлеки сначала себе голову, - сердито ответил Теткин.

- Пустяки. При точной работе - никакого риска. Я с каждым снарядом на
"ты".

- Не советую, - сказал Джапаридзе. - Ничем не оправданное нарушение
правил безопасности. Правильно я говорю, товарищ Мешков?

- Со своей стороны, санкционировать не могу, - ответил ведущий, - а
впрочем, дело ваше. - Ему было все равно.

- Что же нам, по правилам безопасности, спать ложиться? - возмутился
Теткин.

- Дело ваше, а то можно и по домам.

Теткин плюнул. Скворцов поправил фуражку, закрепил под подбородком
ремень, бросил папиросу, взял ломик и зашагал в сторону самолета.

- Пашка, ты сдурел? - завопил Теткин.

Лора охнула и схватила за руку Лиду Ромнич.

- Сумасшедший, чего он делает? Останови, у тебя на него влияние.

- Павел Сергеевич...

Скворцов шел к самолету прямо и четко, держа перед собой ломик, как
маршальский жезл. Лида следила за ним, сжав губы и руки. Он все шел. До
самолета было не так далеко, а он все шел. "Что ж это такое? - думала она.
- Что ж это такое?" Она укусила свой палец у самого ногтя, не чувствуя
боли. В эту минуту Теткин захохотал, хлопнул себя по колену и ринулся
вслед за Скворцовым:

- Пашка! Погоди! Я с тобой!

Лора вскрикнула. Скворцов шел не оборачиваясь. Теткин вприпрыжку
догонял его и что-то кричал, размахивая руками. Они почти поравнялись с
самолетом, когда произошел взрыв.

Сверкнуло пламя, и сразу же место, где стоял самолет, заволокло дымом и
пылью. Из черного облака неправдоподобно медленно поднимались рваные
лоскутья обшивки и столь же медленно падали. Лора закричала заячьим
криком. Все побежали в ту сторону. В дыму появилась человеческая фигура.
Она медленно, как бы колеблясь, задвигалась и стала на колени.

- Колюшка! - кричала Лора. - Колюшка мой!

Лида бежала впереди всех. Упругая степь словно подкидывала ее ноги. В
горле было горько и горячо. Дым рассеивался. Стало видно самолет - он
горел горизонтальными струящимися языками. На земле лежала одна фигура,
возле нее на коленях стояла другая. Лежал Теткин, стоял Скворцов. Лида
остановилась, дрожа от прерванного бега. Теткин лежал навзничь, с
закрытыми глазами. На голубой рубашке сбоку растекалось красное страшное
пятно.

- Ранен, - сказала Лида. - Серьезно?

- Не знаю, - отвечал Скворцов, повернув к ней чужое, испачканное землей
лицо. - Я же его не звал.

- Вы-то целы ли?

- Вполне.

Подбежала Лора. Она упала на землю рядом с Теткиным.

- Колюшка, - кричала она. - Колюшка!

Тут Теткин открыл один глаз и сказал:

- Колюшка - это не человек, а рыба.

- Жив, дорогой мой, жив! - запричитала Лора.

Теткин закрыл глаз.

- Ну, хватит, - сказала Лида. - Надо его осмотреть. Давайте сюда нож.

Скворцов подал ей перочинный ножик. Она разрезала голубую рубашку
Теткина сверху донизу. Шелк резался с противным скрипом. Теткин снова
открыл один глаз, сказал: "Паразиты, моя лучшая тенниска" - и опять
закрыл. Лида осмотрела рану. Небольшое отверстие под ребром - наверно,
осколок снаряда. Крови много. Она вытирала ее косынкой, может быть, не
надо было, но она вытирала, косынка намокла, пальцы склеились.

- Немедленно госпитализировать! - кричал Джапаридзе.

Ведущий инженер Мешков стоял тут же, руки в карманах комбинезона, с
медным равнодушным лицом.

- А вы чего стоите? - закричала на него Лида. - Есть у вас, черт
возьми, походная аптечка?

- Есть.

- Так давайте ее сюда, да поживее!

Мешков затрусил за аптечкой. Кровь все текла. Принесли аптечку. Лида
зубами распечатала бинт и сделала перевязку. Лора помогала ей и все
приговаривала:

- Осторожней, ему же больно.

Теткина понесли к машине. Перепуганный Тюменцев помог устроить раненого
на заднем сиденье. Ноги не укладывались.

- И я с ним, и я! - кричала Лора.

Голову Теткина положили к ней на колени.

- Колюшка, Колюшка, - повторяла она.

Теткин открыл на этот раз оба глаза и сказал ей:

- Не ори, дура. В чем дело? Ну, женюсь я на тебе, женюсь обязательно.

Лида с аптечкой в руках села рядом с Тюменцевым. Машина тронулась и
скоро скрылась из виду.

- Я же предупреждал: не надо рисковать, - сказал Джапаридзе.

- Молчи, убью, - ответил Скворцов.

Ведущий пошел к телефону сообщать начальству о ЧП - чрезвычайном
происшествии.

Скворцов вспомнил, как девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года,
будучи дежурным по части, он щегольски докладывал начальнику: "Товарищ
генерал, за время моего дежурства случилось чрезвычайное происшествие:
победоносно закончилась Великая Отечественная война". И как просто седой
генерал, подавая ему руку, ответил: "Здравствуйте".

Дорастет ли он когда-нибудь до простоты? Или так и умрет старым
щеголем?

Самолет горел на ветру рьяно и радостно. Куски пылающего металла
отрывались от него и летели в степь. Красота огня, бегущая красота огня.
Скворцов смотрел на любимый огонь и чувствовал себя пустым, виноватым,
брошенным судьбой. Он сбивчиво думал: "Был бы жив. Ничего мне не надо. Был
бы жив. Чтобы нашел шляпу и хохотал уже до вечера".

- Кто-то сюда едет! - крикнул Джапаридзе.

По дороге двигалось пыльное облако - шла серая легковая машина.

- Достанется тебе по первое число.

Скворцов молчал.

Машина подошла к площадке. Из нее вышел генерал Сиверс. Скворцов
подошел к нему, взяв под козырек:

- Товарищ генерал, докладываю обстановку. Испытания начались в девять
ноль-ноль местного времени. Израсходовано шесть снарядов первого образца.
Пять выстрелов оказались незачетными, так как попадания в мишень получить
не удалось. Последний, шестой выстрел дал попадание. Стрельба
производилась по фюзеляжу, но, из-за неудачно взятой поправки на ветер,
попадание произошло в район баков. Взрыватель не сработал. Видимых
признаков пожара не было. Чтобы сохранить ценную мишень, принял решение
извлечь и обезвредить снаряд. Попытка не удалась. Произошел
самопроизвольный взрыв, по-видимому в результате нагревания. Самолет
воспламенился. При взрыве ранен старший научный сотрудник Теткин.
Отправлен в госпиталь машиной. Доложил майор Скворцов.

Генерал Сиверс посмотрел на догорающий самолет и сказал:

- Вот за...цы.

21

Первое августа. Последний день командировки. Вылет в девять тридцать
Москвы.

Майор Скворцов кончил укладывать вещи. Нехитрое дело: бритвенный
прибор, эспандер, трусы, две колоды карт, одеколон, мыло - вот и все.
Главное, ничего лишнего. Чемодан маленький, как портфель.

Не забыть побриться перед отъездом. Он позвонил на метео:

- Как у вас с погодой?

- Нормально. Пять - семь метров в секунду.

- Полеты разрешены?

- Так точно.

Значит, летим. Все в порядке. Времени вагон.

...В самолете будет холодно, я накрою ее и себя чехлом от мотора и
будем сидеть плечом к плечу до самой Москвы. А дальше? Там видно будет.

Скворцов начал бриться. Он, не торопясь, взбил мыльную пену в тазике
(он любил, чтобы много пены), намылился, взял бритву и провел по щеке. В
дверь постучали.

- Войдите.

Вошла Лида Ромнич. Он вздрогнул и порезался.

- Вы? - сказал он, опуская бритву.

Она молча глядела на него. Какой же он странный - с пеной до самых
глаз. А глаза - серьезные, в лохмах ресниц. Красивые. По пене - извилистая
красная дорожка.

- Вы, кажется, порезались.

- Это ничего. Простите.

Он взял вафельное полотенце, вытер лицо, так и стоял, с полотенцем в
руках.

- Павел Сергеевич, дело в том... Я сегодня не лечу. Прислали продление
командировки. Сейчас еду в поле. Пришла попрощаться.

Он стоял, постепенно бледнея, и вдруг сказал:

- Любимая, что же нам-то с вами делать, а?