Чтение 32–й страницы книги ~Ванесса~

разговором об отцах и дедах, об обычаях и традициях, о предрассудках и
суевериях, незаметно переходил к надеждам и чаяниям молодых. Спрашивал о
вкусах и пристрастиях.

Скажем, едят ли они корнеплоды и насекомых, неизвестных в других
странах? Нет. Пьют ли жители Сиваха какие-либо особые напитки? Нет.
Может, они едят землю? После этого вопроса все, включая Гвидо, хохотали.
Иногда он часами сидел, скрестив ноги, в кругу стариков, прислушиваясь к
беседе или разделяя их молчаливую задумчивость. Гвидо не уставал и не
тяготился таким общением. Он даже радовался ему. А Мехди, глядя на
приятеля, тоже был счастлив.

Итальянца неизменно поражала и приводила в восторг одна особенность:
вторжение чужака, фактически вмешательство в жизнь племени, никого не
удивляло, не смущало и не раздражало. Если бы Гвидо попытался
осуществить свой план где-нибудь в Меланезии или среди пигмеев, он
очутился бы за решеткой или в психушке, а вероятнее всего - в больнице с
перебитым носом и синяками.

Здесь его, правда, встречали без особого дружелюбия, не проявляя
порою даже элементарного гостеприимства. Итальянец стал как бы частью их
повседневной жизни, и его принимали покорно, как жару и ветер, день и
ночь, трахому и детскую смертность.

Проведя некоторое время с племенем, Гвидо и Мехди решились на
дальнейшие шаги. Они отправились к соседним оазисам. На востоке они были
малы, и больше трех дней на ознакомление не понадобилось. Знакомство с
северными племенами не дало ничего нового. Западные, расположившиеся в
оазисах вдоль ливийской границы, не были склонны к приему гостей. Скорее
даже наоборот.

Путешественники с трудом отбыли там намеченный минимум дней, после
чего Гвидо решил, что этот дикий народ ничем не напоминает сивахцев, и
они покинули негостеприимный край. Но итальянец не успокоился. Он
продолжают куда-то ходить и ездить, с кем-то знакомиться. Ему как будто
не требовалось времени на путевые записи. Все увиденное и услышанное
автоматически сортировалось на группы, виды, типы и укладывалось в
нужные клеточки мозга.

И, как ни странно, по мере увеличения объема информации, число
заполненных клеток уменьшалось. Одна за другой исчезали первоначальные
категории, уничтожались подгруппы, пересматривалось содержание групп,
пока не выстроилась, подобно нитке жемчуга, единая цепочка фактов.

Что их объединяло? Исследователь пока хранил это в тайне. Мехди, со
своей стороны, и не пытался ознакомиться с умозаключениями Гвидо. Если
мужчины иногда и говорили откровенно, то только о сексе. Оба
соглашались, что на эту тему можно говорить бесконечно, и оба имели
некоторый опыт. Им не мешало даже то, что их эротические склонности были
совершенно различны.

Вскоре после начала их совместных путешествий Мехди признался, что
приехал в Сивах в поисках мальчиков, и добавил, что имеет их здесь в
неограниченном количестве. И это было правдой. По, словам партнеров, он
был настолько же переменчив в любовных связях, насколько постоянен в
своей платонической привязанности к итальянцу.

Как оказалось, темперамент юных сивахцев удивительно совпадал с его
собственным. Ни один из них не спал с одним и тем же приятелем дважды.

Они проявляли удивительное красноречие, желая соблазнить нового
партнера, но оно сразу улетучивалось, стоило им достигнуть цели. Такой
юнец мог встретить своего любовника, которому только вчера пылко клялся
в вечной преданности, и даже не поздороваться.

Мехди рассказывал о своих похождениях без всякого смущения, словно
речь шла о самых обыденных вещах. И в этом он походил на жителей оазиса,
полной мерой удовлетворявших ненасытное любопытство итальянца. Гвидо
действительно стремился узнать как можно больше о складе ума и взглядах
людей, чьи нормы поведения и мораль были далеки от его собственных.

Сам он ни от кого не скрывал своей приверженности однополой любви. Но
Гвидо не мог объяснить, в чем крылась ее притягательная сила и почему он
сам, тем не менее, избегает мужчин.

Чтобы избавиться от навязчивых мыслей, итальянец часто развлекался,
терзая бедного Мехди. Он не уставал спрашивать, как этому толстенькому
коротышке удается добиться такого головокружительного успеха у юношей
Сиваха, многие из которых были настоящими красавцами.

Желая проверить (а скорее, опровергнуть) способности египтянина,
убедиться, что его утверждения, будто он чувствует себя в Сивахе как
рыба в воде, действительно справедливы, Гвидо решил подбросить ему
заманчивую идею. Однажды, когда они рука об руку возвращались в
гостиницу после плотного обеда, итальянец с невинным видом спросил:

- Дружище, можешь сделать мне одолжение?

- Я готов,- заверил его Мехди,- а в чем дело?

- Переспи с сыном своего приятеля.

- Когда угодно. Но какого приятеля?

- Кхаледа Айаддина.

- О Господи!- воскликнул Яссерит,- кого из сыновей ты имеешь в виду?

- Как это "кого"? Того, который недавно женился. Мехди совершенно
поник.

- Зачем тебе это?- уже без всякого энтузиазма спросил он.

- Красивый паренек. Он что, тебе не нравится?

- Симпатии тут ни при чем. Просто так не делается.

- Что не делается?

- Ты же сам прекрасно знаешь. Зачем притворяешься?

- Ты хочешь сказать, что после женитьбы сивахец уже никому не
позволяет заезжать к себе, но сам пользуется чужими сыновьями?

- Примерно так.

- В чем проблема?-беспечно пожал плечами Гвидо.- Поменяйтесь с ним
местами.

- Так тоже не годится,- криво усмехнулся Мехди.- Нельзя подставляться
тому, кто младше тебя. И я уже сто раз говорил, что не люблю быть в
"пассиве".

- Тем хуже для тебя. Хорошо, оставим этот разговор. Выше головы не
прыгнешь!

Мехди страдальчески закатил глаза и вздохнул. Ему невыносимо было
видеть разочарование друга.

- Представляешь, какой поднимется шум, если Кхалед узнает!- пытался
оправдаться толстяк.

- А откуда он может узнать?

- Здесь ничего невозможно скрыть, особенно такие дела. Все про всех
знают все.

- Правда? Что же ты знаешь обо мне?

- Ничего. Потому что ты ничего не делаешь. Гвидо заговорщически
улыбнулся.

- У меня есть шикарный план. - Какой?

- Пока ты будешь вставлять Тахе, я займусь его женой.

- Час от часу не легче,- простонал Мехди.

- Опять что-то не так?

Яссерит попытался пуститься на хитрость.

- Что ты находишь привлекательного в этом маленьком глупом создании?
Любой пацан даст ей сто очков вперед.

Но Гвидо не поддался на такой дешевый трюк.

- Что нахожу? Об этом я расскажу после того, как попробую.

Учитель попытался воззвать к его здравому смыслу:

- Я же за тебя переживаю. Мне бы не хотелось, чтобы ты имел
неприятности.

- Какие там неприятности! Ты всегда поможешь мне выкрутиться. Уж я-то
знаю, какой ты ловкач. Только приводи ко мне Илитис, а уж она сообразит,
что к чему.

- Почему ты так уверен, что она согласится?

- Знаю по прежнему опыту.

- Но стоило ли проделывать такой путь, чтобы повторить то, чем ты
занимался в Италии?

- Верно. Но у меня нет выбора. Насколько я понял из твоих объяснений,
сивахцы признают только гомосексуализм и кровосмешение. А я слишком
стар, чтобы переучиваться. Мужчины не привлекают меня, даже если ведут
себя по-девичьи. Обратный вариант кажется еще менее соблазнительным, что
бы я ни говорил. Однажды я дал собой попользоваться, но это не изменило
мою сексуальную ориентацию. Что касается инцеста, то объясни,
пожалуйста, с кем я могу его совершить? Ужасно, конечно. Но что мне
остается? Добрый старый адюльтер. И мне придется пойти на это,
независимо от согласия Амона.

- Можешь оставаться при своем мнении,- проворчал Мехди,- но не
пытайся увлечь меня вашими европейскими идеями о новом мире.

- Я никогда никого не насилую,- заявил Гвидо,- И, пожалуйста, не
путай мои взгляды с утопиями Ваны.

***

Ванесса между тем тоже не сидела сложа руки. Но ее путешествия по
окрестностям оазиса не были столь увлекательны и результативны. Она
посетила древние стоянки греков, римлян и египтян и не нашла там ничего
интересного для себя. Ни одной подходящей площадки для раскопок, ни
одних развалин, достойных внимания. Вана чувствовала, что даром теряет
время.

И теперь, лежа на кровати в гостиничном номере, она пыталась
разобраться в путанице своих мыслей и чувств. Она разочарована - это
ясно. Дни проходят серо и скучно.

На кого обижаться? Сама рвалась в эту поездку. Но причиной тому была
отнюдь не страсть к археологии. Вана ехала в Сивах с тайной надеждой