Чтение 32–й страницы книги ~Слово~

- Я с тобой чего только не выдюжил, - вздохнул Иван. - А муж твой сбежал от тебя или ты его бросила?

- Я бросила, Ваня, я, - призналась Анна. - Тут я узнала, в Еганово баржа с мукой пришла, а разгружать некому...

- Все понял, - Иван покачал головой. - Вот грузчиком я еще не работал в этой экспедиции.

- Придется, - улыбнулась Анна. - Если с археографией связался - все придется... Рассказывают, что Гудошникова в свое время бандиты поймали и на дыбу вешали. Он выдержал...

- Только не надо агитации, - сказал Иван. - Страсть не люблю такой прямолинейной агитации... И вообще, я подозреваю, что не ты мужа бросила, а он от тебя сбежал. Не вынес - и сбежал.

- Но ты же вынесешь, Ваня. Бурундук-птичка. Иван попил воды, сел на постели:

- Баба! Подай сапоги!

Анна кинулась к порогу, принесла сапоги, помогла обуться.

- Ванечка, стелиться перед тобой буду, ноги мыть и воду пить. Только иди разгружать баржу!

- Ох и врешь! - сказал Иван.

- Там по пятьдесят рублей в день можно заработать, - не слушая, ворковала Анна. - Два дня мешки потаскать, и нам на билеты хватит. А расчет сразу дают. День отработал:

- деньги получил.

- Да-а, - Иван подошел к умывальнику и стал мочить голову. - Я Пимену сказал, что ты в академии работаешь, а я при тебе. - Так оно и есть... Могла бы и поторговаться с Пименом, может, и уступил бы сотню рублей.

- В погребе не торгуются, Иван, - сказала Анна. - А потом, за эти книги я бы сама пошла разгружать баржи, лес бы валить пошла...

Работа на пристани шла день и ночь. Мужики, собранные с бору по сосенке из местных организаций, случайные проезжие, отпускники, приехавшие погостить к родне, пятнадцатисуточники и даже один журналист, оказавшийся в Еганове по долгу службы, выстроившись в длинные вереницы, шагали по трапам в трюмы и поднимались оттуда с белыми семидесятикилограммовыми мешками. Различить кого-либо в этой нескончаемой круговерти было невозможно: все были одинаково белые от муки и двигались одинаково механически - вверх, вниз, вверх, вниз... Если в вереницу попадал новичок, то круга три или четыре его можно было еще отличить среди прочих, но потом и он перекрашивался, втягивался и выполнял неписаный закон грузчиков - давать дорогу идущему с грузом. Узнать можно было только журналиста, который изредка и одиноко ворчал:

- Удивительный мир! В космос летаем, а хлеб все еще носим на плечах! - Или, наоборот, говорил возвышенно и красиво:

- А может быть, в этом есть великий смысл, что хлеб мы носим на руках, а? Может, и нужно ощутить его тяжесть, чтобы он был легок потом и желанен? И чтобы помнил всегда человек, что булки не на деревьях растут! Не потопаешь - не полопаешь!

Только учетчица, сидящая на пристани возле штабелей, однажды услышав фамилию грузчика, безошибочно узнавала его потом и ставила палочку в белой от муки тетради.

Иван успокаивался тем, что жизнь, транспорт и природа сделали для грузчика великое благо: с мешком на плечах спускаться по трапу, а не наоборот. Положил мешок и только двигай ногами. Он так долго думал над этим и так радовался, что поделился своими соображениями с журналистом.

- Никакого чуда нет, - трезво сказал журналист. - А если нас заставят загружать баржу?.. Ты, парень, маленько отупел. Получай расчет и иди отдыхать.

Иван так и сделал. Получил пятьдесят три рубля и, не отряхиваясь от муки, побрел в гостиницу. Было утро. С севера, из гнилого угла, как здесь считалось, волокло рваные тучи, ветер обдувал разгоряченное Иваново лицо, но не мог освежить его.

Анна сидела за столом и что-то писала.

- Работничек ты мой! - сказала она ласково. - Спаситель ты наш, устал, поди, притомился.

- Нет, - глухо сказал Иван. - Я свеж, бодр и румян, как булка из печи.

Анна подвела его к умывальнику, налила горячей воды.

- Ничего, Ванечка, кончились твои муки вместе с мукой, - проговорила она. - Денег хватит.

- Так всего пятьдесят три рубля, на один билет?

- Мойся и собирайся, ты поедешь один. - Анна наклонила его голову над тазом, взяла ковш. - Я тебе полью...

- А ты? - Он выпрямился.

- Я, Ваня, остаюсь. Вернее, возвращаюсь назад, в Макариху. Ты повезешь книги, - она снова нагнула его голову и вылила ковш воды. - Мойся, сохни и ешь. Я иду за билетом. Пароход сегодня...

Уехать Ивану с книгами спокойно не дали... Когда они с Анной уже сидели на пристани, вдруг появился Власов. Был он в новом костюме, штиблетах и рубахе с отложным воротничком, однако выглядел не празднично.

- Вы это... - начал он, озираясь. - Вы Леонтию-то не говорите, что я книги продал. Он мужик серьезный, убить может... Я ему скажу, что обокрали меня. Скажу, пришел - все разворочано, погреб открытый... Скажу, вместе с бочками украли. И бочки пожалею... А то он если не сам, так мужиков с чемоданами подговорит... Иван, ты как?

- Ладно, - сказал Иван. - Как моя баба скажет...

- Мы не скажем, - заверила Анна. - А ты про нас ни слова никому, понял? Мы у тебя не были.

- Ну, это железно! Я что, враг себе? - забожился Пимен. - Иван, ты попроси у бабы тройку. Я сбегаю - посошок разопьем, а?

- Хватит! - отрезала Анна. - В другой раз, Пимен Аверьяныч.

- Строга-а, - протянул Власов, - Ты, Иван, держись за нее, с такой бабой, как сыр в масле...

- Пусть она за меня держится, - сказал Иван. - Я и так, как сыр в масле...

Когда он ушел, Анна вдруг засмеялась:

- Нам ведь Леонтия благодарить надо! Мы ему по гроб обязаны!

- Чем же? - проворчал Иван, сидящий в полусне-полуяви. Ему, чуть закроешь глаза, виделся бесконечный трап и чудился груз на спине, давящий к земле.

- Ты только подумай, - сколько трудов он затратил, работая на науку! Поди, год собирал... Ты Аронову скажи там, пусть эти книги выставит в отдельные шкафы и табличку повесит: "Из собрания Леонтия-странника".

- Погоди, не смейся, - снова проворчал Иван. - Попадешься ты ему где-нибудь тут, встретит он тебя... Ты хоть у Глазырина пистолет попроси или милиционера для охраны.

- Гляди, Иван, - вдруг зашептала Анна и потрясла за плечо. - Кто это?

По деревянным ступеням к пристани спускались двое мужчин, одетых в костюмы, с галстуками; у очкастого в руке был портфель. Они шли уверенно, по-хозяйски и направлялись к ящикам, на которых сидели Иван с Анной.

- Вот ты и накликала, - прошептал Иван, озираясь в поисках чего-нибудь тяжелого: взгляд остановился на куске трубы, вбитом в землю. - Мужики с чемоданами, подручные Леонтия. По наши души идут, вернее, по книги...

Он порывисто вскочил и встал к трубе, незаметно попробовал вытащить. Труба подалась.

Анна сидела на ящике, сжав кулаки. Мужчины приблизились к ним, очкастый снял фуражку, утер платком лысеющую голову.

- Нам известно, - сказал он с расстановкой, - что ВЫ вывозите из нашего района древние книги. По какому праву, позвольте узнать?

- А вы кто такие? - задиристо спросил Иван.

- Я учитель истории Хохмачев Николай Сергеевич, - представился очкастый. - Создаю местный краеведческий музей. - А это, - он показал на товарища, - заведующий отделом культуры товарищ Жуков. Документы покажите, товарищ Жуков, а то не поверят.

Жуков с готовностью вынул красный билет, показал Анне, потом Ивану.

- А теперь ваши документы, - сказал учитель истории. - Мы обязаны контролировать, мы на своей земле живем.

Анна достала свои бумаги, подала Жукову. Те их долго читали, о чем-то тихо советовались, переглядывались. Иван на всякий случай вытащил трубу и стоял, опершись на нее, как на посох. Наконец Хохмачев вернул документы Анне.

- Вы бы не нас проверяли, - буркнула Анна, пряча бумаги. - Ишь, им стало известно!

- Простите, но мы обязаны, - вежливо сказал Жуков. - Не обижайтесь... Вы, Николай Сергеевич, конечно, зря шум подняли. Все в порядке.

- Все равно мы должны это зафиксировать, - не сдавался Хохмачев. - Из нашего района вывозят. Мы должны составить опись книг в трех экземплярах. - Он открыл портфель, достал бумагу и копировку:

- Один - нам, один - им, а третий отправим в область.

- Какого черта вы не контролируете, когда от вас чемоданами книги вывозят?! - взорвался Иван. - Увидели! Нате вам!.. Контролеры, краеведы...

- Спокойно, Ваня, - сказала Анна. - Пусть делают опись. У вас в портфеле молоток найдется? Чтобы ящики потом забить?

- Найдется, - сказал Хохмачев и приступил к первому ящику. С помощью ножа он оторвал крышку, вынул первую книгу, полистал и стал писать что-то на бумаге. Анна, перегнувшись через плечо, заглянула.

"№ 1. Книга большая, черная, написанная на древнерусском языке, - быстро, писал учитель истории. - Потрепанная, в кожаном переплете с застежками..."

Жуков тоже заглянул в бумагу, пожал плечами.

- Николай Сергеич, по-моему, они все тут большие, черные и потрепанные, - сказал он. - Что толку писать?

- А как же тогда зафиксировать? Из района же...

- А давайте взвесим их и по весу справку напишем? - предложил зав. отделом культуры.

На берегу великой сибирской реки у села Еганово произошел беспрецедентный акт оценки литературного наследия древней Руси. Книги прямо в ящиках ставили на складские весы, устанавливали гири и фиксировали вес: сначала брутто, затем нетто. По окончании операции на свет был произведен документ, в котором говорилось, что археографической экспедицией Сибирского отделения Академии наук СССР из Егановского района вывезено триста семнадцать килограммов рукописных и старопечатных книг, собранных у жителей-старообрядцев. И стояла дата - 28 июня 1961 года - года, когда человек проник в космическое, холодное пространство.

И уже когда пришлепал к Егановской пристани колесный, бывший купеческий пароход, нашелся матрос, который загородил дорогу, заступив трап, и приказал тащить ящики с книгами в кормовой трюм, где стояли овцы. Холодильника на пароходе не было, поэтому баранов возили живьем и резали по мере надобности, чтобы в ресторане к столу подавать свежее мясо.

- Куда вы столько "беломору" прете? - кричал матрос, - оттискивая Ивана. - Спекулянты, что ли? В трюм! К баранам в трюм!

Пришлось звать капитана, объясняться...

Перед тем как сойти на берег, Анна достала письмо академии с просьбой оказывать помощь и содействие, отдала Ивану.

- Это тебе вместо пистолета, - сказала. - А мне и правда лучше попросить настоящий...

Пароходный гудок долго, до самой ночи, стоял в ушах. Она слышала его хрипловатый голос, когда возвращалась с пристани, и потом, когда лежала одна в пустой комнате гостиницы. И, видно, задремала, потому что вместо гудка вдруг услышала детский плач за стеной. Ребенок плакал так отчетливо и ясно, что она вздрогнула и проснулась, как просыпалась от его плача в своей комнате общежития.

За стеной не плакали. С утра несколько женщин начали ремонт гостиницы и под звучное шлепанье штукатурки, под шорох кистей они пели протяжные старинные русские песни...

1 Упыри - нечистая сила

2 Упыри - нечистая сила.

3 Алам - нагрудник.

4 Корсунь - Херсонес.

5 Тать - вор, разбойник.

6 Баралище - битва, сражение.

7 Било - сосновая доска, в которую били, созывая народ.

8 Волхвы - языческие жрецы.

1 Харатьи - листы пергамента, переплетенные в книгу, в данном случае - страницы.

2 Бугати - реветь.

3 Басненная - прекрасная, хорошая.

4 Персть - пыль.

5 Рещет - говорит.

6 Бальство - лекарство.

7 Мовь - баня.

1 Унот - юноша.

2 Борошень - имущество, вещи.

3 Требище - место поклонения языческим богам.

4 Харалужный - стальной.

1 Хартоларь - хранитель рукописей.

2 Борть - гнездо диких пчел.

3 Лепый - хороший.

1 Больми - крепко, сильно.

1 Бордунь - сабля.

2 Отай - тайно.

3 Векую - почему; зачем.

4 Вещий - мудрый.

1 Зрак - вид.

1 Чеп - цепь.

1 Веденица - главная жена.

1 Амболка - улица.

2 Битливого - драчливого.

1 Порока - камнеметное китайское орудие.

1 Клобук - головной убор православных монахов в виде высокой цилиндрической шапки с покрывалом.

1 Разоболоченный - раздетый.

1 Весца, весь - село.

1 Дикое поле - земли, расположенные за Волгой.