по сравнению с колоссальными затратами на нее, и не знает, как закончить.
надеясь все-таки на счастливый конец.
заканчивает он категорично, с ненавистью к этому куску материи, из-за
которого все и случилось.
тот заплакал и стал спускаться, подобрал товарищей, и они бы все
благополучно вернулись домой. Но флаг все равно бы сдуло! Он бы ему не
простил того, что у нас всю дорогу флаг выше человека, что тот - с серпом
и молотом, что сегодняшний - с долларом на полотнище.
Но были еще и самостоятельные отрывки. И теперь я понимаю, что, говоря о
Филатове, что он пришел на курс поэтом, а потом была многолетняя пауза, и
вот теперь он снова к этому вернулся, я непростительно неточен. Паузы, в
сущности, не было, он все время что-то сочинял, и в нем всегда жил
писатель и еще отчасти режиссер. Не спал и тем более не умирал, а вел
какую-то свою постоянную внутреннюю работу, и нельзя сказать, чтобы
незаметную.
да что там не получался, он был готов к провалу, Филатов помог мне как
режиссер, но своеобычно. Что за отрывок, из какой пьесы - это уже и не
важно.
что-то темпераментно выговаривал, ругался с ней, выгонял из квартиры со
словами: "
Леня ?" - спрашиваю его, только что посмотревшего отрывок, который не
тянул не только на плюс, но даже на поощрение. (У нас система была такая.
Хорошие отрывки отмечались плюсом, менее удачные - поощрением, и наши
плюсы и поощрения шли в конце года в зачет экзамена по актерскому
мастерству. Если, скажем, ты сдал экзамены на тройку, но в течение года у
тебя были два плюса за отрывки, ты получал уже четверку. Плохие отрывки не
отмечались никак. Вот и мой отрывок мог рассчитывать разве что на ноль, на
ничего.)
"терпеть вас у себя" кричи "не могу пертеть вас у беся", а вместо
"выселяйтесь немед-ленно" - "вылесяйтесь немедленно!"
руку для верности. И кончилось все дело тем, что совершенно детская
простота этого совета спасла мой отрывок, все хохотали, и я получил за
него плюс.
только поощрение, так как постоянно "кололась" - не могла сдержать
непроизвольный смех. Да и как могло быть иначе, если сшитый на скорую руку
прием все время повергал меня самого в паническое изумление. Я был в ужасе
от самого себя : "Господи! Что я несу?! Это же надо - пертеть вас у беся!"
отрывок, а даже жизнь. У него был друг в Ашхабаде, радиожурналист. Вся
страна наша возмущалась тогда поведением африканского диктатора Чомбе и
всем сердцем сочувствовала его противнику - борцу за свободу Африки с
социалистической ориентацией Патрису Лумумбе, которого Чомбе всячески
терзал и мучил в застенке. Вся страна переживала! И тот журналист тоже
сделал репортаж о судьбе Лумумбы для ашхабадского радио. И шел он не в
записи, а в прямом эфире, и все прошло блестяще, только в самом конце
журналист, видно, расслабился. А в конце у него было намечено патетическое
восклицание: "Мы с тобой, Лумумба!" И он, разогретый собственным
возмущением и пафосом, голосом, звенящим от восторженного единения со всей
страной по поводу неправильного поведения узурпатора Чомбе, выкрикнул в
эфир слова, поставившие точку и в репортаже, и в его радиокарьере: "Мы с
тобой, ЛуКумба!" Одна буква, а как все меняет...
отрывками.
способом дерзким и опасным: отрывки писал Филатов. На экзамене они
выдавались за произведения малоизвестных у нас зарубежных авторов.
уже все говорят, но железный занавес нашего театра не пропускает пока
тлетворного влияния Запада. Расчет был нагл и точен, по принципу "Голого
короля" Евгения Шварца. Ни у кого из педагогов не хватало смелости
признаться, что и драматургов они этих не знают и об их пьесах ничего не
слышали. Все боялись показаться невеждами друг перед другом и говорили,
что, мол, как же, как же, конечно, знаем. "И этого одаренного поляка, как
его? Ну да, Ежи Юрандота, и итальянского драматурга тоже. Да, конечно, и
книги его у меня, кажется, в библиотеке есть. Надо посмотреть, освежить в
памяти, интересный автор".
мы почти все регулярно получали плюсы за отрывки из их фиктивных
произведений.
неизвестной, еще не опубликованной якобы пьесы Артура Миллера. Не
последняя фамилия в мировой драматургии, но Филатов и за него написал.
Анонимный версификатор не обнаруживался долго, и не нашлось ни одного
мальчика, который усомнился бы в том, что на короле красивое платье.
кафедры шел разбор отрывков. Дошла очередь до нашего. Педагоги отметили
наши работы и стали наперебой хвалить изумительную драматургию Артура
Миллера, в произведениях которого просто невозможно играть плохо; и тем,
что мы играли хорошо, мы в первую очередь обязаны этому гениальному
американцу. И тут наш искренний и честный Боря Галкин радостно и громко
заявил: "А это Леня Филатов написал!" Он всем сердцем желал сделать
хорошо, он хотел, чтобы и Филатова похвалили, чтобы все было справедливо,
а то все лавры успеха у нас, а автор - в тени...
обаятельна, а порыв к добру не всегда уместен. И что они могут обернуться
и большой неловкостью. Ректор Б. Е. Захава (один из тех, кто был в
восторге от Миллера) побагровел и стал тяжело сопеть. Другие педагоги
уставились кто в стол, кто в окно; кто в смущении, а кто еле сдерживая
смех. Долгое и страшное молчание воцарилось в замершей от неудобства
аудитории.
педагогов - тоже. Выйти с честью из такой ситуации почти невозможно. Чаще
всего делают вид, что ничего не заметили, не слышали. Сейчас такое не
проходило: Боря сказал громко, и первая реакция на его слова - смущение -
уже была. "Что ж вы из нас идиотов-то делаете? - с горечью произнес кто-то
из учителей. - Ну сказали бы, что Леня пишет, мы бы только рады были". Тут
мы стали наперебой извиняться, признаваться, что и другие отрывки тоже
Леня написал, не сознавая, что это признание только усугубляет ситуацию;
начали говорить, что ставили фамилии зарубежных писателей, чтобы отрывки
пропустили; что боялись, как бы в противном случае не отнеслись к отрывкам
без должного пиетета и т.
ведь их унизили, можно сказать, при всех. До этой минуты они считались
образованными, интеллигентными людьми, а тут выяснилось, что они не только
не знают толком Артура Миллера, но и то, что и выдающийся итальянский
драматург Нино Палумбо, и другие авторы - чистая фикция, их нет в природе,
и что их вот таким образом бестактно разыграли...
так до конца Л"не и не простил этого эпизода.
Катин-Ярцев.
существовании целой плеяды зарубежных драматургов, внезапно появившихся в
мировой культуре. В силу природной доброты и любви к нам Юрий Васильевич
молчал и позволял событиям развиваться своим чередом, ожидая, видимо, что,
когда Филатов напишет что-нибудь из Шекспира, все само собой и обнаружится.
был овеществлен - не только изданными книжками, но и простыми записями.
Это называется устным творчеством. Я потом узнал, что почитаемый нами
писатель Сергей Довлатов тоже проверял все сначала на слушателях, а потом,
отшлифовав слова в "устном творчестве", записывал. И в тот период расцвета
своей кинодеятельности, когда Леня писал очень редко, его монологи в
разговорах были своеобразными литературными моделями. Писательское
творчество воплощалось в монологе. К слову сказать, это то, чем сейчас
занимается и Задорнов. Его концерт не что иное, как трехчасовой монолог на
разные темы.