Чтение 32–й страницы книги ~Испытательный срок~

Рассказать ли обо всем Журу? Или не рассказывать? Рассказывать или не
рассказывать? Ведь он пообещал Воробейчику "не звонить".

Уши у него сперва горели и на улице. Потом стали остывать и, наконец,
снова зазябли. Ветер слишком сильный, как в ту ночь, когда они ездили на
операцию в Грачевку. Нет, ветер, пожалуй, еще сильнее, чем тогда. И ветер
как будто свирепеет.

Егоров греет уши ладонями и опять невольно вспоминает, как еще сегодня
собирался купить шапку, за счет этих лошадок хотел разжиться. Хотел
разбогатеть. И уже в мыслях был богатый. Уже делил деньги - сколько дать
Кате и сколько оставить себе. А потом его пожалел нэпман...

Егоров плюнул, вспомнив жилистый нос нэпмана и вздрагивающее на носу
пенсне.

Он шел по улице очень быстро. Оторванная подметка лежала в кармане, а
ноге было нестерпимо холодно. Почти голой ногой, в одной портянке,
приходилось ступать на застывшую слякоть тротуара. Уж скорее бы дойти! И
тут совсем недалеко до угрозыска. Но это недалеко, когда идешь хорошо
обутый...

21

Жур сидел в дежурке один. Он что-то записывал левой рукой. Егоров вошел
почти бесшумно и остановился у дверей, как бы стараясь не помешать Журу.
Но Жур вдруг поднял на него веселые глаза и, точно ему уже все известно,
сказал:

- Так, так. Значит, вот так и заканчиваешь свой испытательный срок?

Егоров вновь с особой остротой почувствовал себя виноватым.

- Никаких происшествий не было, - пожал он плечами, словно стараясь
все-таки хоть как-нибудь смягчить свою вину.

- А что ж ты такой унылый? - улыбнулся Жур. - Ты же не виноват, что не
было происшествий. Мы же сами их не делаем. Стараемся не делать...

- Нет, я просто так, - опять пожал плечами Егоров.

Жур продолжал улыбаться.

- Деньги казенные не проиграл?

- Нет, что вы! Они при мне. Вот, пожалуйста...

Жур взял смятую трехрублевую бумажку, разгладил ее пальцами на столе,
прочитал номер кредитки. Задумался. Потом опять улыбнулся.

- Что же не сыграл на казенные? Они, говорят, счастливые...

Егоров молчал.

- Не хотел, что ли? - допытывался Жур. - Боялся рисковать?

- Не в этом дело, - сказал Егоров, готовый признаться Журу во всем, во
всех своих помыслах. Но не знал, как начать. И, затрудняясь, повторил: -
Не в этом дело...

- Не в этом, - подтвердил Жур. - Это ты правильно говоришь, не в этом.
Я тоже точно так считаю.

Егоров все-таки хотел признаться Журу в том, как он чуть было не
соблазнился. Надо сказать, как встретил у кассы будто знакомого нэпмана. И
зачем сам подходил к кассе, тоже надо сказать.

Егоров начал уже рассказывать, как смотрел на механических лошадок. Но
на столе зазвонил телефон. Вот он всегда тут звонит в самое неподходящее
время. И так будет, может быть, постоянно.

Жур снял трубку.

- Хорошо, - сказал он в трубку, - хорошо, сейчас пришлем. - И повесил
трубку. - Вот что, Егоров, ты можешь сейчас съездить на Голубевку?

- Могу. Отчего же я не могу? Сейчас?

- Сейчас.

Егоров посмотрел на свой башмак без подметки.

- Только я, Ульян Григорьевич, должен на минутку выйти...

- Выйди, конечно, выйди, - засмеялся Жур. - Законное дело...

Жур не понял Егорова. Умный, сообразительный Жур, а все-таки не понял.

Егоров надеялся найти в коридоре веревочку или лучше проволоку и хоть
как-нибудь прикрепить подметку. Нельзя же так ехать на происшествие. А
сообщить Журу об аварии с башмаком не решился. Жур, чего доброго, тогда
скажет: "Ну, в таком случае не езди". И так никогда для Егорова не
кончится испытательный срок.

В коридоре, на свое счастье, Егоров встретил Зайцева, вернувшегося с
происшествия. Зайцев, узнав, в чем дело, сперва захохотал, потом
моментально достал, словно из земли вырыл, моток проволоки, не очень
толстой и не очень тонкой, как раз такой, какая нужна. И Егоров тут же, в
коридоре, стал не только прикреплять оторвавшуюся подметку, но и укреплять
еще не оторвавшуюся.

- Ты смотри-ка, Егоров, у тебя и карман оторвался, - заметил Зайцев и
опять захохотал. - Ты что, в переделке был?

- Да так, глупость одна получилась, - смутился Егоров и пошел в
дежурку, где, наверно, уже сердится Жур.

- Ты погоди, - задержал его в дверях Зайцев. - Ты Воробейчика на
"Золотом столе" не видел?

- Видел. А что?

- Я хотел тебя предупредить, но не успел. Они хотели тебя разыграть.
Для этого и послали на "Золотой стол", выбрали вроде легкое задание. Я
слышал, они тихонько сговаривались в дежурке, Воробейчик и Усякин. Ты
Усякина не видел?

- Видел.

- Ну вот, они сговаривались, чтобы тебя разыграть. Они многих тут
разыгрывают новичков. Я хотел тебя предупредить, но не успел. Значит, они
тебя разыграли?

Егоров утвердительно мотнул головой.

- Ну и как? - спросил Зайцев.

- Ничего. Вот видишь, карман оторвали...

- А ты?

- А я ничего.

- Жалко, что они не на меня напали, - сокрушенно пожалел Зайцев. - Я бы
им показал кузькину маму... Не Воробейчику - он мужик в общем неплохой, -
а этому Усякину. Он дрессирует тут служебных собак, ну и пусть дрессирует.
А комсомольцы - это ему не служебные собаки. Я бы его сразу отучил от этих
штук...

- Он больше, наверно, не будет разыгрывать нас, - сказал Егоров. - Я
думаю, что он больше не будет. Это они еще по старинке делают...

- Но тебя-то они правда разыграли?

- Разыграли, - опять мотнул головой Егоров.

- А как? - загорелся Зайцев. - Ты расскажи мне все подробно. Воробейчик
был в маске?

- Ага.

- Я видел у него эту маску на столе. Вот такие большие глаза. И
фосфором намазанные, чтобы светились в темноте. Это действительно можно
испугаться с непривычки. А Усякина ты раньше не видел?

- Никогда.

- Усякин - он и без маски страшный, - засмеялся Зайцев. - Он походит на
сумасшедшего. Я его сам тут, в коридоре, чуть не испугался, когда увидел в
первый раз. Он многих пугает. Ты мне расскажи, как это они начали тебя
разыгрывать. Я сам хотел пойти за тобой на "Золотой стол", чтобы тебя
предупредить и посмотреть. Но меня Жур послал на происшествие. Я уже
сегодня на два происшествия съездил. А мне было бы интересно посмотреть,
что они с тобой будут делать...

- Ты понимаешь, я дал слово никому про это не рассказывать, - вздохнул
Егоров. - Тебе-то, конечно, можно. Но меня сейчас вызывает Жур...

В дежурку он вошел заметно повеселевший. Все-таки это большое дело -
хорошо укрепить подметки.

Жур сказал ему, куда ехать, как ехать и кого взять с собой.

- Да, еще вот что, самое главное: я тебя так и не успел поздравить, -
остановил Жур Егорова уже в дверях. - Ты приказ-то видел?

- Какой?

- Да вон висит. С нынешнего числа ты зачислен в штат...

- А Зайцев как же?

- И Зайцев зачислен. Я его еще час назад поздравил. А тебя не успел.
Поздравляю. - И Жур протянул ему левую руку.

- Спасибо, - сказал Егоров очень тихим голосом, стараясь не выказать
радости. Да и радость как бы не дошла еще полностью до его сознания.

Никогда не думал он, что это долгожданное событие произойдет так
просто. Ему казалось, что его еще долго будут испытывать, проверять. А
вот, оказывается, уже проверили и вывесили приказ. И наверно, сам Курычев
подписался.

Егорову хотелось своими глазами прочитать приказ. Но он не мог
задержаться. Надо было ехать.

- Поздравляю, - повторил Жур. - Это очень приятно, что ты уже закончил
испытательный срок. Но все главные испытания впереди. Нас теперь с тобой
будет испытывать сама жизнь. До самой смерти, однако, будет испытывать. Со
всей строгостью...

Жур еще что-то говорил, но Егорова сильнее всего тронули слова "нас с
тобой".

Жур, казалось, приобщал его этими словами к чему-то необыкновенно
значительному и важному - более важному, чем уголовный розыск, куда так
старался поступить Егоров. Вот он и поступил. Но это еще не все. Далеко не
все.

Жур вышел с Егоровым во двор.

Во дворе уже трещал, кряхтел и пофыркивал старенький автобус "Фадей".

- Ты сейчас едешь, Егоров, на происшествие в первый раз не как стажер,
а как работник. Ты это учти, - сказал Жур во дворе. - Вся ответственность
на тебе. Кузнецов и Солдатенков должны слушать тебя. Я их предупредил. Ну,