Отсюда, из сердца Русской земли, я посылаю моим храбрым воинам горячее
приветствие. С нами Бог!"
Колокольный звон заглушает восторженные крики толпы. И гофмаршал граф
Бенкендорф, глядя на ликующую толпу, говорит победно-насмешливо: "Вот это и
есть та самая революция, которую нам обещали в Берлине?"
в России. Впрочем, об этом Николая предупредили много раньше - в самом
начале царствования.
Семью. На лице Аликс - радость, впервые за много месяцев. Мечта сбылась. Как
неожиданно свершилось это долгожданное единение: народ и царь!
славного XVII века - истока Романовской Династии... Звучит Божественная
Литургия. Драгоценные камни на облачениях духовенства мерцают в свечах.
этой ликующей Москве, колокольном звоне, об этом восторге народа при виде
своего императора.
одинаковы. Одни и те же народные восклицания, благоговейное усердие, одно и
то же объединение вокруг царя... Никакого разногласия. Тяжелые дни 1905 года
кажутся навсегда вычеркнутыми из памяти. Собирательная душа Святой Руси с
1812 года не выражалась с такой силой", - записал в своем дневнике
французский посол.
уныние, граничащее с отчаянием.
служении Родине. Очень легко дышится в этой чистой атмосфере, ставшей почти
неизвестной у нас", - писал думский депутат.
дни проводил на койке, уткнувшись лицом в стену, безвестный грузин. Он
перестал следить за собой, перестал даже мыть посуду, и собака облизывала
его тарелки.
сейчас царь и его Семья...
жесточайшую депрессию. В сентябре 1914 года с ним встретился другой
туруханский ссыльный большевик, Свердлов. Свердлова связывала с ним не
только общность взглядов, но давняя нежная дружба. И с огорчением Свердлов
написал жене: "Несколько дней пробыл с Жоржем. С ним дело плохо...
Положительно невозможно ему жить долго вдали от кипучей жизни. Нужно найти
хотя бы какой-нибудь исход для его энергии".
в Туруханском крае, два старых друга, Голощекин и Свердлов - два будущих
организатора расстрела царя и его Семьи.
пока далеко, в Сибири, в безнадежном Туруханском крае.
Вскоре царь отправляется на фронт к армии, в Ставку.
"Царь уезжал на войну" - так начинаются сказки...
они писали друг другу бесконечные письма. И вот теперь, накануне прощания с
троном, все повторяется! Между этими двумя потоками писем - вся их жизнь.
Жизнь, которая не требовала от них обращаться к перу - ибо за 20 лет они так
редко расставались... И вот Война.
письма не тронет, хотя в них были страшные проклятия тогда уже победившей
Думе. Рискуя гневом победителей, она сохранит их, ибо в этих письмах была ее
вечная неутолимая страсть к "мальчику", к ее "Солнечному Свету".
с тех пор, как она приехала в Россию. Но по-прежнему она думает на языке
бабушки Виктории. 652 письма напишет она ему. Последнее, 653-е будет
отправлено ею тайно и не нумеровано. В конце писем она ставит крест: "Спаси
и сохрани". Он отвечает ей куда реже, часто телеграммами. Что делать - царь
воюет.
мной мой любимый"
исчезнувшей речи...
так счастлива за тебя, что тебе удалось поехать, так как знаю, как глубоко
ты страдал все это время - твой беспокойный сон это доказывает... Вместе с
тем, что я сейчас переживаю с тобой, с дорогой нашей Родиной и народом, я
болею душой и за мою маленькую "старую" Родину, за ее войска, за Эрни... В
силу эгоизма, я уже сейчас страдаю от разлуки. Мы не привыкли разлучаться...
И притом, я так бесконечно люблю моего драгоценного мальчика. Вот уже 20
лет, как я - твоя, и каким блаженством были все эти годы..."
обедом, девочки ушли в церковь, а Бэби кончает свой обед... О любовь моя,
как тяжело было прощаться с тобой и видеть это одинокое бледное лицо с
большими грустными глазами в окне вагона, - я восклицала мысленно: "Возьми
меня с собой..." Вернувшись домой, я не выдержала и стала молиться, затем
легла и покурила, чтобы оправиться. Когда глаза мои приняли более приличный
вид, я поднялась наверх к Алексею и полежала некоторое время на диване около
него в темноте... Прощай, мой мальчик, мой Солнечный Свет. Я поцеловала и
благословила твою подушку. Ты всегда в моих мыслях и молитвах".
перед сном. Какой это был ужас - расставаться с тобою, дорогими детьми, хотя
и знал, что это ненадолго. Первую ночь я спал плохо, потому что паровозы
грубо дергали поезд на каждой станции... Я прибыл сюда в 5.30, шел сильный
дождь и было холодно. Николаша встретил меня на станции, по прибытии в
Ставку... мне был сделан длинный интересный доклад в их поезде, где, как я и
предвидел, жара была страшная... Возлюбленная моя, часто-часто целую тебя...
теперь я очень свободен, и есть время подумать о своей женушке и семействе.
Странно, но это так".
могу сказать о себе. Мозг все время усиленно работает и не хочет отдохнуть.
Тысячи мыслей и комбинаций появляются и сбивают с толку... Я перечитываю
твои письма и стараюсь представить, что это беседует со мной мой любимый.
Как-никак, мы так мало видим друг друга. Ты так занят, а я не люблю допекать
тебя расспросами, когда ты приходишь утомленный. Мы никогда не бываем с
тобой вдвоем одни..."
когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм переживает подчас отчаяние при мысли,
что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и ведет свой народ к
гибели. Все эти маленькие государства долгие годы после войны будут нести ее
тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о том, сколько
труда потратили папґа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина достигла
процветания... Молитвы и беззаветная вера в Божью милость дают человеку силу
все переносить..." (Сколько раз она будет произносить эти слова потом - в
том, последнем их доме!)
все пойдет хорошо - правда на нашей стороне". ("Наш Друг", "Гр." или "Он" -
так она называла в переписке "Святого черта". Этот третий будет постоянно
присутствовать в ее письмах. Полтораста раз упомянет она его.)
И как всегда - уже в вагоне он находит ее письмо. Это ее обычай.
Но я радуюсь за тебя: ты уедешь, получишь новые впечатления и почувствуешь
себя ближе к войскам... Завтра минет 20 лет со дня твоего вступления на
престол и моего перехода в православие. Как быстро пролетели эти годы! Как
много мы пережили вместе..."
короля Альберта (бельгийского короля. - Авт.)... Слава Богу, это не
причинило никакого вреда. Но я никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь пытался
убить государя только потому, что он враг во время войны". (Они все еще жили
в XIX веке, и новый век удивлял их.)
мысленно осыпаю поцелуями твое лицо".
госпитале у Ольги и говорит, что никогда не видел другой, подобной ей
сестры..." (Теперь она работала в госпитале вместе с дочерьми.)
крови терзает душу... Весь мир несет потери. Но должно же быть что-то
Гюго Виктор
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Посняков Андрей