Чтение 32–й страницы книги ~Тайна "Нереиды"~

Красно-желто-стальная колонна, колеблясь, начала медленно отползать от Нисибиса. Восьмой легион шел в авангарде. Руфин хлестнул жеребца и помчался вперед, нагоняя отступающих римлян. Гимп скакал рядом, поминутно оглядываясь. Они были близко, слишком близко от города.

Неожиданно с криком Гимп слетел на землю, увлекая за собой Руфина. Они грохнулись в какую-то земляную нору. Все вокруг озарилось ослепительным светом, в сотни раз ярче полуденного солнца. Свет этот осветил отроги лежащих за Нисибисом гор с невозможной ясностью, обвел их пурпурными, синими, золотыми контурами. Люди вспыхивали мгновенными факелами. Кони ржали, люди вопили, пытаясь заслониться руками. Кожа на ладонях и лицах обгорала мгновенно. А следом за вспышкой по земле покатилась волна. Она сметала все на своем пути и гнала клочья огня, как листву неведомых деревьев. Раздался рев - чудовищный зверь рычал, вырвавшись на свободу.

Над уничтоженным Ниеибисом поднимался в небо огромный гриб. Он рос, уходя в яркую синеву, грозя прорасти сквозь все семь небес, огромный и жуткий, как непобедимый бог войны. И люди внизу были жалкими и беспомощными. И такими уязвимыми с их мягкой распадающейся плотью.

Когда Руфин наконец поднялся и глянул на своего спасителя, то увидел, что у того больше не было глаз. В провалах глазниц сочились красным черные набухшие кляксы. Руфин закричал от ужаса. Вернее, ему казалось, что он кричит - он лишь беспомощно открывал и закрывал рот.

Центурион с обожженным до мяса лицом подбежал к Руфину и накинул на него полотнище палатки. Может быть, таким странным способом он хотел защитить императора, а может быть просто не хотел, чтобы император видел, что сталось с его армией. Последнее, что видел Руфин,- это бегущую мимо лошадь с обгоревшим черно-красным боком, с вытекшими глазами. Ослепшее животное бросалось то в одну, то в другую сторону, и совершенно человеческий, непереносимый вопль рвался из самого ее нутра. Этот крик невозможно было слышать. И Руфин, кутаясь в полотнище палатки, тоже закричал.

Эпилог

"Вчера в Эсквилинской больнице вдова Гая Элш Мессия Деция Цезаря Летиция родила мальчика. Несмотря на то что ребенок родился до срока, по заявлению медиков он здоров и чувствует себя хорошо. Однако ребенка пришлось поместить в инкубатор".

"Нисибис практически стерт с лица земли взрывом чудовищной силы. Потери римлян исчисляются тысячами. К месту дислокации армии срочно направлены специальные грузы медикаментов и сотни медиков". "На помощь армии Руфина отправлен Шестой легион. Производится срочный набор в Четвертый и Шестнадцатый легионы".

"Акта диурна", 3-й день до Нон июля <5 июля.>

В центре взрыва образовалась воронка, а вокруг на сотни футов застыли расплавленные потоки, превратившись в зеленое стекло. Вокруг стеклянного чудовищного блюда земля встала дыбом, будто камни хотели прянуть в небо, но не смогли. На камнях не было ничего живого. Черная пыль. Черный пепел. Но черная жижа, что медленно вытекала из-под обломка стены сгустком мазута, эта черная жирная клякса казалась живою. Да, прежде она была жизнью. Почти возвышенной, почти божественной. Теперь черное ничто струилось меж камней, отыскивая путь, не сознавая, что ищет, не зная, на что способно, не понимая, зачем вообще надо куда-то скользить и течь. Вокруг были только развалины. Черное пятно скользило, ничего не находя. И вдруг... еще одно такое же черное пятно появилось из-под оплавленного камня, стекло в ямину, коснулось первой кляксы, но не слилось - подалось назад... А вот и еще одна черная клякса, и еще... и еще. Они медленно пробирались меж развалин, не ведая, куда и зачем...

Но странные твари продолжали свое движение. Наконец они стекли к реке Джаг-Джаг и поплыли по ее водам, как пятна разлившейся нефти. Когда волны пытались прибить их к берегу, пятна отталкивались от камней крошечными щупальцами. Пятна умели питаться. Они хватали дохлых рыбин, покрывали их тонкой пленкой и медленно переваривали. Неважно, что рыбины были радиоактивны - такая мелочь не пугала черные твари. От них самих шло постоянное излучение.

В это утро Руфин почувствовал себя немного лучше.

Его вырвало только после еды. Онеидел на походной кровати. Полог его палатки был поднят, император видел раскинувшийся перед ним лагерь. Лагерь, похожий на госпиталь. Ряды палаток вдоль преторской улицы <Прсторская улица - центральная улица лагеря.> и бродящие по ней согбенные фигуры. Медик в зеленой тунике остановился, согнулся пополам. Его рвало прямо у входа в императорскую палатку. Он" не обращал внимания. Так же как и преторианец, что стоял у входа. Медик вытер ладонью рот и двинулся дальше. Трибун Восьмого легиона с черными гноящимися пятнами ожогов на лице вошел в палатку и остановился. Его слегка покачивало. Чтобы не упасть, трибун ухватился за древко императорского штандарта. Руки его были обмотаны бинтами. Руфин улыбнулся одной половиной лица - ему почему-то показалось это смешным. Он и сам не понял почему.

- Императорская машина прибыла...- сказал трибун.

Руфин никак не мог вспомнить его имя. Скавр? Нет, Скавр погиб при взрыве в Нисибисе... Это кто-то другой... Но кто? Кто?

- А фургоны для остальных? - спросил Руфин.

- Только двадцать.

- Отправляйте солдат. Я подожду.

- Руфин Август...

- Я не могу бросить моих солдат. Отправляйте больных и раненых... скорее.

Трибун вскинул руку, отпустил древко и едва не упал. Повернулся, нетвердым шагом вышел из палатки. Будто был пьян. Императора вновь стал разбирать беспричинный смех. Может, они все пьяны? И этот взрыв им пригрезился? И этот фантастический неземной свет, и этот гриб, встающий над уничтоженным Нисибисом, - тоже?

Где-то урчали моторы. Больных увезут. Но спасут ли... Спасут ли... Руфин вновь почувствовал приступ тошноты и едва успел склониться над тазом, как его вырвало. Младший медик поспешно сменил посудину. Вчера этот парень прибыл из Антиохии и в первый момент едва не падал в обморок при виде того, что творилось в лагере. Их легко отличить - тех, кто был с Руфином, и тех, кто приехал позже. Они другие... живые... а войско Руфина - это мертвецы. Одни мертвецы. Руфину еще повезло, что Гимп укрыл его в какой-то мере и Август в отличие от большинства солдат, не получил ожогов. Но в облаке, что плыло по небу, был какой-то особый смертоносный яд, и этот яд теперь их всех убивает, подвергая изощренным пыткам.

"Трион, - билось одно-единственное имя в мозгу. Имя, которое теперь звучало как проклятие. - Так вот как действует твоя бомба повышенной мощности..."

"Надо назначить первого префекта претория", - подумал Руфин.

Но кого? Из тех, кто оставался в Антиохии? Тыловые крысы. Ничтожества. Из тех, кто был с ним в походе? Живые трупы...

Будь проклят Трион! Трион виновен во всем! Зачем Элий сохранил ему жизнь?

Зачем император поддался на доводы Элия и сохранил Триону жизнь?

Глупо... Нет. Не то... Надо было уничтожить Элия, а Трион бы сделал бомбу для Руфина. И теперь Руфин взорвал бы ее в лагере варваров и разом спалил это крысиное гнездо.

Элий испортил такое великолепное развлечение. Занятно было бы посмотреть, как варвары ползают по дорогам с вытекшими глазами стаей обгорелой саранчи. Руфин представил эту картину и вновь затрясся от смеха....

Медик положил на лоб Руфину мокрую тряпку. Стало немного легче. Часовой-преторианец опустился на колени. Постоял так немного и упал. Армия мертвецов. Почему монголы не идут по их следам? Римляне стали легкой добычей. Прекрасная добыча - постоянно блюющие живые мертвецы. Наверное, варвары просто не знают, что творится в армии Руфина.

Вновь вернулся трибун. Как же все-таки его имя? Плавт?.. Нет, при чем здесь комедия. Трагедия скорее... Но как же все-таки его имя...

- Прибыл Шестой легион из Сирии. Остававшийся в резерве легион. Ну вот и чудненько. Шестой легион, "Феррата", то есть закованные в -железо, они оборонят... от черного пепла, падающего с неба... рвота, опять рвота... нет ничего хуже рвоты... кроме боли... которая пронизывает все тело и от которой не спасает даже морфий. Больных в больницы... мертвецов в гробницы... Он говорит уже в рифму...

- Когда всех отправят? - спросил Руфин. Медик подал ему воду с лимоном и со льдом. Какое блаженство...

- Еще нет...

- Чтобы всех в Рим. И живых и мертвых... Всех... Трибун не стал объяснять, что трупы погибших сожгли на месте. Их даже не пытались опознать. Да и невозможно было опознать тех, кто оказался близко к Нисибису. Черные обугленные личинки. А Скавра и первую когорту просто не нашли. На месте Нисибиса дыбом встала земля.

- Данные разведки? - Руфин с трудом ворочал распухшим языком, слова получались невнятными.

- Варвары ушли. Ушли? Куда?

А в сущности, не все ли равно... Какое Руфину дело до варваров?

- А Элий? - спросил он в который раз. Трибун почти в ужасе глянул на императора.

- Ах да... там воронка и оплавленная земля. Ну что ж, возьмем немного этой земли в Рим... и похороним.-Пусть это будет прах Элия. Негоже ему сто лет слоняться по берегам Стикса.

Фургон со змеей, обвивающей чашу, остановился у декуманских ворот лагеря. Три десятка фургонов следом замерли неподвижной чередой. Дверца первого распахнулась, и на землю выпрыгнула высокая женщина в странном наряде - хлопковая туника с длинными рукавами, заправленная в брюки, такая же белая шапочка и маска из плотной ткани, закрывающая рот и нос. На комбинезоне и шапочке значки: шесть эллипсов переплелись вокруг золотого шара. На худощавой фигуре заметно выдавался вперед круглый живот. Беременная? Здесь? Женщина протянула часовому пропуск. Гвардеец был в одной тунике без броненагрудника. Несмотря на жару, лицо у него мучнисто-белое, будто осыпанное пудрой. То и дело он морщился и подносил руку к горлу - его тошнило.

"Схватил как минимум сто единиц, - подумала Норма, с сочувствием глядя на молодого парня, - а ведь он прибыл уже после взрыва".

Часовой мельком взглянул на бумагу и махнул рукой, разрешая въезд.

- Машины останутся здесь, - сказала Норма Галликан и сделала знак своему спутнику - немолодому человеку в таком же наряде - следовать за ней.

Она вытащила из кармана прибор и поднесла к часовому. Тонкая красная стрелка прыгнула в сторону.

- Твоя туника сильно фонит,- сказала Норма, но легионер не понял ее слов.

Женщина вошла в лагерь и двинулась по преторской улице меж палатками. Двое солдат сидели прямо на земле. Норма поднесла прибор к палатке. Ткань излучала так же, как и туника часового.

- Помоги, - солдат поднял лицо с безобразно опухшим ртом. Кожа покрыта волдырями ожогов. - Помоги, сестренка... Мы были дальше всех... Мы из Восьмого легиона...

Ему так хотелось жить. Ему ведь только двадцать пять. Темные глаза блестели, как у наркомана. Вся туника его была осыпана выпадающими волосами.

- Ты можешь нам помочь? - спросил второй, вытирая тыльной стороной ладони рот. Тело его почернело, будто он с утра до вечера лежал на солнце.

- Да, - сказала Норма. - Готовьтесь переехать отсюда.

- Куда? К Плутону в гости? - спросил второй легионер и вдруг начал хохотать.

Норма Галликан отыскала префекта лагеря. Тот сидел в тени палатки и что-то чиркал на листке бумаги. Лицо у него было такое же белое, как и у часового. Это был уже новый префект - тело прежнего сожгли вместе с остальными трупами. Он посмотрел на гостью безразличным взглядом.

- Ну что еще?

- Прикажи свернуть лагерь и переехать. В десяти милях отсюда я выбрала подходящее место.

- Разве переезд нас спасет?

- Некоторых. Палатки и все имущество бросить. В новом лагере уже стоят палатки и развернут госпиталь.

Впрочем, о чем она говорит?! Весь лагерь - госпиталь. Всех надо лечить.

Знать бы только - как?

Она подошла к палатке Руфина и остановилась. Было страшно войти.

Человек, стоявший возле палатки, неожиданно закричал. Он хотел отойти в сторону и не мог, задергался и заорал: "Помогите"! Вокруг ноги человека обвилась черная тварь, похожая на кальмара. Человек в отчаянии колол тварь мечом, но клинок проходил насквозь и ранил ногу, не причиняя твари никакого вреда. Только сейчас Норма заметила, что человек слеп - красные бугорчатые язвы выпирали из глазниц.

- Огонь...- бормотал человек.- Прижги его... он боится огня...

Норме показалось, что слепец бредит. Но все же она вытащила зажигалку и поднесла язычок пламени к черной твари. Та мгновенно съежилась, отпустила добычу и тут же мазутным пятном скользнула под полог палатки.

- Что с твоими глазами? - спросила Норма, распрямляясь.

- Их выжгло. Ты видишь... да, ты видишь... я - нет. А ты... ты приехала только что. Я это чувствую. От тебя не исходит излучения. Вернее, исходит, но гораздо меньше, чем от остальных. Кто ты?

- Норма Галликан. А ты неплохо выглядишь, - постаралась она приободрить слепца. - Бодрее остальных... Вот только глаза....

- Я - гений... бывший гений... Излучение не только уродует - оно меняет.

Не знаю, каким стану завтра. Может - чудовищем... Ты слышала о чудовищах, что пожирают людей... - Он приблизился к ней, ухватил за плечо и зашептал: - Тут нет никого поблизости?

- Никого, - подтвердила Норма.

- Я боюсь... они узнают, что я гений, и убьют меня. Люди боятся гениев.

Особенно теперь. Увези меня в Рим. Я умоляю. Спаси... Я ослеп... разве этого мало? Да, я слеп... гений Империи - слепец. Разве это не смешно?

И он захохотал.

- Отведи его в мой фургон, - приказала Норма помощнику,- А я должна поговорить с императором.

- О, благодарю, благодарю! Спасительница Минерва! - выкрикивал Гимп, пока его вели по претор-ской улице.

Норма немного помедлила, прежде чем войти в палатку императора. Войдя, увидела то, что и ожидала увидеть. Только в отличие от прочих у Руфина не было ожогов - говорят, он успел укрыться за несколько мгновений до взрыва. Но все равно он "схватил" смертельную дозу.

- Будь здрав, Руфин Август! - выкрикнула она по-военному и осеклась.

Император смотрел на нее лихорадочно блестящими глазами.

- Не надо, - прошептал едва слышно. - От громких звуков у меня все болит.

Норма подошла ближе. Прибор, приколотый к ее тунике, замигал красным и затрещал рассерженно. Она невольно отступила. Заговорила сухо, деловито.

- Надо перевести всех в новый лагерь. Палатки и оружие бросить здесь - все это смертельно опасно. Прибудет техника - тогда закопаем, насыплем курган. Мертвых похороним.

- Мы все мертвецы, - отозвался Руфин. - Сколько осталось в живых?

- Около четырех когорт. В основном - Восьмой легион. Да еще две турмы конницы почти не пострадали - они находились в разведке далеко от города.

- Четыре когорты. Это из трех легионов! О боги! Это сравнимо... Нет, это ни с чем не сравнимо. Ну разве что с поражением Вара в Тевтобургском лесу.

- Руфин Август, надо переехать в новый лагерь. Оттуда тех, кого еще можно спасти, перевезут в Рим, в мою радиологическую клинику.

- У тебя есть клиника? - спросил Руфин бесцветным голосом.

- Да, как только лабораторию Триона расформировали, я занялась работами по влиянию радиоактивности на живой организм. Элий выделил мне дом. У нас есть некоторые методики лечения. Кое-кого можем спасти.

- И меня можешь спасти?

- Попытаюсь.

- Лжешь. Никого ты не спасешь, ни меня, ни моих солдат. Мы все обречены.

Что Криспина? Она беременна?

Норма помедлила, прежде чем ответить.

- Нет.

- Эх, бабы, толку от вас чуть. А Летти? Скоро родит?

Норма с удивлением глянула на Руфина. Неужели ему не сказали? Летиция вчера родила.

- Ах да, у нее мальчик...- вспомнил наконец Руфин. - Ну и хорошо... мальчик... Как назвали?

- Еще никак. Ведь мальчиков нарекают на девятый день. Но наверняка назовут Постумом <Постум - рожденный после смерти отца. Мальчику давали имя на девятый день.>.

- Ну да... конечно... как же иначе. Некому его поднять с земли <По древнему обычаю ребенка клали на землю. Отец поднимал его и тем самым признавал его своим.>.

Конец второй книги