Чтение 32–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

— Благодарю вас, сэр Ричард!

В дверном проеме показался обеспокоенный Торкилстон, чем-то похож на курицу, готовую прикрыть крыльями цыпленка.

Я медленно поднял руку, Амелия поспешно сунула мне в ладонь бумажную трубку. Пальцы ощутили твердую шероховатость сургучных печатей.

Торкилстон проговорил тревожно:

— Наверное, это самое правильное. Слишком велика ноша.

Я сказал ему:

— Отыщи Марселя, старейшину цеха плотников. У него уже готовые чертежи и планы насчет расширения порта. Скажешь, что всё в силе, только хозяин поменялся. Городу в самом деле нужен новый порт. Какой из меня бургомистр, если я могу, но не сделаю?

— Отыщу, — ответил он после короткой заминки.

— Второе, — сказал я, — подбери хороший дом с небольшим садом на другом конце города... в таком месте, чтобы моря не видно. Постарайся купить, только купи за деньги, а то уже вижу...

Он просиял, в голосе прозвучало веселье:

— Сделаю, сэр Ричард!.. Глаза бы мои не видели моря!

Я сделал вид, что не заметил, как он проговорился, что уже связал свою судьбу с Амелией, поднялся.

Народ толпится возле ратуши, словно именно там заезжие циркачи дают представление. Городская стража оттесняет самых прытких, что за новостями лезут прямо в здание, двое самых рослых завидели меня поверх голов, бросились навстречу.

Зайчик несет меня шагом, уши торчком, грива развевается даже без ветра, кожа блестит, черная и блестящая, как покрытая эпоксидной смолой. Бобик благовоспитанно идет рядом, смирный такой песик размером с пони, голова чуть ли не с башню танка, пасть распахнул, ему, видите ли, жарко, на солнце горят острые кинжалы зубов, а глотка будто раскаленная печь...

Мы проехали в людском коридоре, Зайчик и Пес остались у входа, меня поспешно встретил у самого входа сияющий Марсель, торопливо кланялся, я похлопал по плечу и прошел за ним в главный зал.

Сорок старейшин походят на разгневанных присяжных, которым нужно решить, к какой казни приговорить, но я не дал поймать себя в сети планов постройки грандиозного порта и расширения города, заговорил первым:

— Приветствую, почтенные! К великой скорби и в глубоком смущении должен сказать, что на рассвете я буду уже на палубе корабля. Это я к тому, что бургомистром никак не могу оставаться. Вы уж проведите достойные выборы и, как мы уже говорили, выработайте механизмы связывания рук слишком энергичному мерзавцу во главе городского совета. Меня, к сожалению, труба зовет...

Они переглянулись, а Пауэр, как самый почтенный и пользующийся авторитетом, выступил вперед, поклонился:

— Сэр Ричард, у нас всё-таки остается надежда, что вы останетесь другом нашего города. Вы для него сделали так много! Мы вчерашнюю ночь и сегодня весь день вырабатывали планы, каким городу быть, чуть не передрались... но в одном сошлись все: собственными силами мы бы не справились, увы. Если бы не вы, сэр Ричард... К сожалению, семейство Бриклайтов дало городу не совсем то благополучие, которое мы одобряем. И церковь тут ни при чем, просто наши взгляды совпали...

Он запнулся, словно сам удивился, при чем здесь церковь, а Марсель торопливо пришел на помощь:

— Словом, городу нужен лорд и покровитель! Сэр Ричард...

Я помотал головой:

— Я уже сказал, завтра уплываю.

— Мы знаем, — сказал Марсель невесело. — Но всё-таки городской совет час назад принял решение о присвоении вам звания бургграфа. Это единственное звание, что может давать город с одобрения всех цехов и организаций. Мы никогда и никому... и даже не думали, что сами поступимся такой властью, но вы, сэр Ричард...

Он говорил еще что-то, остальные слушали в почтительном молчании, я лихорадочно вспоминал, что же такое бургграф, его вроде бы назначает император или король из знати для управления городами. У бургграфа полная административная, военная и судебная власть, потом города обрели самостоятельность и получили право сами выбирать себе бургграфа... однако что-то не помню, чтобы им пользовались. Все предпочитают избирать не бургграфов, а бургомистров. Чтоб из простого люда и чтоб на короткие сроки.

Я пожал плечами:

— Вы хорошо обдумали? — Марсель хитро улыбнулся:

— Мы торговые люди, сэр Ричард. Обдумали, взвесили и пришли к выводу, что эта сделка даст нам неизмеримо больше, чем отнимет. По сути, вы уже и так почти хозяин города, ибо в ваших руках вся земля вокруг бухты! И новый порт вы решили строить очень своевременно. Как человек действительно благородный, властью не станете пользоваться во вред городу, а город обретет могучего защитника. Мы повесим ваш щит над городскими вратами! Всякий въезжающий будет знать, под чьей защитой город и принадлежащие ему земли. И поймет, что ваш меч настигнет любого, кто попытается захватить власть.

Мастер Пауэр добавил:

— Неважно, как захватить: силой или выборами. — Марсель кивнул:

— Уместное уточнение, мастер Пауэр. Сэр Ричард защитит в обоих случаях. Как уже защитил.

С шумом и гамом старейшины повалили из ратуши на площадь. Плотники уже подновили возвышение, а для торжественного случая покрыли красным полотном.

Меня чуть ли не под руки возвели повыше, глашатаи прокричали о новом постановлении городского совета, народ ликующе орал и бросал в воздух шапки.

Среди наблюдающих за церемонией я углядел группу моряков с капитаном Яргардом. Все почти трезвые, то ли пропившие всё-всё, то ли морской закон велит утром выходить в море только с ясной головой.

Яргард перехватил мой взгляд и поклонился, разведя руками в жесте сильнейшего удивления. Мол, собирался везти за море убегающего от каких-то преступлений бродягу, а увезет самого бургграфа. То ли еще будет, сказал я ему взглядом. Путь через океан... неблизкий.

Рядом с капитаном Иварт, боцман, послюнил указательный палец и вскинул вверх. Сердце мое дрогнуло: так готовые к отплытию моряки определяют направление ветра. Он посмотрел на меня внимательно, в глазах я увидел вопрос.

Вдруг шум толпы перекрыл грозный топот множества подкованных коней. Со стороны городских врат в нашу сторону несется, замедляя бег, сотня хорошо вооруженных всадников. Во главе капитан Кренкель, усталый и покрытый толстым слоем пыли.

Им дали дорогу, Кренкель подъехал к самому помосту. Марсель поманил его пальцем, Кренкель покинул седло и взбежал по ступенькам к нам. Я всё время чувствовал на себе его настороженный взгляд, вряд ли понравится оказаться под рукой сильного лорда. Лицо суровое, раздраженное, но я больше насторожился, когда губы капитана раздвинулись в иронической усмешке, а глаза блеснули, будто увидел меня с расстегнутой ширинкой.

Я поинтересовался негромко:

— И что вас так развеселило, капитан?

— Да так, — ответил он чересчур равнодушным тоном, — вспомнил что-то... веселое.

— Что? — спросил я с растущим подозрением.

— Да вдруг подумал, а удобно ли было с каменным кинжалом в заднице? Кстати, глубоко его святой Мартин загнал?

Лицо его оставалось серьезным, только в глазах поблескивала издевка. Я буркнул:

— Капитан, вы... того, больше за порядком следите, чем за задницами. Особенно, вышестоящих и облеченных народным доверием лиц. Я за время вашей беготни за шайками вне стен города упразднил отдельную охрану городского совета, то бишь милицию. Все виды охраны лягут на ваши плечи. Не до хи-хи будет.

Он посерьезнел. На этот раз посмотрел, как воин на лорда, за которым уже идет в бой.

— Слушаюсь, сэр бургграф!.. Пока слишком далеко не разбежались, я отберу лучших и возьму в городскую охрану.

— Действуй, — сказал я и добавил ехидно: — Не спи.

Он отсалютовал, спрыгнул с помоста прямо в седло своего коня. Его окружили всадники, он сразу же начал давать распоряжения, трое начали поспешно выбираться из толпы.

Я повернулся к Марселю, улыбнулся Пауэру, пожал руку Югарсону.

— У вас много дел, а мне... мне пора подготовиться к отъезду. И попрощаться с госпожой Амелией. Еще увидимся!

Он не успел ответить, я поспешил, подражая Кренкелю, спрыгнуть с помоста в седло. Зайчик тихонько ржанул, уже пару минут как оттеснил народ, едва услышал тихий свист, я похлопал его по шее, и мы начали выбираться из толпы.

На этот раз, осмелев, к нему тянулись, хлопали по крупу, гладили бока. Даже страшного Пса кто-то решился коснуться, а потом громко бахвалился своей невиданной отвагой.

Глава 9

Зайчик остался во дворе, Пес решил поиграть с детьми, а я бегом поднялся в свою комнату. Сердце стучит в радостном возбуждении: всё кончилось, собирай вещи, растяпа, постарайся больше ни во что не вмешиваться, всем не напомогаешься...

Золота со мной не так уж и много; но в океане «копалка» бесполезна... наверное, зато в седле зашиты крупные алмазы, рубины да и сотня золотых монет на всякий случай, должно хватить.

Доспехи надену, молот на пояс, лук за плечи, меч и кинжал тоже не оставлю, как и этот пояс... В черепе снова шелохнулась мысль, которая уже приходила раньше, но не до того было, а вот сейчас, когда гора с плеч... я держал пояс, потом сел и начал рассматривать и ощупывать уже с учетом опыта, полученного при случайном открытии свойств «браслетов», идиот, даже сейчас краснею, как вспомню такую дурость, вроде бы и не я тогда был...

Пояс состоит из металлических пластин, никаких подкладок из кожи, только плотно сцепленные звенья, размером и формой похожие на зажигалки. Звенья и широкая пряжка, похожая на маленький щит, — ничего больше. Пряжка служит, как можно догадаться, дополнительной защитой пузу.

Я крутил так и эдак, слишком уж прост этот пояс, а судя по его весу и той угадываемой тщательности, с которой сделан, ну просто не может быть таким простым. Микроскопом не забивают гвозди, а высокие технологии не привлекают, чтобы сделать простую миску. Разве что эта вещь должна выглядеть простой миской. Или простым поясом.

На месте любого человека этого мира, даже мага, я повертел бы этот пояс и отложил в сторону. Или надевал бы как добротный пояс. Но я в своем «срединном королевстве» не раз попадался в магазинах, кафе или у киоска, когда вертел в руках и не мог открыть коробочку с мороженым, конфетами, печеньем или пепси-колой, а какая-нибудь пятилетняя малявка с ехидной усмешечкой показывает мне, взрослому дяде, что вот тут нужно всего лишь нажать пальчиком. И, присмотревшись, вижу в самом деле крохотную надпись, совсем затерявшуюся среди подробных сведений о калориях, жирности, витаминах и предупреждений, что и от этого толстеют, а также подробных адресах фирмы, завода и акционерах.

Каждая фирма изощряется, упаковывая так, что мозги свихнешь, пока сообразишь, как на этот раз открывается бутылка с кефиром. А здесь нутром чую, пояс не может быть просто поясом. Либо все эти толстые звенья внутри что-то хранят, как внутри патронов — порох и пули, либо что-то еще более хитрое...

Я щупал, щупал, щупал, пробовал разные комбинации, приговаривал тихонько команды и приказы, даже повеления, надавливал и нажимал, уже собрался отложить до лучших времен, как вдруг десяток звеньев, нет, меньше, слились, словно растопленный воск, образовав трубку не длиннее ладони. На моих глазах по всей длине трубки осыпался верх, будто от ржавчины, теперь не трубка, а желоб, а в нем тускло поблескивает металлом похожая на исхудавшую авиабомбу стрела во всю длину желоба. Нет, на ракету похожа еще больше, вот даже стабилизаторы...

Остальные звенья так и остались звеньями пояса, даже почудилось, что пояс не укоротился. Я таращил глаза ошарашенно, в черепе тайфун и ощущение дежа-вю, уже подобное видел, но никак не могу вспомнить. Похоже, один из предков Валленштейна, вручив мне в дар абсолютную память, имел в виду, что буду помнить всё, что случится, но не имел в виду, что вспомню то, что когда-то видел...

В мозгу сверкнуло как молния: подобную стрелку видел в руках Ланселота, еще когда простолюдином прибился к отряду, что вез мощи Тертуллиана! Только у Ланселота чуть крупнее, да и лежала тогда в ложе настоящего арбалета...

Арбалет? Но где же дуга, без нее нет арбалета... С великой осторожностью повертел штуку в пальцах, ни разу не направив острием в свою сторону, даже опытные охотники иногда почему-то нажимают курок, когда заглядывают в дуло собственного ружья, но я человек осторожный, времени же не жаль, был бы результат...

За дверью загремели шаги, я узнал тяжелую поступь сэра Торкилстона, но с ним идет еще кто-то, незнакомый. Я поспешно опустил свой конструктор на ложе и бросил сверху плащ.

Дверь распахнулась, на пороге Торкилстон, из-за его плеча выглядывает человек, лицо которого показалось знакомым. Он заулыбался, а Торкилстон сказал неохотно:

— Вот, прибыл... говорит, срочно!

Сенешаль обошел его, как скалу, отвесил легкий поклон.

— Сэр Ричард... э-э... сэр бургграф, корабль поднимает паруса. Начинается мистраль, он домчит по прямой до самого Юга. Отплываем на рассвете.

Торкилстон спросил:

— Задержать, пока соберетесь? В вашей власти весь порт...

— Возвращайся на корабль, — сказал я торопливо Сенешалю, — скажи Яргарду, не замедлю... Впрочем, думаю, на корабле буду раньше тебя.

Моряк отсалютовал и исчез в коридоре. Торкилстон вздохнул:

— Неужели... всё?

— Не думаю, — ответил я. — Гора с горой... Сэр Торкилстон, не в службу, а в дружбу: отыщите мою собачку!

Он невесело улыбнулся:

— Может, пусть останется?

Сам засмеялся, исчез за дверью. Я схватил плащ, набросил на плечи, трубку торопливо разобрал и присоединил к остальным звеньям, а полученный пояс застегнул, чуть подтянув живот.

Когда спустился на первый этаж, дети всё еще боролись с Псом, стараясь завалить на спину и покусать за пузо, а он поддается только до последнего момента, а там вывертывается, и все четверо с разочарованными воплями набрасываются снова. Торкилстон и Амелия пытались их утихомирить, но Бобик отозвался только на мой неслышный свист, подбежал и бухнулся толстым задом на пол. В карих глазах неистово горит нетерпеливое ожидание.

— Угадал, — ответил я на молчаливый вопрос. — Собирай вещи! Да побыстрее, а то не успеем.

Пес ошалело заметался по комнате, потом сел передо мной, высунув язык, в глазах обида: ну и шуточки у тебя! Я обнялся с Торкилстоном, поцеловал Амелию и всех детей, велел передать пожелания Выдре и Кукушонку, заставил взять деньги: всё-таки друзей нанимал за плату, и хотя они и так бы помогли, но теперь, после победы, лорд-победитель просто обязан поделиться добычей.

Торкилстон ошалело смотрел на горсть драгоценных камней:

— Это же целое состояние...

— Пригодится, — коротко сказал я. — Всё, мне пора.

Они проводили меня до крыльца, там нетерпеливо ждал Зайчик, веселый и потряхивающий гривой.

Уже в седле я виновато развел руками:

— Простите, какое-то сумбурное прощание... Но надо спешить! Не поминайте лихом!

Луна еще висит в светлеющем небе, как алмаз горит Венера, именуемая здесь Люцифером, но уже тянет навстречу утренняя прохлада, настоянная на свежести моря и сдобренная ароматами водорослей.

Пес бежит впереди, как иноходец, старается выглядеть солидно, а то если вскачь, то покажет, как распирает щенячья радость. Мне кажется, он стремится попасть на Юг больше, чем я. Зайчик идет красиво и гордо, огненным глазом косится на церквушку, где я так часто видел отца Шкреда, а дальше от церкви дорога поведет нас по прямой в порт...

Я нарочито сделал такой крюк, хотя мог бы в порт по прямой, но теперь это мой город, я успел сделать для него так мало, но что-то успел, и хочу напоследок запомнить его, вряд ли когда-либо увижу...

Печаль коснулась сердца, я стыдливо оглянулся по сторонам и тихонько перекрестился, как какая-то богомольная старушонка. Никогда в жизни не крестился вот так, без посторонних глаз, я же атеист, а сейчас суетливо подвигал щепоткой у груди только из чувства вины перед отцом Шкредом и желания сделать хоть что-то, что ему бы понравилось.

Пес замедлил бег, морда кверху, ноздри жадно хватают воздух. Зайчик тревожно ржанул, волна холода нахлынула и окатила меня с головой. Пальцы сами оказались на рукояти молота, сердце сжалось в ужасе, словно лечу в бездну.

Я сейчас в полном доспехе Арианта, за плечами лук, со мной мои молот и меч, однако чувство беспомощности ударило с силой поезда.

В десятке шагов впереди возник светящийся столб, на миг показалось, что это свет, потом — некий кристалл, но края подобно полотнищу колышутся под незримым ветром.

Я замер, хватаясь то за меч, то за молот. Сквозь странную ткань выметнулось темное тело, я не успел даже увидеть, медведь или гигантский тролль, как Пес стремительно бросился навстречу.

От встречного удара вздрогнула земля, будто столкнулись два исполинских астероида. Оба сцепились и покатились по земле, а следом из призрачной ткани выбросило гигантскую змею, туловище не меньше нефтепроводной трубы, а голова размером с сундук.

Я торопливо выдернул меч. Ткань затрещала, гигантская трещина разорвала ее надвое, вышел с топором в руке и щитом в другой огромный человек с черной ассирийской бородой.

— Твоя дорога закончилась, Ричард, — сказал он.

Я спрыгнул с коня, как ни странно, темный ужас испарился. Зайчик тут же ринулся на гигантскую змею, Пес рычал и дрался с темным чудовищем, а я поднял меч. Адальберт набежал, ударил, я не успел парировать, плечо взорвалось от дикой боли, хрустнула перебитая ключица.

— Сволочь, — прохрипел я и, перехватив меч другой рукой, начал наносить удары.

Адальберт зло расхохотался. Лезвие моего меча высекает искры о его щит, а мне удары топора отражать нечем, щит остался на коне. Я старался двигаться с наибольшей скоростью, начал парировать все его удары, но мои попытки напасть Адальберт отражал легко, злая ухмылка не покидала его лицо.

— Пришел твой... час, — процедил он сквозь зубы.

— Или твой, — ответил я.

— Это еще не всё, — сказал он с ненавистью. — Еще не всё...

Он отпрыгнул, быстро вскинул руку к небу. Слов я не понял, но исполинский столб, что уже не свет и не ткань, затрещал, будто звездные ладони крошат айсберг, колыхнулся и разлетелся на мельчайшие осколки. Сквозь них выплыло, держась над землей, как на воздушной подушке, нечто огромное, словно авианосец, ощетинившееся зубами, когтями и клыками.

Холод пронзил меня насквозь, как стрелы пробивают лист дерева. Я с трудом отбивал удары Адальберта, боль пронизывает от головы до пят, а создание Тьмы выплыло целиком и, остановившись между заброшенной церковью и нами, медленно развернулось в мою сторону всеми клыками.

— Трясешься? — процедил Адальберт с ненавистью. — Я всю жизнь посвятил, чтобы вырастить Призрачную Щель. Не думал только, что применю против такой мелочи...

Я молчал, дыхания — только удерживать в слабеющих руках меч, отступал шаг за шагом. Адальберт наслаждался, лицо кривилось в злобной торжествующей гримасе.

— Вот и пришел твой конец, раб, — проговорил он.

Я видел, что он готовится нанести завершающий удар, регенерация не спасет, но мои пальцы вот-вот расцепятся на рукояти меча, а тут еще Тьма сдвинулась с места и пошла на меня. При ее размерах захватит не только Пса, Зайчика, но и половину города...

Сверкнуло, внезапный нещадный свет охватил весь мир. Я завис в сверкающем облаке, где нет неба, земли, ничего вообще, кроме этого чистого первозданного света. Я торопливо проморгался, стою там же, а из прежде темного входа в церковь бьет, как из прожектора, ослепительно радостный свет.

С треском, как при сильном лесном пожаре, корчатся и сгорают лохмотья овеществленной Тьмы, Пес с победным рыком треплет шкуру своего противника, арбогаст злобно вбивает в землю шкуру исполинской змеи, а передо мной пошатывается бледный Адальберт с расширенными в страхе глазами.

— Власть поменялась? — прохрипел я обугленным ртом и обрушил на него удар меча.

Адальберт инстинктивно закрылся щитом. Лезвие легко прошло через потерявшие чары железо, рассекло плечо и грудь. Он вскрикнул и, выронив топор, ухватился обеими руками за жуткую рану.

Свет втянулся в церковь, как живое существо, дверной проем вспыхнул напоследок золотым огнем, и снова там темно, мирно и загадочно.

— Спасибо, — шепнул я, — спасибо, отец Шкред...

Адальберт упал, пытался подняться, но руки подломились, рухнул вниз лицом. Я подошел с поднятым мечом, он с усилием перевернулся на спину.

— Бей, сволочь... — Я поднял меч:

— Это ты сволочь. А я — паладин! Во мне столько благородства, что самому противно.

Он закашлялся кровью, красные струйки залили подбородок, однако ненависть в глазах полыхает с той же силой.

— Благородство? А что с леди Элинор сделал, сволочь?

Я задержал меч на взмахе:

— Я? Осуществил ее мечту, выдал замуж за герцога Валленштейна. А вот ты убил достойного человека.

Из его рта текла струйка крови, он то и дело выплевывал, кашлял, но выдавил со злобой:

— То был вор!.. А Кристалл нужно было вернуть хозяйке!

Мой меч уже пошел вниз с нарастающей скоростью, но в последний миг лезвие глубоко вонзилось в землю рядом с шеей Адальберта.

— Хозяйке? Врешь!.. На последнем вздохе не врут... А тебя либо обманули, либо сам... потому что, как я слышал, леди Элинор продляла тебе жизнь. Так?

Он ответил хрипло:

— Так... Но теперь всё равно.

— Почему? — поинтересовался я. — Леди Элинор жива. Кстати, она уже не враг мне. Как и я ей. Так что ты... живешь вчерашним днем. И даже если, будучи женой герцога, и прекратит заниматься черным колдовством, продлять жизнь, думаю, сможет. Даже церковь не скажет слова против. Ну, как мне кажется.

Кривая улыбка изогнула его чувственные губы.

— Ты дурак или прикидываешься?.. Сделай милость, убей сразу. Вон уже кружат...

В небе два призрачных стервятника, красиво раскинув зубчатые крылья, описывают круги всё ниже, укрупняются в размерах, наливаются ощутимой хищной плотью.

— Ты не мог победить, — сказал я, — потому что не мог просчитать, что сделаю в следующий раз. Верно? Вот и сейчас ни за что не догадаешься.

Я опустился на одно колено, лезвие клинка приложил к его обнаженному горлу, а ладонь другой руки опустил на грудь. Холод вошел в мое тело и тут же рассосался, растаял, это не моего Зайчика лечить или Бобика, я выждал чуть, поднялся.

— Успеешь, — сообщил я, он всё еще лежал на спине и прислушивался к своим ощущениям. — Думаю, добежать успеешь.

Он закашлялся, разбрызгивая изо рта уже не кровь, а слюни.

— Лучше убей, — прохрипел он, — тебе повезло...

Я оглянулся на церковь.

— Это не везение.

— Рази...

Я снова прикоснулся кончиком меча к его горлу и с мстительным наслаждением увидел как сразу же из распоротой плоти потекла темно-багровая струйка.

— Хочу, — признался я, — но, увы, надо смирять в себе такое.

— Почему?