Чтение 32–й страницы книги ~Корабль призраков~

сделанной татуировки; которая не боится убийцы, разгуливающего по
кораблю; которая не боится разгневанного отца и всегда поступает
по-своему. Я рассмеялась и прижала ее к себе: она тотчас же с
готовностью обхватила меня обеими руками.

- Не бойся. Это тюлени.

- Те самые? Те самые, ради которых мы сюда приплыли? Которых мы
должны убить?

Я смутилась. В устах тринадцатилетней девочки пассаж об убийстве
тюленей выглядел совсем уж неаппетитно. И звучал почти со взрослой
укоризной.

- Это тюлени, - снова повторила я, избегая темы убийства.

- А почему они так ревут? Они что-то чувствуют?

- Не знаю, Карпик.

Только теперь я поняла, что девочка горит. Ее худенькое тельце обдало
меня таким жаром, что я почувствовала его через одежду.

- Что с тобой? - Я коснулась губами ее лба. - Тебе плохо?

- Не знаю... Наверное, нет.

- По-моему, у тебя температура. Не хватало только, чтобы ты заболела!

- Я не заболела, - успокоила меня Карпик слабым голосом. - Это
пройдет. Макс предупредил... Он сказал, что может быть такая реакция на
tattoo...

Черт возьми, что я за идиотка! Пила вчера его чертово вино и даже не
подумала о том, что девочка доверила свое плечо какому-то сомнительному
типу. Линялые джинсы, в которые с трудом впихивается член, голые бабы,
расклеенные по стенам, дешевые сигареты, плетенка с вином а-ля ?Хуан
Рамон Хименес на отдыхе в Кордове?, спортивная майка не первой свежести
- пошлость, пошлость, пошлость...

Как я могла оставить девочку в этом гадюшнике?! Чувствуя запоздалые
угрызения совести, я спросила:

- С тобой все в порядке?

- Да. Все отлично, только плечо немножко жжет.

- А Макс, как он?

- Макс замечательный! Он тебе понравился?

- Да. Я была просто в восторге.

- Не смейся, я серьезно спрашиваю.

- Если серьезно, - то не могу сказать, чтобы я так УЖ им прониклась.

- Это необязательно, - сказала Карпик. - Совсем необязательно им
проникаться. Просто теперь вы знаете друг о друге, что вы есть... Мы же
друзья, правда?

Если бы лоб Карпика не был бы таким горячим, я прочла бы ей маленькую
изысканную лекцию об избирательности в отношениях... Черт возьми, Ева, а
разве ты сама когда-нибудь была избирательной?.. Карпик - другое дело,
Карпик производит впечатление очень умной девочки. Со своеобразным
чувством юмора и грациозно-неуклюжей ироничностью. А иронии
противопоказана стремительность чувств. Тогда откуда же она взялась,
влюбленная стремительность, черт ее дери? Или это стремительная
влюбленность? И безоглядность выбора. Карпик выбирает так, как будто
сжигает за собой все мосты. Не то чтобы ее привязанность пугала меня,
нет, скорее - настораживала.

Осада - вот я и нашла нужное слово.

Она осаждает своей привязанностью. Она берет на измор. Если только...
Если только Карпик позволит этим чувствам развиться в себе, она
превратит в ад жизнь тех, кого она любит. И тех, кого ненавидит, - тоже.
И ее любовь будет так же опасна, как и нелюбовь... Вот тебе и Шопен,
опус 22. Анданте Спианато и Большой блестящий полонез.

- Мы ведь друзья, правда? - упрямо прошептала Карпик.

- Конечно, друзья... Пойдем. Я отведу тебя к отцу.

- Я не хочу.

- Ты неважно выглядишь. А если к тому же будешь температурить, то
никаких тюленей не будет и в помине.

- Можно, я пойду с тобой? К тебе?

- Ты же знаешь, что ко мне нельзя. Я не думаю, что Вадик был бы
счастлив видеть наглую маленькую девочку в пять часов утра.

- Ты же сказала, что вы не спите вместе. Или ты соврала? - Карпик
испытующе посмотрела на меня. - Мы не должны обманывать друг друга.

- Господи, какая разница!.. Я сказала - нет, Карпик. Я отведу тебя к
папе.

- Папы нет.

- Вот как?

- Во всяком случае, когда я проснулась, его не было. Он, наверное,
торчит в бильярдной.

- В пять утра? - До сих пор я даже не знала, что Сокольников -
любитель покатать шары.

- А это имеет какое-то значение? Ты ведь тоже не спишь в пять часов
утра.

- Я-то как раз собираюсь спать. И тебе советую.

- Ладно, идем, - сдалась Карпик.

...Каюта Карпика и ее отца находилась ближе к корме по левому борту.
А каюта старпома Митько - ближе к носу по правому. Когда мы с девочкой
вошли в коридор, я схитрила.

- Прогуляемся? Сделаем круг? - спросила я, вложив в голос всю
беспечность, на которую только была способна.

- Хочешь посмотреть на каюту старпома? С Карпиком такие штучки не
проходят, пора уяснить это себе, Ева.

- Да, - нехотя призналась я.

- Идем.

Мы с Карпиком завернули за угол. И тотчас же наткнулись на
приоткрытую дверь душевой, расположенной в торце машинного отделения. В
плохо освещенном узком проеме мелькали какие-то тени, слышалась возня и
приглушенный смех. Карпик приложила палец к губам, подкралась к двери,
широко ее распахнула.

Интересно, кто-нибудь спит на этом корабле сегодня ночью или нет?..

В предбаннике яростно целовались порочный гей Муха и шоколадный
король Андрэ, молодой муж швейцарки Аники.

- Извините, - тоненьким противным голоском сказала Карпик, но даже не
подумала прикрыть дверь.

На Андрея было жалко смотреть. Он отпрянул от Мухи, как от
прокаженного, лицо исказила гримаса запоздалого отчаяния. Я была
поражена не меньше Андрея: мир опять переворачивается с ног на голову,
старпомы оказываются шантажистами, респектабельные господа - серийными
убийцами, а верные мужья...

- Извините нас. - Я покраснела так, как будто бы это меня застали за
чем-то непристойным.

- Я... - начал было оправдываться Андрей, но потом только махнул
рукой. В его глазах выступили слезы.

- Ле манифиг! - Карпик вспомнила любимое выражение Аники и
издевательски улыбнулась, а лицо Андрея сморщилось еще больше.

Я сильно дернула маленькую провокаторшу за руку, но она даже не
обратила на это внимания. Муха тоже не выглядел смущенным, ничего
другого от такой идейной проститутки и ожидать не приходится. Только
теперь я поняла, как упрощенная, фривольная кличка идет ему: он увяз в
несчастном Андрее, как муха в патоке, и теперь довольно потирал лапки.

- Вам нужен душ? - галантно спросил Муха.

- Нет-нет, продолжайте, мы не будем вам мешать, - ответила Карпик.

- Извините, ради бога, - еще раз глупо повторила я и захлопнула
дверь.

Это дурацкое происшествие так расстроило меня, что я прошла мимо
каюты старпома и даже не вспомнила о ней. Зато Карпик не забывала
ничего.

- Эй! - позвала она, когда мы уже миновали каюту Митько - Ты забыла,
что мы хотели...

- Ничего я не забыла. Как-нибудь потом...

- Ты расстроилась, Ева?

- Если хочешь - да...

- А, по-моему, это ужасно смешно.

- Нет ничего смешного в том, чтобы ставить людей в неловкое
положение. Я ненавижу это делать. Теперь он себя возненавидит. И нас
заодно.

- Муха? Что ты, с Мухи как с гуся вода. Он даже был рад, что его
увидели, может быть, он специально не закрыл дверь, чтобы его увидели.

- Ты говоришь глупости, Карпик!

- Я не умею говорить глупости. Я всегда говорю только умности,
рассудительности и юмористичности. А Мухе даже понравилось, что мы их
застукали.

- При чем здесь Муха? Я говорила об Андрее. Бедная Аника...

- Отчего же бедная? - У Карпика был свой, достаточно циничный для
тринадцатилетней девочки, взгляд на происшедшее. - Не Аника, а просто
какая-то Аника-воин. Сама виновата, если муж на сторону бегает.

- Господи, кто тебя такому научил, Карпик? На какой коммунальной
кухне ты это услышала?

- А что такое коммунальная кухня? - озадачилась Карпик.

Я вздохнула:

- В любом случае, то, что ты сейчас сказала, - это очень плохо. Это
недостойно.

- А, по-моему, это просто ле манифиг. - Карпик рассмеялась. - Теперь
мы можем шантажировать его, если захотим. Попросим семь процентов акций
его фабрики и будем трескать шоколад с изюмом и лесными орехами. Тебе
нравится шоколад с лесными орехами? А мне еще нравится белый шоколад.
Что с тобой, Ева?

Что со мной?.. Со мной что-то не в порядке, девочка. Последние сутки