Чтение 32–й страницы книги ~Большая стрелка~

Действовала банда очень четко - звонили бизнесмену только с
телефонов-автоматов, разговор тянулся не больше двух минут. Но однажды они
прокололись, и группа наружки засекла переговорщика.

Тот повесил трубку, вышел из телефонной будки, сел в иномарку, и она
дернула со скоростью с места, проверяя, нет ли наружного наблюдения. Но
обложили его крепко. В операции участвовало несколько бригад наружного
наблюдения, район перекрыли и с величайшей осторожностью повели бандита. Но
он что-то почувствовал, хотел оторваться, и тут его взяли в клещи.

- Ничего не знаю, - заявил гордый горец, когда его вытряхнули из белого
"Сеата" и спросили, где они держат ребенка. Оперативники прошлись ему
башмаками по бокам. Но он молчал. Это была ваххабистская нечисть, просто так
этих не возьмешь. Болевой порог у фанатиков, это знает любой врач, резко
понижен, они просто не ощущают порой боли, а принять смерть от неверного -
это гарантия попасть в рай.

Тогда и отвезли его Влад и его напарник, старший опер Глеб Ванин, в этот
просторный подвал.

Это был домик на территории заброшенной войсковой части в Подмосковье, до
которой ни у кого руки просто не дошли. Под домиком было бомбоубежище, вход
в которое еще надо было найти.

- Бить будешь? Бей! Ничего не скажу, шакаль русский! - крикнул горец,
безумными глазами глядя на Влада.

- Не буду, - Влад снял ремень. - Я тебя просто повешу, - он захлестнул
ремень вокруг жилистой шеи.

Глаза у бандита выкатились. Он захрипел и потерял сознание. Потом пришел
в себя. И на этот раз смотрел на оперов со страхом.

- Ну что, снова? - спросил Влад. После повторной экзекуции бандит, тяжело
дыша, произнес:

- Ладно. Все скажу. Все, шакал!

По Чечне Влад отлично знал, что для фанатика-мусульманина самая страшная
смерть - от удушения. Так не умирают воины. Душа умершего от удушения
обречена на адские муки.

Второй раз подвал использовали, когда выбивали данные о складе
взрывчатки, припрятанной под Москвой пособниками террористов. Там тоже
попался упертый парень, говорить не хотел, но в подвале образумился очень
резко.

И вот теперь третий раз. Сейчас привезли сюда "замшевого". И Влад был
уверен, что выбьет из него все...

- Первый вопрос - самый простой - на кого работаешь, родной? - спросил
Гурьянов, присаживаясь рядом с пленником на колено.

"Замшевый" сквозь зубы выругался и прикрыл глаза. Он был крепкий - качок,
наверное, с лицом, похожим на морду хорька - хищным и злым.

- То, что ты скажешь все, тут смешно даже сомневаться, - сказал Гурьянов.
- Другой вопрос - как дорого тебе это встанет.

- Да вы два покойника, - бросил пленный. - Потешься пока... Слушайте мое
предложение. Вы меня выпускаете, отдаете девку, и мы расходимся.

- Зачем тебе девка?

- Пригодится, - "замшевый" в наглой ухмылке обнажил зубы - шикарные,
белые, металлокерамические. - Соглашайтесь. Козырное предложение. Больше
такое не предложат... Еще на бабки можем сторговаться...

Влад впечатал ему ботинок в ребра, пленник крякнул.

- Не надо, - сказал Гурьянов. Полез в сумку. Вытащил аптечку. Из нее
достал инъектор. - Сейчас тебя подлечим от наглости. И ты все расскажешь,
сынок. Сам. С радостью.

- Э... - пленный отодвинулся.

- Ничего не попишешь.

- Ну хорошо, хорошо... Чего вам?

- Ты убил бизнесмена? В "Саабе". С семьей.

- Не знаю вообще, о чем речь...

- Без инъекций не обойтись... Больно будет, но будь мужчиной, - Гурьянов
взял "замшевого" за руку, тот тщетно попытался вырвать руку, но ему уже
вкатили полную инъекцию.

Тактика допроса - это то, чем Гурьянов владел в совершенстве. С любыми
подручными средствами - при помощи кулаков, предметов, фармацевтики, которую
можно приобрести в любой аптеке, он мог выбить из человека все.

Через час все было известно. "Замшевый" в самом убийстве не участвовал.
Он следил за обстановкой, наблюдая за ней с рацией в двадцатичетырехэтажной
башне напротив. Он сек, когда Гурьяновы выйдут из подъезда, чтобы дать по
сотовому телефону сигнал. После его сигнала подъехал "Иж-Комби" с киллерами
и изрешитили "Сааб-9000".

- Им какие-то документы нужны были. Но у этого фирмача их не оказалось. А
перед этим девка, Вика эта, вышла с сумкой через плечо из дома. Мы знали,
что это его знакомая. Вот и подумали - документы у нее.

- Что за документы?

- Документы... Бухгалтерия какая-то. Я не знаю ничего. Ничего не знаю...

- На кого работаешь?

- На ахтумских.

- Ну-ка, - подался вперед Влад.

- У их пахана погоняло такое - Художник. Его я не видел. Сам он почти ни
с кем не встречается. Хоронится по хатам, и никто не знает где. Но мы на
него работаем.

- Вся бригада ахтумская хоронится?

- Когда столько врагов, чего не хорониться? Влад включил диктофон. Из
"замшевого" вытащили все, что он знал. Из прошлых дел он участвовал с
ахтумскими в трех убийствах, одном разборе. Влад кивал, потом обернулся к
Гурьянову:

- Это самая отмороженная бригада в Москве. Перегрызлись со всей столицей.
Все вопросы решают через стрельбу. Блатота от них сама стонет.

- Бабки-то хоть хорошие платят? - спросил Гурьянов "замшевого".

- Штуку-другую подкидывают. За заказы - отдельно...

Явки, схроны, склады оружия - ничего "замшевый" не знал. Он был
москвичом, в бригаде наемником. А бригада была организована жестко, никто не
знал больше того, чего положено. Так что стукач или просто разговорившийся
соратник не мог причинить большого вреда. Когда "замшевый" был нужен, ему
сбрасывали сообщение по пейджеру, и он появлялся в условленном месте для
получения соответствующих инструкций. Главари команды с ним практически не
общались.

- Что с ним теперь делать? - спросил Влад, глядя на потерявшего сознание
пленника.

- Подождем, пока придет в себя, - сказал Гурьянов.

"Замшевый" пришел в себя через пару часов. Он стонал, полковник вкатил
ему тонизирующий укол, и пленник быстро ожил.

- Пойди покури, Влад. И посмотри машину, - сказал Гурьянов.

Влад пожал плечами, но вышел.

- Как самочувствие, бандит? - спросил Гурьянов.

- Ну вы и суки... Что со мной делать будете?

- Земля таких носить не должна, - произнес негромко полковник.

И "замшевый" как-то обмяк. Обреченно вздохнул,

- Может, договоримся? Я все равно заложил корешей. Мне к ним хода нет. А
на вас поработаю. Стреляю хорошо. Язык знаю.

- Что? - не понял Гурьянов.

- Английский, правда... Договоримся... Мне ни в ментовку, ни к своим...

- Нет, брат. Ты свою кровь уже перебрал. "Замшевый" побледнел,
прижмурился...

- У тебя есть шанс, - Гурьянов снял с него наручники, усадил на
табуретку, стоящую перед грубым, шатающимся столом, на котором светила
керосиновая лампа, положил со стуком перед собой пистолет и сел напротив на
скрипучий стул. - Пистолет заряжен.

- За дурака меня не держи, - нервно хмыкнул "замшевый".

Гурьянов взял пистолет и выстрелил в стену, у уха "замшевого", и
произнес:

- Не держу. Остался один патрон. Кто-то из нас двоих останется жив.

- Ты псих. Ты просто психический.

- Я отойду на расстояние, так что можешь успеть, - Гурьянов сделал два
шага назад.

- Ха, - бандит провел дрожащей ладонью по рукоятке пистолета. - Рэмбо,
да?

- Рэмбо - просто жалкий уродец. Он сдох бы за час там, где мы спокойно
работали.

- Я тебя пристрелю, а тот бык меня замочит.

- Не замочит, - Гурьянов взял рацию. - Влад. Если его возьмет отпустишь.

- Никита! - донеслось из рации, но он уже отложил ее сторону.

- Крутой, - "замшевый" расслабился.

Гурьянов видел, что этот человек тренирован. И знал толк в действиях в
сложной обстановке. И сейчас он заговаривал зубы. И полковник прекрасно
знал, когда он рванется.

"Замшевый" рванулся к пистолету. Гурьянов кинулся ему навстречу.

Парень отклонился в сторону, махнув рукой, будто ударяя, но он просто
отвлекал внимание, а другой рукой сграбастал пистолет.

Полковник заработал в боевом режиме. Поставил блок.

Вышел на линию атаки... Стук падающего пистолета. Хруст I ломающихся
костей... Довершающий удар. Все, сделано...

Влад ворвался в подвал:

- Никита, ты взбесился?

- Ты знаешь, Влад, ведь это моя война, - устало произнес Гурьянов,
перевернув ногой безжизненное тело. - Не чужая. За мной не стоит
государство. Это мои личные долги. Я решил просчитывать каждый шаг с точки
зрения целесообразности и делать только то, что нужно, дабы не сорвать
операцию. Тут - другое. Знаешь, как на Руси определяли правого и
виноватого?

- Ну и как? - Влад поморщился, покосившись на труп.